Когда завариваю ромашковый чай, мама начинает серьезный разговор.

- Что у тебя со Стасом?

- Ничего, - быстро отвечаю.

- Тебе стоит к нему вернуться.

Шумно сглатываю.

- Нет! – возмущаюсь, стою на своем, хотя ее слова меня повергли в легкий шок. И вместо двух ложек сахара машинально кладу четыре.

- Ты же всегда была против наших отношений. Чем же он тебя подкупил?

- Неважно чем, а важно как! – восклицает она, сидя за столом. - Вот скажи, что тебя ждёт с Юдиным? Как ты видишь ваше будущее?

- Почему ты думаешь, что я как-то вижу наше будущее? – если честно я занервничала, мой голос задрожал. Ее вопрос поставил меня в тупик. Потому что я не думала об этом. И даже не мечтала.

- Он добрый. Умный. Обеспеченный. Ему какую-то спицу в ногу заказывают за двести тысяч рублей из Швейцарии. А ещё он…, - договорить мне не дает настойчивый стук в дверь.

Подбегаю к двери, открываю и вижу перед собой молодого парня в кепке с букетом в руках.

- Доставка цветов, - говорит он.

Как же я удачно зашла домой.

Забираю букет, внимательно разглядываю ассорти из роз. Закрываю двери за молодым человеком.

Букет шикарный. Белые, розовые, красные. Разноцветные, пленящие розы. Даже мне математику сосчитать их сложно. Возможно около тридцати. Вдыхаю свежий аромат цветов и на лице сразу появляется улыбка. Достаю из букета записку.

«Я всегда буду дарить тебе цветы без повода и всегда буду честен с тобой».

Кричу маме из прихожей. Знаю, что услышит. Слышимость в квартире продолжает оставаться на высшем уровне.

- А ещё он честный! - Очень честный.

- Честный, тоже мне нашелся, - отвечает мама, когда я захожу на кухню  с шикарным букетом и глазами ищу вазу. - Он такой честный, как я балерина. Не смеши мой французский маникюр. Вот все свои денежки он на эту швейцарскую спицу и потратит.

- Мама! Я не собираюсь налаживать отношения со Стасом. Я взрослая девочка. И со своей личной жизнью могу разобраться сама.

- Все? Все сказала? Ой, скорее, плохо мне! Валидола, да побольше…

Мама стала на тропу войны. Почему-то мне кажется, что я разволновалась больше, чем она. Без конца подношу ей воды, перебираю аптечку в поисках сердечных лекарств.

- Раз, два…, - веду отсчет капель Карвалдина, а после снова обращаюсь к маме, которая сидит на кухне и держится за сердце.

- Тебе лучше?

Залпом выпивает капли, морщится, но потом отвечает.

- Немного.

Выдыхаю.

Теперь она просит нарезать сыр толстенькими кусочками и поставить заново чайник, потому что ее чай остыл.

До сих пор не могу понять, почему она так категорично настроена. Насколько знаю – всегда была на моей стороне. Как же она радовалась и даже крестилась, когда из моей жизни исчез Стас. А теперь вот. Картина Репина: «Приплыли».

Как теперь говорить с ней на эту тему. Боюсь ее волновать лишний раз. Но к моему удивлению, она сама начинает разговор на волнующий меня вопрос:

- У него же есть ребенок. У твоего Юдина. Скажи, ты сможешь ее принять? Не как ученицу, а как дочь?

Я ни на секунду не сомневаюсь. Даже если так случится. Конечно, смогу. Она прекрасная, добрая девочка. Маленький ангел. За короткое время сильно привязалась к ней и понятия не имею, что буду делать, когда наши уроки закончатся.

- К чему ты клонишь? – удивленно смотрю на нее. На ее седую копну волос.

- А к тому. У твоего отца, будь он неладен – была жена до меня. И в этом браке у него родился сын. Твой братец-акробатец по отцу. На шесть лет старше тебя. И если бы ты знала! – стучит кулаком по столу. – Знала! Чего мне стоило его принять в нашу семью, - на ее глазах наворачиваются слезы, а я опять хватаюсь за сердечные капли.

Мама при виде лекарств отрицательно машет руками, быстро успокаивается и продолжает говорить:

- Он был маленьким мальчиком, но я чувствовала к нему жуткую неприязнь. Я стеснялась его, говорила соседям, что это племянник мужа. Называй это, как хочешь: ревность, глупость. Моя личная злость. Я ничего не могла с собой поделать. И до сих пор не могу. Хотя прошло уже столько лет. Он уже взрослый мужик. А я… Ругаю себя, пытаюсь привыкнуть. Ничего не получается. Мое сердце становилось каменным, когда он появлялся в нашем доме. Когда я видела, как он обнимает, этого мальчонку. Чужого для меня мальчонку. Я не хочу, чтобы ты повторяла моих ошибок.

- Мама…, - не знаю, что ответить на ее реплику. Оказывается, в душе у нее творился самый настоящий ураган.

Но мне кажется, что это не ее вина. Просто раньше было немного другое время. Другие понятия на счет семьи, детей и разводов.

- Знаешь что, а давай пирог испечем? Яблочный, как ты любишь? – ставлю руки в боки, улыбаюсь и подмигиваю маме.

Она кивает. Вытирает выступившие слезы и мы приступаем к приготовлению.

Замешиваю тесто. Она еще долго рассказывает про свою молодость. Я знаю, эту заезженную пластинку вдоль и поперек. Какая красотка она была в молодости, что у нее было тысяча и один ухажер, но она дура выбрала моего отца. Когда я смотрю на себя в зеркало, то мне кажется, она совсем не дура.

Рассказываю ей подробней про свою работу. Про то, как у меня совсем недавно появился трудный ученик, который возможно вскоре обретет новые математические способности.

А потом звонит Натка. Сообщаю ей, что ко мне приехала мама. Ната говорит, что через сорок минут будет у меня, как штык.

Прошу прихватить ее бутылку игристого и ванилин.

Удивляюсь, когда на пороге вместе с огненно-рыжей Натой появляется Света. Мне кажется, что Света что-то сделала со своими губами. Сейчас ее пухлые губки напоминают два разварившихся вареника.

- Это татуаж и не надо на меня так смотреть! Через пару дней отек сойдет, и я снова стану красоткой с очень сексуальными губками.

Ната в этот момент крутит у виска, старается делать это незаметно от Светы, но от «всевидящей блондинки» - ничего не утаишь.

Если честно, то сегодня вечером мы с Натой конкретно насели на подругу. Натка интересуется, почему она избегает своего босса, который явно подбивает к ней клинья. А потом рассказывает, как она два дня пыталась снять надоедливый чулок с люстры.

- К нам гости должны прийти. А он висит себе, качается в разные стороны вместе с люстрой. Мне с моим маленьким ростом, только что и остается поставить табуретку на табуретку, а потом к этой баррикаде добавить еще маленькую табуретку. И вполне можно устраивать акробатический номер. Который так бы и назывался: «Пампуха исполняет Зитцен-трюк» Короче еле развязали. Зато теперь у нас в квартире появилась стремянка.