— Сожрут ведь! — поддержал я.

Глазами я выискивал особо крупных крабов. Смотрел по сторонам и боялся увидеть еще таких же громадин, как тот краб, которого убил. Крупные экземпляры встречались, но нечасто. И не такие большие. Самый большой краб, которого я заметил, — размером с обеденную тарелку. Хвала Дарену, он пробежал шагах в семи правее. А вот еще один! Хрусть! Копье Стона прикончило мерзавца. Вокруг то и дело кто-то вскрикивает от боли, когда крабы добираются до не защищенной сапогами плоти. Кое-кто прямо танцует, стряхивая ползучую мерзость с ног.

— Отходим! — Ламил наконец-то принял решение. — Назад, быстро!

Подгонять нас не следовало. Впрочем, как только прозвучала команда отходить — пытаться нас задержать или заставить соблюдать хоть какой-то порядок было бесполезно. Линия мгновенно рассыпалась. Прыгающие в хрустящем танце, топчущиеся на месте, остервенело колющие во все стороны копьем, просто бегущие, воины поспешили к остальному войску. Кто-то — в темноте я не разглядел кто — упал и истошно заорал. Кто-то бросился ему на помощь и, подняв на ноги, принялся смахивать с тела прицепившихся крабов. Выжили, хвала Дарену, все. Измучавшиеся за какой-то десяток мгновений, покусанные, — кто меньше, кто больше — мы добежали до своих.

— Их слишком много, — доложил Ламил поджидавшему нас Седому. — Не смогли пройти. Сплошной ковер из крабов!

Вернувшиеся из неудачной вылазки ребята потирали укушенные ноги, шипели и ругали на чем свет стоит неожиданную напасть. Пусть и не сильно, но досталось всем. А тем временем крабы уже начали добираться и сюда. Я почувствовал, что по моему левому боку кто-то ползет, и, выругавшись, смахнул с себя мелкого крабика. Тут же заметил, что по сапогу ползет гораздо больший — размером с кулак. Сбросил и его, с хрустом впечатав каблуком в песок. Сзади протрубил рог. Прямо как в бою!

— Отходим! — скомандовал Седой.

И еще на сотню шагов река стала дальше от нас. Мы остановились и принялись вслушиваться в ставший отдаленным шелест. Мелкий крабик пробежал по моему сапогу, но успел скрыться в песке еще до того, как я попытался его раздавить.

— Вкусные, говоришь… — Молин зло сплюнул и погрозил Ретону кулаком. — Чуть нас самих не сожрали!

Ретон только пожал плечами и демонстративно отвернулся, не желая вступать в перепалку.

— Как думаете, те кости там… — спросил Навин. — Это их крабы всех сожрали?

— Спроси у них, — проворчал Баин, потирая ногу.

— А почему мы раньше этих крабов не видели? — Навин не сдавался.

— Наверное, они в реке живут, — ответил я, всматриваясь в далекие огни брошенных костров. — А мы далеко от реки были…

За ночь мы отходили еще два раза. Не знаю, почему крабы не пошли за нами дальше — не хотели удаляться от реки или их испугал рассвет, но с первыми лучами солнца они просто исчезли. Как только восток окрасился рассветными лучами, шорох крабов стал стихать и постепенно сошел на нет. А мы оставались на месте до тех пор, пока не взошло солнце. Только убедившись, что опасность миновала и впереди снова чистый пляж, мы крайне неохотно вернулись к месту стоянки.

О том, что мы здесь останавливались, напоминали только дымящиеся угли угасших костров, валяющиеся вокруг бляхи и остатки кожи от забытых в спешке доспехов, брошенное оружие и клочки какой-то ткани. Ни одного целого мешка, ни одной сумки с припасами… Все, оставленное крабам, оказалось разодрано в мелкие клочья, не годные ни на что, кроме как выбросить в мусор. Только металл и уцелел после крабьего нашествия. И ни одного убитого краба вокруг. Лишь три сумки, набитые тушками крабов, напоминали об их существовании. Мы потратили около часа, выискивая среди останков наших вещей то, что может пригодиться. Бляхи, оружие, котелки и фляги… Кстати, немало нашлось и вещей, принадлежавших нашим предшественникам. То тут то там кто-то извлекал из песка чужое оружие, остатки диковинных доспехов и щитов. А мне посчастливилось найти даже перстень. Разгребая песок вокруг костра, у которого мы сидели ночью, я почувствовал что-то под рукой. Извлеченная находка блеснула золотом в солнечных лучах.

— Везунчик! — присвистнул Молин, заметив находку.

