— Вот что я прошу тебя сделать, — заговорила она.

— Слушаю.

— Я прошу тебя забыть мой рассказ о том, как я подцепила парня в гостиничном баре в Дубае. Я прошу тебя забыть, что мы с тобой разговаривали в моем номере перед отъездом. Тебе известно только, что я никуда не выходила из номера той ночью. Я даже не заказывала еду. Это все.

Повисла долгая пауза, и Кэсси воспользовалась возможностью выпить еще. Она ничего не ела. Скоро ей станет намного лучше.

— Значит, ты просишь меня солгать, — наконец откликнулась Меган.

— Сомневаюсь, что до этого вообще дойдет.

— Дойдет.

— Тогда да. Пожалуйста.

— Можешь рассказать мне больше?

— Ох, Меган, я просто не хочу никого вводить в заблуждение. Я не хочу втягивать тебя в это дело. Прими как данность, что я не подцепила парня в нашем отеле. Просто поверь в это.

— Потому что ты шпионка?

— Ты же шутишь?

— Не знаю.

— И еще одно, — вспомнила Кэсси. — Ты же не рассказывала Джейде или Шейну о нашем разговоре в моем номере тем утром? О том, что я тебе тогда наплела?

— Не рассказывала.

— Вот и хорошо.

— Скинь мне свое расписание на август, чтобы я знала, когда мы будем в одном часовом поясе, — попросила Меган. — Нам нужно о многом поговорить. А лучше встретиться лично.

— Согласна, — ответила Кэсси. — Расписание скину. Может быть, встретимся в аэропорту завтра утром.

Она поблагодарила подругу — глубоко и искренне, — взяла стакан с остатками «Негрони» и подошла к барной стойке. Конечно, нужно позвонить Ани, но Кэсси понимала, что сейчас она не в состоянии. Просто не в состоянии.

Бармен, облокотившись о стену, разглядывал что-то в своем телефоне. На его груди висела золоченая табличка с именем: Энрико.

— Еще один? — спросил он почти без акцента, заметив Кэсси.

— Да, пожалуйста. У тебя хорошо получается.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз занималась сексом на трезвую голову. Интересно, может, у ее тела — вернее, ощущения собственного тела — установилась некая синаптическая связь с алкоголем? Связь между интимностью и крепкими напитками? Она пробежалась пальцами по волосам. Нужно выпить еще, чтобы выкинуть из головы всю эту умственную гимнастику. Некоторые жизни, включая ее собственную, лучше не анализировать. Она уже достаточно пьяна, чтобы возжелать чего-нибудь постыдного. Чтобы возжелать этого юного бармена.

— К «Кампари» еще надо привыкнуть, — сказал он.

— О, я привыкла к нему очень давно.

— Вряд ли так уж давно.

Она пожала плечами:

— Ты бы удивился. — И добавила: — Ты хорошо говоришь по-английски.

— Моя бабушка американка. И у нас тут много гостей из Америки.

— Скажи мне кое-что, Энрико.

— Да?

— Они специально подобрали жилет под цвет твоих глаз?

Он улыбнулся, и один уголок его рта приподнялся чуть выше другого. Наверное, если бы он не был так молод, это выглядело бы нахально. Кэсси надеялась, что его смена закончится до ужина, — тогда можно будет сводить этого красавчика в свой номер и все равно успеть как следует выспаться.

Елена не считала всерьез, что убила своего отца, но время от времени, особенно в предутренние часы, порой думала, что ее действия, возможно, стали соломинкой, сломавшей спину верблюда. Много лет назад, когда она заканчивала второй курс колледжа, отец заболел. Случившееся с ним диагностировали как инсульт. Он выжил, но превратился в немощную тень себя прежнего. Ходил медленно, прихрамывал, левая сторона лица обвисла, как слабо натянутые занавески, и речь его — когда ему удавалось подобрать слова — звучала едва разборчиво.

Однажды Елена прилетела в Сочи навестить отца. Там началось строительство объектов будущей Олимпиады, но его летняя резиденция располагалась на небольшом озере далеко от всего этого безумия. Она помогала отцу выбраться с пассажирского сиденья БМВ, который он уже не мог водить, и старик, или потеряв равновесие, или споткнувшись о бордюр, внезапно повалился на подъездную дорожку. Елена успела только поддержать его голову, чтобы та не ударилась о мостовую, и на мгновение порадовалась тому, как быстро отреагировала. Но очевидно, хрупкий мозг внутри хрупкого черепа получил мощное сотрясение. Она догадалась об этом сразу после падения и убеждалась все сильнее с течением вечера. Сначала, за ужином, казалось, что с отцом все в порядке — по крайней мере, в том порядке, в котором он пребывал на этом этапе своей жизни, — то есть говорил он шепотом, ел очень мало, изо рта текла слюна. Но позже его нашли на полу гостиной в глубоком обмороке. Его круглосуточная сиделка — грузин, по случайному совпадению носивший то же имя, что и футбольная команда, за которую болел отец, — услышал шум, обнаружил своего подопечного и позвонил наверх Елене, разбудив ее. Медбрата, доброго великана с узкой бородкой, обрамлявшей нижнюю челюсть, звали Спартаком. Елена уже задремала в той самой спальне, где жила подростком, когда ее отправляли повидаться с отцом после развода родителей. (Вернее, она сама рвалась к отцу, потому что ужасно по нему скучала, когда родители разошлись.) Он умер в больнице несколько часов спустя. Причина смерти? Кровоизлияние в мозг. Разрыв кровеносного сосуда. Еще одного. К тому времени мозг отца утонул в крови.