В.

P. S. Моя душа так полна, так полна теперь слезами…

Слезы теснят меня, рвут меня. Прощайте.

Боже! как грустно!

Помните, помните вашу бедную Вареньку!

* * *

Маточка, Варенька, голубчик мой, бесценная моя. Вас увозят,вы едете! Да теперь лучше бы сердце они из груди моей вырвали, чем вас у меня!Как же вы это! Вот вы плачете, и вы едете?! Вот я от вас письмецо сейчасполучил, все слезами закапанное. Стало быть, вам не хочется ехать; стало быть,вас насильно увозят, стало быть, вам жаль меня, стало быть, вы меня любите! Дакак же, с кем же вы теперь будете? Там вашему сердечку будет грустно, тошно ихолодно. Тоска его высосет, грусть его пополам разорвет. Вы там умрете, вас тамв сыру землю положат; об вас и поплакать будет некому там! Господин Быков будетвсе зайцев травить… Ах, маточка, маточка! на что же вы это решились, как же вына такую меру решиться могли? Что вы сделали, что вы сделали, что вы над собойсделали! Ведь вас там в гроб сведут; они заморят вас там, ангельчик. Ведь вы,маточка, как перышко слабенькие! И я-то где был? Чего я тут, дурак, глазел!Вижу, дитя блажит, у дитяти просто головка болит! Чем бы тут попросту – так нетже, дурак дураком, и не думаю ничего, и не вижу ничего, как будто и прав, какбудто и дело до меня не касается; и еще за фальбалой бегал!.. Нет, я Варенька,встану; я к завтрашнему дню, может быть, выздоровлю, так вот я и встану!.. Я,маточка, под колеса брошусь; я вас не пущу уезжать! Да нет, что же это в самомделе такое? По какому праву все это делается? Я с вами уеду; я за каретой вашейпобегу, если меня не возьмете, и буду бежать что есть мочи, покамест дух изменя выйдет. Да вы знаете ли только, что там такое, куда вы едете-то, маточка?Вы, может быть, этого не знаете, так меня спросите! Там степь, родная моя, тамстепь, голая степь; вот как моя ладонь голая! Там ходит баба бесчувственная дамужик необразованный, пьяница ходит. Там теперь листья с дерев осыпались, тамдожди, там холодно, – а вы туда едете! Ну, господину Быкову там есть занятие:он там будет с зайцами; а вы что? Вы помещицей хотите быть, маточка? Но,херувимчик вы мой! Вы поглядите-ка на себя, похожи ли вы на помещицу?.. Да какже может быть такое, Варенька! К кому же я письма буду писать, маточка? Да! вотвы возьмите-ка в соображение, маточка, – дескать, к кому же он письма будетписать? Кого же я маточкой называть буду; именем-то любезным таким когоназывать буду? Где мне вас найти потом, ангельчик мой? Я умру, Варенька,непременно умру; не перенесет мое сердце такого несчастия! Я вас, как светгосподень, любил, как дочку родную любил, я все в вас любил, маточка, роднаямоя! и сам для вас только и жил одних! Я и работал, и бумаги писал, и ходил, игулял, и наблюдения мои бумаге передавал в виде дружеских писем, все оттого,что вы, маточка, здесь, напротив, поблизости жили. Вы, может быть, этого и незнали, а это все было именно так! Да, послушайте, маточка, вы рассудите,голубчик мой миленький, как же это может быть, чтобы вы от нас уехали? Роднаямоя, ведь вам ехать нельзя, невозможно; просто решительно никакой возможностинет! Ведь вот дождь идет, а вы слабенькие, вы простудитесь. Ваша каретапромокнет; она непременно промокнет. Она, только что вы за заставу выедете, исломается; нарочно сломается. Ведь здесь в Петербурге прескверно кареты делают!Я и каретников этих всех знаю; они только чтоб фасончик, игрушечку тамкакую-нибудь смастерить, а непрочно! присягну, что непрочно делают! Я, маточка,на колени перед господином Быковым брошусь; я ему докажу, все докажу! И вы,маточка, докажите; резоном докажите ему! Скажите, что вы остаетесь и что вы неможете ехать!.. Ах, зачем это он в Москве на купчихе не женился? Уж пусть бы онтам на ней-то женился! Ему купчиха лучше, ему она гораздо лучше бы шла; уж этоя знаю почему! А я бы вас здесь у себя держал. Да что он вам-то, маточка,Быков-то? Чем он для вас вдруг мил сделался? Вы, может быть, оттого, что он вамфальбалу-то все закупает, вы, может быть, от этого! Да ведь что же фальбала?зачем фальбала? Ведь она, маточка, вздор! Тут речь идет о жизни человеческой, аведь она, маточка, тряпка – фальбала; она, маточка, фальбала-то – тряпица. Да явот вам сам, вот только что жалованье получу, фальбалы накуплю; я вам еенакуплю, маточка; у меня там вот и магазинчик знакомый есть; вот толькожалованья дайте дождаться мне, херувимчик мой, Варенька! Ах, господи, господи!Так вы это непременно в степь с господином Быковым уезжаете, безвозвратноуезжаете! Ах, маточка!.. Нет, вы мне еще напишите, еще мне письмецо напишитеобо всем, и когда уедете, так и оттуда письмо напишите. А то ведь, ангелнебесный мой, это будет последнее письмо; а ведь никак не может так быть, чтобыписьмо это было последнее. Ведь вот как же, так вдруг, именно, непременнопоследнее! Да нет же, я буду писать, да и вы-то пишите… А то у меня и слогтеперь формируется… Ах, родная моя, что слог! Ведь вот я теперь и не знаю, чтоэто я пишу, никак не знаю, ничего не знаю и не перечитываю, и слогу невыправляю, а пишу только бы писать, только бы вам написать побольше… Голубчикмой, родная моя, маточка вы моя!

1845