— Позвольте узнать, состоите ли вы в браке с гражданином Корнелюком?

Самсонова побледнела, но тут же взяла себя в руки. Чуть склонив голову набок, она проговорила, задумчиво глядя перед собой:

— Как же вы раньше до этого не додумались? Удивительно! Неужели Володя был настолько скрытен, что не посвятил в это даже своего сына?

— Представьте себе! — развел руками Митя. — Я и папину фотографию в паспорте только сегодня увидел. Так было у нас заведено…

— Ну да, дом — одно, дела — другое, — махнула рукой Самсонова. — Знакомая песня. Но я все же не понимаю, зачем вы ко мне пришли?

— Вы знали, что ваш муж находится в тяжелейшем состоянии, и решили воспользоваться его положением, — сказала я, глядя прямо в глаза Тамаре Сергеевне. — Он в свое время не оформил с вами развод, и вы поняли, что на этом можно нагреть руки. Владимир Георгиевич чуял, что у него со здоровьем что-то не так, и успел обронить фразу насчет того, что ему нужно урегулировать отношения с каким-то человеком, дав понять, что корни этих отношений уходят далеко в прошлое. Он все же хотел оформить с вами развод, чтобы в случае его смерти Митя остался единственным наследником собственности.

— Да, он мне звонил как-то, — кивнула Тамара Сергеевна. — И я даже была готова выслушать его предложения.

— Надеялись взять отступного? — хмуро поинтересовался Митя.

— Конечно, — без тени смущения ответила та. — А как бы вы поступили на моем месте?

— Вот уж не знаю, — возмутился Митя. — Но, во всяком случае, не стал бы затевать убийство и связываться с Жоржиком.

— Егорушка — это единственное, что есть в моей жизни, — строго произнесла Тамара Сергеевна. — И это, как вы сами понимаете, требует значительных сумм. Еженедельно! А где мне взять столько денег? А тут еще этот кризис, будь он трижды неладен!

— Вы еще и оправдываетесь! — Митя аж задохнулся от возмущения. — Вы со своим платным любовником собирались отправить меня на тот свет и теперь объясняете, что вам были просто-напросто нужны деньги, чтобы оплачивать его услуги! И даже не краснеете!

— Вам этого не понять, молодой человек, — покачала головой Самсонова. — Мне осталось жить не так уж и много, и я хотела, чтобы эти последние годы были скрашены хоть какой-то любовью! А за любовь надо платить! Думаете, ваш отец давал мне хоть какие-то деньги? Черта с два! А между тем мне, как законной супруге, полагалось содержание! Вот я и решила взять то, что мне положено, хотя бы и задним числом. Я слышала, что дела в фирме идут не ахти, но ведь личные-то счета у Владимира Георгиевича наверняка имеются. Так что единственным препятствием к этим деньгам после смерти Корнелюка были вы, Митя. Я просто не уверена, что вы стали бы делиться со мной наследством после смерти вашего батюшки. Вышвырнули бы старуху за порог, и все дела. Так что считайте, что я сражалась за свою собственность! Я могла бы уехать на Запад вместе с Жоржем! Там, между прочим, к инвалидам совсем другое отношение — и дорожки специальные, и спуски-подъемы…

— Вы так уверены, что я бы с вами не поделился? — горестно усмехнулся Митя. — Ошибаетесь! Просто вы мерите всех людей по себе…

— Это вы сейчас так говорите, — буркнула Тамара Сергеевна. — А вот когда бы вам в руки упали заграничные счета вашего батюшки, тогда бы вы запели по-другому. Тоже мне, филантроп…

— Вот гадина! — удивленно воскликнул Митя. — Женя, да что тут говорить, вызывайте милицию и дело с концом. Пусть нанимает хорошего адвоката!

— А что вы сможете доказать? — нахмурилась Тамара Сергеевна. — Кто вам вообще поверит? У вас есть хоть какие-нибудь улики?

— Жорж нам все уже рассказал, — соврала я. — И он повторит свой рассказ в милиции. Так что у нас есть кой-какие козыри.

— А ему кто поверит? — усмехнулась Тамара Сергеевна. — Да вы посмотрите на меня! Представьте, что вы — суд присяжных, а я — обвиняемая. Среди свидетелей обвинения — молодой человек, работающий в публичном доме. Как вы себе вообще этот суд представляете?

— Постой, Женя, — нахмурился Митя. — Я что-то не понимаю… Выходит, ты успела поговорить с Жоржем, а уже потом его сбил автомобиль? Но почему же ты сразу нам ничего не сказала?..

Непонятливость Мити дорого обошлась Тамаре Сергеевне Самсоновой.

— Жорж? Сбит автомобилем? — в ужасе проговорила она, прижав руки к груди.

— Ага, насмерть, — как ни в чем не бывало подтвердил Корнелюк.

— Так вот почему он мне не позвонил, — с отчаянием произнесла Самсонова. — Ох, как жжет… Я не дотянусь… Вон там, на столике, нитроглицерин…

Митя опрометью кинулся к лекарствам, но было уже поздно.

Протянутая жилистая рука бессильно повисла, голова Тамары Сергеевны запрокинулась, сминая букли, и Самсонова, судорожно дернувшись, обмякла на кресле.

Я подошла поближе и, достав из сумочки зеркало, приложила к ее губам.

Поверхность стекла осталась чистой и не замутненной ее дыханием.

— Ну вот и все. — Я затушила сигарету в донце круглой хрустальной пепельницы.

Митя, Ольга и Ангелина Павловна молча сидели в зале, слушая мой рассказ.

— Теперь у вас есть возможность вернуться к нормальной жизни, — улыбнулась я всем присутствующим. — Вам, Ангелина Павловна, не придется больше бояться, что кто-то узнает о ваших прошлых коварных намерениях, от которых вы отказались, а вы, голубки, стройте свое гнездышко и вспоминайте иногда Женю.

Я хлопнула себя ладонями по коленям и поднялась с кресла.

— Все, мне пора. Дмитрий Владимирович, переведите мой гонорар вот на этот номер счета. — Я положила на столик записку со своими реквизитами.

Митя смущенно кашлянул:

— Уже как бы поздно, ты… вы, Евгения Максимовна, можете у нас переночевать.

— Да, конечно, — неуверенно подтвердила Ольга, — без проблем.

— Нет-нет, надо ехать домой, — отказалась я от любезного предложения. — Приятно было познакомиться, вы все очень милые и хорошие люди.

Митя встал и протянул мне руку на прощание. На его губах играла грустная улыбка.

— Жаль вот так просто расставаться, — проговорил он. — Я очень благодарен тебе за все. Знаешь, я многому у тебя научился.

— Я тоже, — соврала я.

— Может быть, я позвоню тебе на неделе? — с надеждой спросил Митя.

Я увидела за его спиной испуганные глаза Ольги, которые с мольбой смотрели на меня.

— Только в том случае, если тебя опять кто-нибудь захочет убить, — твердо сказала я и крепко пожала ему руку на прощание.