Конечно, поначалу имела место некоторая толкотня – но Мазур,рыкнув еще грознее, кому поддал по мягкому месту прикладом автомата, когопросто подбодрил ненормативной лексикой, не делая скидок на пол и возраст. Делоналадилось, лишний раз доказывая, что армейские порядки порой незаменимы и вмирной гражданской жизни. Народец в хорошем темпе кинулся таскать пожитки изпалаток к грузовику. Мазур стоял посреди этой суматохи, дирижируя энергичнымижестами и рявканьем. Когда атаман заворочался с твердым намерением ожить, безраздумий успокоил его пинком в брюхо. Махнул повеселевшему Котовскому и, когдатот подошел, приказал:

– Давай Томку в нашу машину, быстренько!

Он не засекал время, но все равно осталось впечатление, чтоархеологический народец сработал с опережением. Даже храпевшего Буряковскогозакинули в кузов так сноровисто, словно это был мешок с ватой.

– Отставить! – рявкнул Мазур, когда археологирастерянно затоптались возле опустевших палаток. – Нашли о чем думать... Вкузов все и валяйте отсюда! До города, не оглядываясь! Там у них милиция есть,пожалуетесь... Бей по газам, орелик! – махнул он шоферу.

Грузовик, ревя и подпрыгивая на колдобинах, пролетел поширокой прогалине, выскочил на дорогу и припустил по ней так, что вмиг скрылсяиз виду. Мазур огляделся. Печурка так и дымила себе, от нее приятно пахломясным супчиком.

– Придется как-то это дело замазывать... – сказалон, остывши.

– Замажем, Степаныч, – пообещал Котовский. –Есть у нас в городе подвязочки, все будет в ажуре... – Он покрутилголовой. – А ты у нас проворный...

– Это называется – профессионализм, – сказал Мазурустало. – Что же с этим-то делать...

– Сейчас сделаем, – пообещал Котовский, осклабясь.

Он подобрал карабин, окончательно дослал патрон в ствол и выстрелилдва раза, ловко и быстро передернув затвор.

Вмиг очнувшийся атаман взвыл, как та собака из анекдота –нечеловеческим голосом, задергался в пыли, суча ногами. Мазур констатировал,что обе нижних конечности у него прострелены качественно – но не испытывал нижалости, ни неудобства. Он слишком долго прожил на неправильной стороне улицы,где разумная жестокость по отношению к врагу считается обычнейшим делом...

– Вот так оно будет справедливо, – сказалКотовский, хищно раздувая ноздри. – Ноженьки собственной рубашкойперевязать можно, где-то тут лошадки привязаны... Если очень захочет, до своегоулуса доберется. А не доберется, такое уж у него невезение. Я ему благородно ивеликодушно давал шанс... У тебя, Степаныч, часом, нет моральных возражений илигуманных поправок?

– Да нет, – сказал Мазур угрюмо. – Вот толькочто нам с твоим парнишкой делать?

– Не в Шантарск же вести на лафете, – сказалКотовский устало. – Коли уж такая судьба у человека. Нет времениторжественные похороны устраивать с венками и речами. Погоди, я только у негоксиву заберу. В городе замажем потом...

* * *

...Он гнал джип по петлястым проселочным дорогам, нимало нежалея дорогущую машину. Мазур держался обеими руками – правой за скобу надголовой, левой за панель – но все равно, мотало, как в бурю. На заднем сиденьеподкидывало Томку, так и не проронившую за это время ни словечка. Пару разМазур видел в зеркало заднего вида ее физиономию – отрешенную, унылую. Ну, чтоподелать, некогда утирать слезки и гладить по голове...

– Тома, ты живая там? – громко спросил Котовский,отчаянно вертя руль вправо-влево.

– Живая, – насупленно отозвалась она. – Чтотам случилось? На голову свалились, как Шварценеггеры...

– А ведь вовремя свалились, Томочка? – хохотнуллысый. – Не слышу благодарностей...

– Спасибо, – буркнула она. – Так чтослучилось?

– Да ничего, честное слово. У папы взыграли отцовскиечувства, этак резко, знаешь ли...

– Врете ведь.

– Гадом буду...

– Врете.

– Да ладно, – сказал Котовский. – Что ты, какпрокурор... Ничего страшного не случилось. Просто тебе какое-то время надопобыть у папы на глазах и под присмотром, только-то и всего... Ты чего ерзаешь,Степаныч?

Мазур показал ему мобильник – во время прыжка с перекатом онприземлился аккурат тем боком, где в кармане был телефон, и крохотный импортныйагрегат пришел в полную негодность.

– Наплевать, – фыркнул Котовский. – Нашел очем жалеть... Новый подарим. Главное, красиво выкрутились. Я тебя, скажу чистуюправдочку, зауважал. Прав был Папа, цены тебе нет – а ты еще, чудило, поначалуприбеднялся и отбрыкивался... Я тебе вот что скажу от всей души...

Он умолк, вцепился в руль. Машину вдруг дернуло, словноневедомая сила поддала ей в днище. Секундой позже джип повеловправо-влево-вправо – и лысый затормозил, шипя сквозь зубы и ругаясьшепотом. «Крузер» кое-как остановился, его трясло и подбрасывало так, словнопокрышек уже не было, и машина ехала на ободах.

Приоткрыв дверь и высунувшись, Котовский выругался ужегромко, выключил мотор и почему-то выхватил пистолет. Мазур, выглянув в своюдверь, реагировал не менее воинственно – перегнувшись, схватил с заднегосиденья автомат, короткий АКСУ, передернул затвор и рявкнул:

– Вон из машины!

Не дожидаясь реакции спутников, выскочил сам, распахнулзаднюю дверцу и бесцеремонно выдернул Тому. Поставил рядом с собой на обочине,отвернулся, наведя автомат в поисках хоть какой-то цели. Подбежавший к немуКотовский вновь запустил матерную руладу.

Все четыре колеса спущены, покрышки успело изжевать. Онистояли на узкой дороге, с обеих сторон подступал лес, а позади, метрах втридцати, из разметанной колесами земли торчало множество узких, наклонныхклинышков-лезвий...

Не было особенных загадок. Мазур видел уже, что они попали взасаду. Кто-то опытный и умелый размотал поперек дороги нечто вроде «ежа» или«дикобраза», мастерски замаскировав землей – и все четыре покрышки вспороломгновенно, переведя их в пехоту...

Он показал рукой. Лысый матернулся в знак того, что понял.Покосился на Мазура с таким видом, словно ждал команды...

Дальнейшее произошло совершенно беззвучно. Стояла тишина,зеленела тайга по обе стороны дороги – только у Котовского вдруг появилась волбу аккуратная дырочка с темными краями, лицо его в единый миг неуловимоизменилось, и он, знакомо, расслабленно обрушиваясь, повалился навзничь подотчаянный Томин визг.

Мазур чувствовал себя голым посреди необозримой пустыни – ихмогли продырявить в десяти местах с десяти точек, а он все еще не видел межокружающих деревьев ни малейшего шевеления, не мог определить, сколько ихтам...

Однако успел прикинуть траекторию выстрела, свалившегонапарника – и выпустил в том направлении пару коротких очередей. В такойситуации никогда не знаешь наверняка, заметили тебя в чащобе или нет – а потомуневедомый стрелок на всякий случай малость притихнет...