письме, прочитал его, а потом отправил фотографии письма и конверта.

— И Вы хотите, чтобы я возбудил дело по факту убийства, но без трупа, и не сообщал об этом матери предполагаемого убитого — то есть потерпевшей?

— Да. Все так, — подтвердил Станислав.

— Это невозможно. Либо мы возбуждаем дело и ищем труп и убийцу, но тогда мы обязаны сообщить матери этого парня, либо мы ничего не делаем.

Все трое помолчали. Докин вообще не понимал, о чем здесь идёт речь — нужно же как можно скорее начинать поиски.

Полицейский продолжил, с явным намерением выпроводить посетителей (особенно — такого известного, как адвокат Белогоров — его было бы особенно приятно выпроводить восвояси):

— А вы вообще понимаете, что вы оба сами можете стать подозреваемыми в убийстве?

Такого поворота в оценке событий Станислав не то чтобы не предполагал, но и не исключал, поэтому у него на этот случай была готова фраза:

— Вы ещё наличие организованной группы здесь усмотрите, и адвокат — как организатор группы.

— Хорошая идея! И теперь вы вдвоем делаете всё, чтобы мать парня не узнала о нем — сказал, полицейский, но Белогоров посмотрел на него таким взглядом, что он понял — развивать эту «хорошую идею» не стоит.

— Дело серьёзное — парня нет двое суток, а склонности к путешествиям и розыгрышам я за время работы по его делу за ним не заметил, — перехватил инициативу Станислав, чтобы вернуть посещение отделения полиции в правильное русло. — Хорошо, давайте сделаем так: я как его адвокат подам заявление на розыск, вы будете опрашивать его близких, начните с Виталия Павловича — Юлия Валерьевна все равно все эти дни провела в больнице, то, что она могла бы сообщить, я вам скажу, потом вы это у нее проверите. Но, товарищ капитан, я боюсь за Романа Геннадьевича — с ним что-то случилось. Он парень серьезный, к розыгрышам не склонен, поэтому и его отсутствие, и это письмо свидетельствуют, что с ним что-то случилось.

На том и порешили.

Когда они вышли из отделения полиции, Белогоров сказал Докину:

— Может быть, Романа просто похитили. Юлии Валерьевне не будем сообщать.

— Да, конечно, — согласно ответил Докин. — Но что мне говорить ей, если она будет расспрашивать, нашел ли я его?

— Правду говорить — что пока Вы его не нашли.

— Здравствуйте, Юлия Валерьевна! — сказал Белогоров, заходя в больничную палату. — Как Ваше самочувствие?

— Здравствуйте, Станислав Владимирович! — ответила Комина, приветствуя его. — Я помню, что нам нужно обсудить процесс.

Белогоров прошел в палату, сел на стул и стал доставать из портфеля блокнот, когда Комина спросила его:

— А Вам Рома не звонил?

— Нет, — честно ответил Станислав.

— У него телефон не отвечает. Сейчас позвоню Виталию. Извините…

— Да-да, конечно! — поспешно ответил Станислав. — Это подождёт.

Юлия набрала номер.

— Здравствуй. Да, это я… Да, знаю, что ты сегодня приедешь, спасибо. Нет, кроме того, что вчера говорила, ничего не нужно. Слушай, к тебе Рома не заходил? И не звонил? Просто он должен был мне позвонить вчера вечером. …Ну да, мог и забыть. Но на него это не похоже. Слушай, зайди к нему на квартиру, может быть, он там, спит, или телефон разрядился. Зайдешь? Спасибо. Да, спасибо.

— Виталий сходит на квартиру Ромы и потом позвонит мне, — пояснила Юлия Станиславу.

— Да, понимаю.

Они начали обсуждать процесс. Минут через 20 на телефоне Юлии Валерьевны раздался звонок.

— Алло… Да… Закрыто? А ты в квартиру зашёл? И там нет? А следов взлома нет? Нет впечатления, что кто-то вламывался в квартиру? Нет? Да, понимаю. Да, да — спасибо. И позвони мне тогда, хорошо? Сразу же. Да, понимаю.

Комина нажала кнопку и протянула телефон к тумбочке, и было видно, как дрожит ее рука.

— Ромы нигде нет.

Станислав быстро отложил блокнот, понимая всю серьёзность этого сообщения:

— Юлия Валерьевна, я понимаю, что Вы подумали. Не торопитесь с выводом.

Юлия молчала. Воспоминание о нападении на нее саму было слишком свежо и ярко — оно просто пылало в ее памяти.

Но она сделала все, чтобы сосредочиться.

— Да, я понимаю это. Рома наверняка забыл или потерял телефон. Может быть, он как раз пошел покупать новый аппарат.

— Да, именно так. Давайте подождем.

— Мы можем отложить обсуждение?

— Да, разумеется — да.

Белогоров упаковал блокнот и ручку в портфель и поднялся.

— Звоните мне в любой момент, по любому поводу.

— Я знаю, Станислав Владимирович, я знаю — спасибо!

Через два часа у Белогорова раздался звонок от лечащего врача Юлии Валерьевны:

— Станислав Владимирович?

— Да, это я. Здравствуйте, Людмила Константиновна.

— Если можете, приезжайте скорее — Комина без сознания.

— Еду! — ответил Станислав, решив, что причину узнает на месте, а по времени съездить в больницу он сейчас как раз мог.

— Что случилось? — спросил он у Людмилы Константиновны, войдя в палату реанимации, куда перевезли Комину.

Здесь же были и заведующий отделением, и заместитель главврача; врачи делали реанимационные действия.

— Видимо, она получила какое-то сообщение их передачи — когда медсестры прибежали на ее крик, продукты выпали у нее из рук. Мы положили все на тумбочку и ничего там не трогали.

Врачи и медсестры продолжали пытаться вернуть сознание пациентке, на которую так много бед свалилось за короткое время.

Белогоров подошёл к тумбочке и взял сумку. Там были только продукты. Осмотревшись, он увидел небольшой листок. Подняв его, он увидел подтверждение своих худших опасений:

ТВОЙ ЩЕНОК СДОХ И ТЫ СДОХНЕШЬ СОБАКА

— Кто принес передачу? — спросил Станислав.

— Не знаем. Ее муж каждый день по несколько раз приносит ей передачи, и мы и не удивились, — развел руками заведующий отделением.

— А кто принес в этот раз?

— Не знаем. На входе передачи складываются в тележку с номером отделения, и санитарка поднимает их сюда.

Белогоров хотел обратиться к Людмиле Константиновне, но она его опередила с ответом:

— Поезжайте, когда ей станет лучше — мы позвоним Вам. В конце рабочего дня обязательно позвоним, даже если улучшения не будет.

Станислав поблагодарил и вышел из палаты. В коридоре, идя к лифту, он посмотрел пропущенные звонки, по одному позвонил сразу:

— Привет, Серёж, да, видел, извини, не мог ответить. Да… О. А когда? Сегодня? Нет, сегодня, нет, извини, ну никак не могу. Да. Да, хорошо, звони. Да, пока!

Завершив этот разговор, он набрал номер сам:

— Виталий Павлович, ещё раз здравствуйте.

— Здравствуйте, Станислав Владимирович. Что такое? Что-то новое о Роме?

— Нет, новое о Юлии Валерьевне.

— Что такое?

— Ей в больницу прислали записку с таким же сообщением.

— Каким