Конечно же, это не значило, что Олеся Анатольевна Чалова берегла себя для Максима. Нет. У нее была очень богатая сексуальная жизнь. Но в каждом избраннике она хотела увидеть Бабурина – и когда в конце концов понимала, что это бесполезно, прекращала всякие отношения. Просто и без объяснений.

Хотя сейчас, разглядывая снимки бывших бойфрендов, Леся нашла некоторое их сходство с оригиналом. Она положила фотографию Максима сверху, а чуть ниже снимки парней. Да, что-то общее было… Типаж. Один и тот же типаж. Она достала фотографию Игоря Талалаева, но класть в пирамиду не спешила. Подняла фото Макса и сравнила. Игорек был ближе всех к оригиналу. Тот же рост, то же телосложение. Леся положила снимок Максима назад и посмотрела на Игоря. Служебный роман. Он влюбился в нее по уши. Даже замуж выйти предлагал. А она (вот дура!) взяла и рассказала о безответной любви к Максиму Бабурину. Леся могла ожидать любой реакции от Игоря, но то, что он сказал ей тогда, повергло ее в шок.

– Как я ненавижу этого подонка, – сказал он тогда. – Он мне ответит. За все ответит.

Мало того, что Леся не ожидала услышать такое от него, она не ожидала такой ненависти к человеку, которого Игорь даже и не знал.

Со временем все забылось. Леся даже успела переспать с Владленом. А что? Разнообразие тоже не помешает. Владлен Маркович был далек от типажа, которого Леся придерживалась в отношениях. К тому же он сопел и хрюкал, как раненый кабан, когда занимался сексом. Но выбора у Леси не было. Секс с начальником был добровольно-принудительным, как субботник на день рождения Ильича. Леся отпахала этот субботник не зря. Она узнала одну небольшую тайну шефа. Он был фетишистом, или как это еще называется. Леся была далека от этого, но то, что она осталась в тот день без трусиков, – факт. А может, он их по ночам надевает и бегает по дому? В конце концов, у каждого человека есть бзик. Вот как, например, у Леси. Она посмотрела на фотографии, разложенные на столе. При каждом знакомстве с парнем она просила у него фото. Не могла же она забирать у мужиков трусы. Хотя… Может, попробовать?

Она мысленно представила, как освобождает полку за полкой от своих вещей и складывает туда мужские плавки, семейники и боксеры. Леся улыбнулась. Нет, фотографии все-таки компактней. Тем более у нее есть шанс оставить один снимок. Навсегда. Пора прекращать эту чехарду. Игорь любит Лесю, Леся любит Максима, Максим любит Анжелу, а Анжела… Леся знала, что Анжела не простит супругу измены, но то, что она так быстро найдет утешение в лице бывшего одноклассника… Тут Леся вдруг поняла. А что, если и Олег дружил с Максимом не просто так? Возможно, он, как и Леся, хотел быть ближе к любимой? Так оно и лучше. Все счастливы, всем хорошо.

А хорошо ли? Предчувствие? Кто его знает… Может, обычная женская интуиция? Леся чувствовала – что-то не так. Что именно, сказать она не могла. Нет, конечно, ей приходило в голову, что Макс может как-то отреагировать на эту лажу, но все-таки… Все-таки Леся надеялась оставить в своем альбоме лишь одну фотографию. И это будет фото Максима Станиславовича Бабурина.

* * *

Через час после случившегося приехал Пинчук. Он улыбался и шутил, будто никто и не падал с крыши. Максим едва сдерживал желание разбить нос этому весельчаку. Пинчук достал два бланка с красными печатями и фотографиями в левом углу, пододвинул к Максиму.

– Что это? – Максим взял первый бланк. На нем была его фотография и паспортные данные.

– Регистрация. Твоя и Хабалова.

– А ему она зачем?

– Так из-за него и весь сыр-бор. – Пинчук снова улыбнулся. – Сейчас азиаты в лесу отсидятся, а ты, Женька, можешь собирать вещички – и домой. – Он достал из портфеля конверт, выудил из него пачку купюр. – Сколько ты здесь?

