— Мыши то поденщиками заделались — сказал четко Алан из — за высоких фигур. Эффект был потрясающий, у просветителя отвисла челюсть. Исключая одного типа, развязно поигрывающего кинжалом. Миг, и он встрял в считанных сантиметрах от головы Неизвестного. К столбу, куда вошел кинжал был прибит зараженный. Туловище совсем потеряло форму, а из язв сочилась желчь.

— Только тронь — угрожающе процедил Альфредо. Ты как? — повернулся он к мальчику.

— Папа… С щеки его капала кровь.

Лидер просветителей ухмыльнулся, и тогда они расступились от следующего столба. У Альфредо расширились глаза. Поодаль они приколотили к доскам ладони Лама. Парнишку, которого он любил наравне с Неизвестным. Исплаканное лицо с покорностью взирало в пол. Альфредо побагровел.

— Кажется, у вас неприятности — самодовольно выкинул голос из толпы.

— Ты что нам подсунул?! Я тебя спрашиваю! — прорычал Морс — крупный мужчина, мускулами похожий на быка, схватившись за оружие. — Альфредо! Склад обокрали!

Просветитель изящно сбросил перетягивающий плащ пояс и, отсоединив самострел, бесцеремонно пробил Морсу горло арбалетным болтом.

— Кто еще не согласен с дележом?

Ружья с крыш устремились к говорившему. С шеи Морса извергалась кровь, окропляя белые плащи и мантии просветителей, но они и не подумали отойти. У Неизвестного вылезли глаза из орбит — просветитель… Он стрелял через своих людей совершенно не боясь их убить, а «мыши», как роботы, проследив за полетом лезвия, с невозмутимостью уставились на Мастера.

— Гвейн, перерубить руки носильщикам — приказал Лидер.

Альфредо рванулся, но его порыв сдержали другие.

Парящие кинжалы на крышах настороженно отслеживали через мушки ружей руки просветителей. Алан ворвался в живую изгородь, однако скооперировавшись, те не упустили и секунды. Нож в колено и его запинали до полусмерти, как он не уворачивался от ударов. Носильщики корчились, истекая кровью, хлеставшей из обрубков. Пули хлестали, измельчая в крошку асфальт, но парящие кинжалы словно ослепли и палили куда ни попадя, кроме эпицентра событий. А Альфредо, оцепеневший от неработающего клейма лишь наблюдал за разворачивающейся драмой. Могущественное клеймо изменило ему! Он еще не чувствовал себя столь беспомощно. Как старик, помянуя зрелость и ухватившийся за пылящийся меч, понял, что не в силах его удержать, так и Альфредо опустил руки. Просветители обезоружили его… Он сам обезоружил себя, обколовшись иридиумом накануне. Олаф — брат Морса, высунулся из-за укрытия, где и слег. «Козлы предусмотрели и засаду» — подумал безразлично Мастер.

Алан оперся на локоть и стиснув зубы, сдавил пальцем метку. Из его ушей потекла кровь, но метка вспыхнула и черепа ближайших просветителей лопнули, а он свернулся, постанывая от боли.

— Теперь ты уяснил, каков порядок в хаосе. Каков он, хаос, Альфик — произнес смакуя просветитель. Он снял заляпанные кровью перчатки и вытер их о лицо Альфредо.

— Помни об этом. Он пинанул напоследок Алана, и они ушли, даже не взглянув на убитых собратьев.

Когда носильщики скончались, Алан, прижимая опухшую челюсть подполз к Альфредо.

— Мальчик… Что с мальчиком? — проговорил он разбитыми губами.

Следующие годы шло обучение Неизвестного, но не как предполагалось ранее.

К концу практики моторчик часов простучал полночь — ему исполнилось тридцать, а мир… изменился, чего нельзя было сказать о нём.

Последствия катаклизма сказались существеннее, нежели на то рассчитывали имперские колонии.

Воздушные пути дирижаблей были разорваны, морское судоходство страдало от цепных реакций волн, торговля стопорилась и Торговая Империя, терпящая убытки позабыв от контрактах, отказала в протекторате Остермолу.

Повторный удар гигантской волны попал в этот раз по «нетронутой земле обетованной», и люди, раньше называвшие потерпевших крушение — чужими, сами стали ими.

Нет, в мире остались еще не тронутые рукой человека девственные места природы, но их численность редела как трава, объятая огнем.

Мир угасал, теряя силы.

Он не справлялся с эпидемией, называемой человек, грызущей и сокращающей шлейфы живого. Земная кора хрустела как корочка под зубами, раскалываясь и погружаясь в океан, а островки суши на северо — востоке высыхали от палящих лучей, обращаясь в пустыни. Обглоданные водой и песком камни, где в обустроенных оазисах и каменоломнях из союза ремесленников и купцов вырастала могущественная страна, или как ее звали в Остермоле — Империя Солнца.

Островная империя — Севергард пошатнулась, развивалась коррупция, проедавшая её насквозь как моль, но рука императора, ослабевшего от затяжных и мучительных болезней всё ещё была тверда.

После катастроф выжил лишь один из приближенных к императору лорд — протектор.

Первый из хранителей затонул под волной с третью ордена, когда пересекал Залив Бушующих Вод, второго убили неизвестные ассасины, когда тот помогал людям бежать, наплевав на приказы.

Только третий, опекающий императора, как малыша, выжил. Ходил слух о кровном родстве меж защитниками государства и Барданором, который устранил непокорных братьев прибегнув к услугам Просвещенных, или как они себя звали — просветителей.

Лорд — протектор защитил императорский дворец от вновь образовавшихся сил повстанцев, с разрозненными группами протекторов отразил наступление с моря, подавил восстания и установил шаткий мир, на коленях перед захватчиками с солнечной империи, запомнившийся в истории как Позорный.

— Умеют же люди измываться над миротворцами — проговорил тогда Верховный Канцлер.

Торговцы привели защитнику в пример правителя Утренней Дали — старой восточной части материка, земель Демвира — длинных рослых лесов. Правителя, сдавшегося перед кучкой фанатиков с тринадцатилетним узурпатором — садистом, который пригласил в свой замок на горе к празднику Длинного Дня государя с семьей, отмечаемого раз в десять лет, в честь круглосуточной ясной погоды, и вырезал там высших чинов, оставив его в живых без языка и глаз, и дав ему имя Гордый, когда тот, зажимая рану, отказался ползти на животе и лазая по камням искал перо и бумагу для подписания мира.

Иридиум более не лился в первозданном виде, а был смешан с каким — то неизвестным веществом.

Он исчез с рынка и под его видом развилась торговля «пустышками».

Иридиумовые прививки стали недоступны, дальнейшее их производство прекратилось, за унцию переливчатой отфильтрованной материи торговцы брали единственный полезный товар — живую силу.

Порой один укол стоил поселения на отшибе.

Испарения со дна земли усилились, отравления участились, как и в первые дни после катастрофы.

Люди гибли.

Разрослась очередная эпидемия, лекарства от которой не было.