Я рассматривал перстень. Красивый! Золота — не меньше трех саатов весом. Но больше всего мне понравился узор, выгравированный по окружности кольца. Сверху (или снизу?) вилась надпись на неизвестном языке. Почему надпись? Для орнамента — слишком сложные и несимметричные узоры. Больше похоже на переплетающиеся и перетекающие одна в другую буквы неведомого алфавита. А под надписью были искусно изображены люди в странных одеяниях и держащие в руках не менее странные предметы, одни из которых походили на оружие, а другие не походили вообще ни на что. И крупный граненый красный камень, будто выраставший из золотого ободка. Вдоволь налюбовавшись и похвастав находкой перед друзьями, я спрятал перстень в карман и продолжил заниматься делом.

Собрав все, что возможно, мы покинули берег. Никто не хотел оставаться здесь дольше, чем необходимо. Никто не хотел дожидаться новой ночи и, возможно, нового нашествия крабов. Лишь один вопрос заставил нас чуть повременить с выходом — командиры решали, куда и как идти. Я, конечно, не присутствовал на том совете и знаю только его решение. Мы шли на север. Вдоль реки через джунгли. Такое решение не вызвало радости у большинства солдат, но все, после того как капитаны растолковали его своим ротам, согласились с тем, что оно верно.

— …Река — это источник воды. Или вы из грязных луж пить будете? — втолковывал нам Седой. — Или надеетесь на ручьи на каждом шагу? Может, ручьи на каждом шагу и будут. Но если эта местность обитаема, то не может возле такой большой реки не быть города! Понимаете вы, чурбаны тупые?

— А как же крабы? — спросил кто-то.

— На ночь можем отходить подальше от реки и возвращаться к ней утром, — ответил капитан. — Но река стоит того, чтобы рискнуть и пойти вдоль нее. Только подумайте: если найдем людей, то сможем узнать, где мы оказались и как нам добраться домой…

Решение было принято. Не все остались довольны, не всех убедили слова командиров… Но все понимали, что устраивать бунт сейчас просто глупо. Даже если кто-то и хотел бунтовать, в чем я лично сомневаюсь. Авторитет командиров все еще был высок. Таким образом, примерно в середине первой дневной стражи первые воины, безжалостно кромсая мечами заросли, вошли в джунгли.

Джунгли… Дарен, да я и в обычном лесу никогда не был! Я даже и не видел настоящего-то леса! Вокруг Агила, в котором я родился и прожил всю жизнь, сплошь простирались поля, перемежаемые редкими рощицами. Вообще на всем Элионе леса сохранились лишь вокруг Гномьих гор и Эльфийский лес, куда людям вход заказан. Когда-то, как утверждают легенды, весь Элион был покрыт лесом. Этот континент практически полностью принадлежал эльфам. За исключением северо-западной части, где в горах жили гномы. Сколько времени так продолжалось? Сотни, тысячи лет? А потом на соседнем континенте — Радониане — появилась Империя. Появилась, окрепла и устремила свой взор на соседние земли, населенные нелюдями. Пришел час расплаты за то, что эльфы отвернулись от Дарена и истинных богов. За то, что чтили они врага всего человечества — Эльзиара. И эльфы расплатились за это сполна. Легионы Императора, при поддержке магов с Мерцающего острова, высадились в устье реки Срединной, в том самом месте, где позже возник город Сток — порт, соединивший торговыми путями оба континента. Железной волной прошлись они по эльфийским землям. Много легионов навсегда исчезло в тех лесах, оставив после себя лишь номера, высеченные на огромной стеле, установленной на месте давешней высадки. Но не выдержали и сами Эльфийские леса. Огонь и топоры быстро пожирали территорию эльфов. Гораздо быстрее, чем эльфийские стрелы и мечи пожирали человеческие жизни. Прошли сотни лет, и только на юге Элиона остался жалкий клочок былого великого леса — Эльфийский лес. Не знаю почему, то ли война стала слишком тяжела для Империи, то ли по каким-то другим причинам, но окончательно уничтожать эльфов не стали. Закрыли их линией фортов по границе Эльфийского леса и оставили в покое. И принялись осваивать отвоеванные у ушастых земли. Правильно, конечно. Людям нужны новые земли. Это ведь еда, древесина, руды и многое другое. В конце концов — это место, где могут построить свои города и селения люди, которых с каждым годом становилось все больше. Но это все легенды. История, объясняющая, почему я, выросший в центре континента, некогда целиком укрытого лесами, леса в глаза не видел. А теперь вот попал в самые настоящие джунгли. Не знаю, похожи ли они на тот изначальный лес, в котором жили эльфы до прихода человека… Но если все же похожи, то хвала Дарену за то, что тот лес уничтожили.