Женя достал блокнот, открыл, что-то подсчитал.

– Девяносто шесть дней.

Пинчук присвистнул.

– Мы с тобой договаривались по… – Он сделал паузу.

– По пятьсот, – не задумываясь, ответил Женя.

Пинчук достал калькулятор. Подсчитал. Поднял глаза на Женьку.

– Сколько ты брал аванса?

Максим был уверен, что такой человек, как Пинчук, не просто помнил все цифры наизусть, но еще и записывал их. А сейчас просто проверял Женю.

– Четыре тысячи. – Женя сверялся с записями в блокноте.

Пинчук нажимал на кнопки калькулятора. Решение давалось с трудом, даже с помощью чуда электроники. Либо просто Пинчуку не нравилась полученная сумма. Наконец он смирился с результатом и озвучил его.

– Сорок четыре тысячи. – Отсчитал восемь пятитысячных и четыре тысячных купюры. – Все, можешь сегодня же уезжать. – Протянул деньги Евгению. – Вернее, чтоб через полчаса тебя здесь не было.

Максим все это время молча стоял и наблюдал за расчетом Женьки Валуева.

– Мне бы домой съездить, – подал он голос.

– Максим, ты же здесь дня три…

– Я боюсь, что у меня дома что-то случилось. Жена не отвечает на звонки.

– Да ладно тебе. Может, гульнула девка…

Макс ринулся на Пинчука, но Женька среагировал быстрее всех. Он схватил Максима, и удар не достиг цели.

– Ах ты, сука! – орал Бабурин.

– Да что с тобой? Я же пошутил. Ладно, ладно успокойся. Поезжай, конечно.

Макс успокоился, но так и не присел. Пинчук достал из конверта три тысячи и положил на стол.

– Максим, ты извини меня. – Впервые с того момента, как Макс познакомился с ним, он был серьезен. – Поезжай. А пока здесь все утрясется. Вот, возьми три тысячи.

Затем он встал и, не прощаясь, вышел.

– А ты б его избил? – спросил Женька с улыбкой.

– Не знаю. Мне кажется, что с ним и так что-то случится. – Макс развернулся и пошел собирать вещи.

* * *

Максим вошел в квартиру и включил свет в прихожей. Квартира была нежилой. Бывает такое ощущение, когда входишь в комнату, что там кто-то был. Войдя в собственную квартиру, Макс ничего такого не почувствовал. Квартира, в которой он с Анжелой прожил три года, стала чужой. Макс будто набрел на стоянку древних людей, где уже несколько тысяч лет никто не обитал.

Он разулся, снял куртку и только сейчас заметил – по полу, до комнаты была выложена дорожка из фотографий. Они лежали на одинаковом расстоянии друг от друга, словно следы какого-то животного, забредшего сюда. Максим поднял ближайшую к себе. Элла!

Уже сидя на диване, Макс держал стопку фотографий и был полностью уверен – Анжела от него ушла. Та ночная прогулка не прошла даром. Один вопрос оставался нерешенным: каким, к херам собачьим, образом он оказался там? Нет, не в квартире Эллы, а у нее между ног. Если на пяти-шести Максим мог усомниться в том, что это он, то в отношении остальной пары десятков снимков колебаться не приходилось. Фото, конечно, интересные. Но что ему теперь делать? То, что Анжела здесь не ночевала как минимум дня три, он был уверен. Сколько пролежали здесь фотографии, Макс не знал. Может, она и не видела их? Но кто мог их так разложить, чтобы они прямо впились в глаза? Теща? Нет, она никак не вязалась с этим. Откуда бы у нее взялись эти снимки? Да если бы они попали к ней первой – несдобровать бы ему. Она не стала бы опускаться до раскладывания улик в форме следов. Нина Федоровна разорвала бы его в клочья, как только он заявился бы домой. Да так, чтобы Анжела ничего не узнала. Нет, это точно не она.