– Хозяин придет за мной, когда настанет царствие его, поэтому я не беспокоюсь.

Лудивина решила попробовать другой подход. Она положила ладонь на руку ГФЛ и вздрогнула – кожа у него оказалась холодная, как у ящерицы; особенно странно это было, если учесть, какая жарища стояла в тесном помещении.

Взгляд черных блестящих глаз обратился на женщину. В их глубине полыхало такое яркое пламя, что казалось, они могут прожечь душу насквозь. Лудивине пришлось сделать глубокий вдох и выдох, чтобы сосредоточиться.

– А если мы тоже захотим служить твоему хозяину, что нам нужно сделать?

Взгляд сумасшедшего словно вонзился еще глубже в ее зрачки – ГФЛ проводил глубокое «сканирование», почти с непристойным интересом. Через пару секунд он удовлетворенно улыбнулся:

– Я не могу говорить с вами о хозяине, но могу поведать о его трудах.

– В смысле о работе? О том, чем он занимается в жизни?

– О нет. О трудах, совершаемых им для того, чтобы подготовить свое воцарение.

– И что же он делает?

– Помогает гнилым плодам созревать быстрее, дабы падали они с гнилых деревьев.

– А можно поконкретнее? – раздраженно буркнул Сеньон. – Или будешь и дальше нам Библию пересказывать?

ГФЛ будто и не замечал здоровяка – смотрел только на Лудивину.

– Вы знаете, что бойня в скоростном поезде – тоже его рук дело? – прошептал он с присвистом.

– Что? – подобрался Сеньон. – Ты о стрельбе, которую устроили двое подростков?

ГФЛ с гордостью кивнул; лихорадочный блеск в его глазах стал заметнее.

– Их много таких, они втайне готовятся и будут появляться один за другим, как предвозвестники его пришествия. – Голос ГФЛ сделался тише и спокойнее, он словно овладел ситуацией и окружающим пространством.

– Откуда ты знаешь, что твой хозяин причастен к той бойне? – спросила Лудивина.

– Он сам мне сказал, что затеял нечто подобное, когда мы виделись с ним в прошлый раз. Предупредил, что я должен следить за знамениями.

– И тебе известно, что произойдет дальше?

– Нет. Но могу вас заверить: бойня в поезде – только начало.

Сеньон кулаком вытер вспотевший лоб и заметил, что через окошко в двери за ними наблюдает полковник Жиан, за спиной у которого в коридоре собралась толпа народа.

– Я могу вас отчасти посвятить в его замыслы, – добавил вдруг ГФЛ. – Хотите познакомиться с его последним обращенным?

Лудивина подалась на стуле вперед:

– Очень хотим.

ГФЛ широко улыбнулся.

– Я могу вас к нему отвести, – тихо проговорил он.

– Адреса или имени будет достаточно, – отрезал Сеньон.

– Нет, я сам отведу вас. Это условие, которое не обсуждается.

– Ты же понимаешь, что мы не можем взять тебя с собой. Назови имя или адрес – прокурор это учтет.

– Нет, я лично покажу вам дорогу. Либо так, либо никак. Подумайте хорошенько, только быстро – мое предложение действительно в течение минуты.

– Придурок, – вырвалось у Сеньона.

– Когда убийца добровольно предлагает показать, где он закопал свою жертву, вы же везете его, куда он скажет, верно?

Сеньон, которому надоели дурацкие игры психопата, вздохнул.

– В любом случае, новообращенный будет говорить с вами только в моем присутствии, – добавил ГФЛ.

Сеньон обернулся к двери. Жиан за окошком досадливо хмурился, затем потер ладонью лицо и наконец качнул головой в знак согласия.

– После этой встречи вы уже не будете прежними, – шепотом пообещал ГФЛ так, будто речь шла о щедром подарке.

Они только что заключили сделку с дьяволом.

По крайней мере, с его эмиссаром.

Шампанское «Дейц» фильтровало свет, пропуская его сквозь нежно-янтарную толщу, в которой изящные пузырьки кружились, как спутники на орбите, вспыхивая сотнями отблесков. Люстры в ресторане ярко сияли, отражаясь в пузырьках до бесконечности, и Стеф внимательно следил за игрой бликов в поднятом на уровень глаз бокале. Миллезим[27] 1999, нектар.

Когда он сделал наконец первый глоток, его жена Эстер усмехнулась:

– Опять твои гурманские закидоны!

– Это же чудо, попробуй.

Жена схватила его бокал, бесцеремонно отпила и сразу проглотила.

– Таким вином надо наслаждаться, Эстер, подержать его на языке, чтобы почувствовать всю изысканность букета, оценить тона аромата и послевкусие. Каждый глоток – это целая история.

– Вино хорошее, спорить не буду, но это всего лишь шампанское, Стефан, а мы пришли развеяться. Ты уже выбрал, что заказать?

Стеф ненавидел, когда его называли полным именем. Еще в школе он требовал, чтобы к нему обращались «Стеф», и жена прекрасно об этом знала, но намеренно дразнила его, если он выводил ее из себя своими «закидонами». А это случалось всякий раз, как он начинал говорить о вине, машинах, часах, гольфе – короче, обо всем, что было дорого его сердцу. Говорить о таких прекрасных вещах без энтузиазма он просто не мог, да и что тут такого? Однако Эстер это бесило. Она ждала от него умеренности и сдержанности при любых обстоятельствах. Муж ее раздражал.

– Выбрал. Закажу омара.

– Как всегда, самое дорогое блюдо в меню.

– Ну и что? Если мне так хочется? Я вкалываю по десять часов в день и беру всего две недели отпуска в год, гроблю свою здоровье, чтобы заработать побольше – и что же, я после этого не имею права порадовать себя иногда? И потом, омар превосходно сочетается с этим шампанским.

– Ты делаешь это не для того, чтобы себя порадовать. Ты просто сноб.

– Сноб? Я?

– Ну да. Тебе вечно подавай все самое дорогое – машины, часы… Если мы едем на морскую прогулку, ты выбираешь самую роскошную яхту, средненькая нам не подходит! Неудивительно, что все сейчас так ненавидят богатых! Ты идеальное воплощение того, что в этом чертовом мире идет не так!

– Эй, мы сюда пришли развеяться или как? Что на тебя вдруг нашло? Я думал, устроим романтический ужин, отдохнем от детей, расслабимся…

Стеф тоже начинал испытывать раздражение. С какой стати жена постоянно на него орет? Почему считает себя вправе читать ему нотации? В своем гольф-клубе Стеф был единственным, кто не обзавелся любовницей. Единственным! Упрямо хранил верность Эстер и ее дряблой заднице, которой она, к тому же, не очень-то и владела. И ради чего все это? Чтобы она с ним вот так обращалась?!