это какой-то шумный концерт охрипших соловьев. Любопытнее других тягальная машина, в которой, на протяжении каких-нибудь 5 — 10 дюймов, из нескольких десятков отдельных прядей получается и вытягивается сразу свернутая веревка. Человеку, непосвященному в этом деле, приходятся услыхать тут совершенно незнакомые наименования: стренга, пасем, и т. д. На фабрике 450 рабочих; канатов готовит она в год до 120.000 пудов, по продажной цене почти на миллион рублей; отсюда канаты и веревки всех сортов идут на Черное, Азовское и Каспийское моря, на суда и рыбную ловлю; так как в последнее время кожаные ремни на машинах стали заменяться канатами, то крупной потребительницей их является Москва. Механический завод выпускает ежегодно 4 — 5 пароходов, преимущественно буксирных, в железных корпусах, с нефтяным отоплением. Здесь же выделываются и некоторые заводские машины и приспособления; во время обзора фабрики, находилась в работе седьмая по счету машина для 150-сильной мельницы. Есть тут также крупчатный паровой завод, конный завод на 70 голов и ферма на 20 голов рогатого скота. Очень хороша заводская больница на 30 человек. Достойно внимания, что все служащие на фабрике и заводе — русские, и дело от этого идет нисколько не хуже, чем с иностранцами.

Рыбинская речная полиция имеет четыре паровых судна: паровой баркас, объездной катер и два парохода — один в 80, а другой в 30 сил, выбрасывающий 350 ведер воды в минуту; при них есть приспособления для тушения паром. Хорошо устроена и городская пожарная команда с шестью паровыми машинами, из которых одна выбрасывает 300 ведер воды в минуту.

Начало постройки рыбинской гавани относится к 1875, а окончание к 1885 г. Сооружение её стоило около 440.000 рублей. Валовой доход с гавани до 30.000 руб. в год; расход до 7.000 руб. Цель её — доставить удобство разгрузки в амбары, принадлежащие городу и вмещающие до 8 миллионов пудов, и на железную дорогу, для дальнейшего следования. Кроме того в гавани ютятся на зиму 50 больших волжских барж, до 20 пароходов и мелких судов до сотни; устроена гавань шлюзованием речки Черемхи и прорытием вместо старого её устья канавы; в гавани имеется и док для починки судов.

Волга от Рыбинска до Ярославля.

Романов-Борисоглебск. Толгский монастырь. Предания. Храмы. Авраамовские постройки. Кедровая роща. Полушкина роща под Ярославлем.

Как красива, как оживлена Волга между Рыбинском и Ярославлем! Она еще не очень широка здесь, и оба берега, отступающие назад при движении парохода, кажутся вам с высокой палубы так близки, близки! Села, приселки, церкви, усадьбы, фабрики бегут справа и слева. Над желтоватой водой колеблются пестрые флаги судов и мелькают их названия, писанные очень четко, но далеко не изящно; на палубах и полупалубах ползущих мимо вас барок, баржей, лодок, полулодок и коломенок, имеющих каждая свою особенную физиономию, очень хорошо здесь известную и весьма самостоятельную, видите вы везде настоящих русских людей, без примеси других элементов. На Волге русский человек дышит полной грудью. Волга не приняла еще здесь своей обычной, довольно утомительной физиономии нагорного и лугового берега. Оба они еще спорят друг с дружкой, которому одолеть, порой перебегая, словно отыскивая свои места. Подле Романова-Борисоглебска оба берега круты и высоки и оба города смотрят на вас с двух сторон. К Романову путники подъезжали около 5 часов вечера. Пароход был только еще подле первой, ближайшей по пути, древней церкви Казанской Божией Матери, как понесся навстречу к ним от далекой пристани густой колокольный звон. Пока пароход описывал по Волге широкую дугу, чтобы причалить к пристани против течения, нельзя было не любоваться тем, что представлялось взору: крутой, высокий берег, подле пристани, прорезываемый глубоким оврагом, был оживлен множеством людей.

Город Романов, лежащий на левом берегу, упоминается впервые в XIV веке, вместе с именем князя Романа Владимировича; Борисоглебск, лежащий напротив — не ранее XV.

Обед судорабочих на волжской полубарке.

Оба они сделаны были уездными городами в 1777 году, а слиты в один в 1822. На каждой из сторон Волги кустится зелень садов, виднеются церкви и строения, теснящиеся вдоль кручи самого берега. Как декорация, это одна из самых законченных, с первыми и вторыми планами и дальними перспективами, извивающейся и уходящей вдаль Волги.

За Романовым-Борисоглебском живописность берегов и их населенность остаются те же самые. Не доезжая восьми верст до Ярославля, на правом берегу раскинулась знаменитая Норская мануфактура бумажных и льняных изделий, принадлежащая товариществу, главными пайщиками которого состоят гг. Хлудов и Прохоровы. Она открыта в 1860 году, имеет до 1.800 рабочих и двухмиллионный годовой оборот. Лен, кудель и льняные очески приобретаются из ближайших губерний, а хлопок идет сюда из Америки и Египта. Фабрика вырабатывает пряжи бумажной и льняной по 75.000 пудов каждой. Посещение этой фабрики в маршрут не входило, и она, будто декорация, оживленная людьми, быстро пронеслась перед путниками.

Почти что наискось фабрики, на левом берегу Волги, как прямая противоположность движению и шуму мануфактуры, замкнувшись в белокаменную ограду свою, из-за которой виднеется темная зелень кедров, выступает Толгский монастырь, получивший имя свое от протекающей тут речки Толгоболки. Зеленые и синие жестяные купола, белизна ограды в бойницах, розовая окраска одного из монастырских храмов, местами изразцовые украшения стен — производят впечатление очень пестрое, отчасти сглаживающееся темной, задумчивой зеленью кедров, высящихся из-за стен. Монастырь основан в 1314 году, при Ярославском князе Давиде Федоровиче Святом, на месте явления иконы Божией Матери святителю Трифону. Явление это очень замечательно. Святитель возвращался из обозрения своей паствы и велел своим спутникам, слугам и сторожам раскинуть к ночи на пустынном тогда месте шатер. Когда все спали, и священники, и клирики, ему сопутствовавшие, святитель, проснувшись в полночь, заметил, что шатер его озарен светом, шедшим снаружи. Он вышел из шатра и увидел всю необъятную страну за Волгой, поросшую в те дни дремучим бором, озаренной светом, а через Волгу перекинулся будто бы световой мост. Святитель, никого не разбудив и взяв жезл свой, спустился к реке и пошел по этому мосту, чувствуя его под ногами, и он увидел там, где сияние было сильнейшим, икону Богоматери. Помолившись иконе, он по тому же мосту вернулся обратно, нашел всех спящими, как прежде, и сам уснул. Наутро пришло время собираться в путь, но святитель, шествуя ночью к видению, забыл на тем берегу свой жезл. Посланные за ним, по его указанию, слуги переплыли реку в лодке и действительно нашли посох, а подле между деревьями и икону.