Теперь настал черед молодого человека, позвавшего медсестру, закатывать глаза с выражением лица, которое даже полный профан в физиогномике безошибочно определил бы как: «Ох уж эти женщины…»

— Кхе-кхе, — на всякий случай напомнил он о своем присутствии поняв, что эта болтовня может затянуться надолго.

— Простите, мужчина, как вас там? — наконец, убрала телефон девушка.

— Толик я… Анатолий, то есть.

— Вы, Анатолий, ничего со своим приятелем не делали, пока меня тут не было?

— Э-э-э… Например? Ну, рассказывал ему всякое — так вы же сами сказали, что с ним постоянно разговаривать нужно!

— А его самого вы не трогали? Руки-ноги не поднимали? Переворачивать не пробовали? И в рот ничего не пихали? — и после этих слов медсестра очень пристально посмотрела Толику прямо в глаза.

— Кроме той штуки, что вы мне сейчас сунули? Нет. И, кстати, у меня уже правая рука затекает — может, помассируете ее немного?

— Ой, простите!

Медсестра перехватила у него трубку и начала ее медленно вытаскивать, не сводя при этом взгляда с экрана.

— Так что случилось-то?

— И покормить вы его тоже не пытались?

— Ах да, совсем забыл! Я же с собой роллы принес. Вот Кирюха их все и умял, пока вы тут где-то бегали. Видели бы вы, как он ловко палочками орудует — тараканов на бегу за яйца хватает!

— Смешно вам, да. А мне вот не до смеха, потому что сейчас нужно будет этому вашему киногерою промывание желудка делать, чтобы его потом смогли нормально покормить.

— Покормить? Так ведь он же того…

— Мы подаем ему питательную смесь прямо в желудок через зонд, только через другой, — устало пояснила медсестра.

— А я думал, что вы его через эти трубки всякой там глюкозой кормите, — Толик указал на капельницу.

— Нет, пока что на внутривенное питание его не перевели, хотя лично я была бы только рада. Хлопот меньше.

Наконец, трубка с камерой была извлечена из пациента, и девушка принялась внимательно ее изучать. Легонько коснулась пальцем и даже принюхалась.

— Послушайте, — юноша прищурился, вчитываясь в надпись на бейджике, — Александра, — Так что случилось-то?

— По всем признакам, он совсем недавно плотно покушал. Хотя последний раз вашего приятеля кормили рано утром, одиннадцать часов назад — но сейчас его желудок чем-то заполнен, и я понятия не имею, что это такое и как оно там оказалось, если только... — и она снова посмотрела на Толика.

Тот замотал головой.

— А вы почему кричали-то? Тоже что-то заметили?

— Скорее, услышал. Это вообще нормально, что он там что-то бормочет?

— Бывает иногда, а что? Во сне люди тоже часто разговаривают.

— На языке, про который Гугл говорит, что такого нет, и никогда не существовало? Кир, конечно, башковитый парень, но вот с иностранными языками у него всегда было туго. Если это, конечно, не языки программирования.

— И что же он там бормочет?

— Да вот, я записал и пару фильтров наложил, убрал шумы и усилил… а впрочем, вы все равно не поймете…

С этими словами Толик достал смартфон и включил запись:

«Варра ла кхелай да’Лерон. Ха Лерон! Рилла Лерон!» — зазвучал слегка искаженный и усиленный шепот. Голос был явно мужским, а слова — незнакомыми.

— Знаете что, — медленно произнесла медсестра Александра, — Давайте-ка мы сейчас позовем Сергея Владимировича — это врач, который наблюдает вашего товарища — и обо всем этом ему расскажем, хорошо?..

Надеюсь, нас не заставят сражаться или состязаться в каком-нибудь ремесле?

Ну, допустим, выковать нож или смастерить пару башмаков я смогу, кое-какой опыт и знания имеются. А вот возможная драка как раз и пугает. Этот ботаник хоть и выглядит не особо внушительно, зато наверняка побольше моего знает о ведении боя при помощи ментальных браслетов и прочих местных штучек-дрючек.

— Вот, — наставник достал из ящика стола два листка бумаги, и один из них протянул мне, — Читай!

«Трииим!» — мысленно закричал я.

Ну а что делать? Если разговорный язык я каким-то чудом местных технологий понимаю, то с письменностью все совсем плохо — непонятные закорючки, они и в другом мире непонятные закорючки.

«Я могу сделать слоговую транскрипцию при помощи известных тебе символьно-звуковых обозначений», — отозвался сообразительный искусственный интеллект, встроенный в мой браслет.

«Валяй. В смысле, сделай это, пожалуйста».

«Перевод нужен?»

«Нет, может быть потом…»

И по экрану моего браслета поплыли хорошо знакомые символы за авторством Кирилла и Мефодия, которые я и начал зачитывать, делая вид, что читаю с предложенного мне листка:

— Варра ла кхелай да’Лерон. Ха Лерон! Рилла Лерон! Силэй но’арран…

И вот такой вот мути на добрых пол страницы. К концу которых меня охватила самая натуральная злость. Стою тут, как дебил, перед десятком великовозрастных школьников и по слогам читаю какую-то тарабарщину. А дома, между прочим, мама наверняка жарит на завтрак свои совершенно изумительные котлетки — вот что нужно было заказать в столовке! Первая строчка в «популярных» им точно была бы обеспечена.

— …келай-до! Ха, Лерон! — буквально выплюнул я последние не то слова, не то слоги.

Меня слушали молча. Не особо внимательно, конечно, но и не отвлекаясь и даже стараясь смотреть хотя бы примерно в мою сторону. Ну, уже хоть что-то. Конечно, я бы мог прочитать с выражением, эмоциями и даже, где нужно, пустить слезу — как-никак два года прямых и не очень эфиров и десятки интервью за спиной.

Но для этого нужно как минимум понимать текст.

«Трим, будь добр, сообрази мне перевод того, что я сейчас прочитал», — попросил я.

— …муно клеай. Рилла Леро-он… — мямлил себе под нос мой «оппонент».

Ха! Да я не зная языка куда увереннее читал, и даже ни разу не сбился… кажется. А этот хваленый умник словно и читать-то толком не умеет. И слушатели того и гляди зевать начнут. Красотка с Чучелом даже о чем-то перешептываться начали, не глядя в нашу сторону.

— Хватит, — варр Леор забрал листок у Ботана и протянул ему второй, — Теперь это.

— Кин раккат… — уверенно начал тот, и дальше отбарабанил весь текст гладко, без единой запинки и так бодро, словно за пару секунд успел и алфавит подучить, и еще пару чашек крепкого кофе накатить.

Там что, текст на каком-то другом языке? Надеюсь, что мой трим с ним справится.

— Теперь вы, варр Рилл, — и новый листок перекочевал в мои руки.