Но у нее возникло чувство — реальное или воображаемое, — что в этой толкучке есть кто-то, кто затесался сюда исключительно ради нее. Что за ней следят. Она могла принять это за паранойю, неудивительную после всего пережитого в Дубае. Неизбежную, хоть и злонамеренную игру ума.

Но ей не удавалось стряхнуть это чувство. Ей, женщине, достаточно часто приходилось стоять на платформах или ходить по ночным улицам одной, чтобы научиться понимать, когда что-то идет не так. Когда чье-то приближение чревато опасностью. Когда надо бежать, и бежать быстро.

Так она и поступила. Засунула телефон в сумку, схватила ручку своего чемодана и стала прокладывать себе путь сквозь толпу, вытянув шею и держась начеку, выискивая того единственного человека, который видел ее, знал ее и…

И — что? Неужели кто-то и вправду на нее нападет?

Неизвестно. Может, за ней просто наблюдают. Может, она все придумала. Но рисковать она не собиралась.

С трудом протаскивая чемодан через вращающиеся воротца, она оглянулась, чтобы проверить, не проталкивается ли кто-то следом за ней против течения на платформе. Проверила еще раз, когда тащила чемодан вверх по ступенькам. Поезд еще не прибыл, и она в одиночестве выбралась наверх, на улицу, к солнечному свету. На углу Парк-авеню виднелось такси, направлявшееся на север и остановившееся на красный сигнал светофора. В нем не было пассажира, и Кэсси, подбежав, запрыгнула в машину.

— «Дикинсон», пожалуйста, — сказала она водителю.

Загорелся зеленый, и машина двинулась. Кэсси оглянулась на вход в метро: в этот момент оттуда выскочила одинокая фигура в темных очках и черной бейсбольной кепке, низко надвинутой на лоб. Мужчина. Кэсси не видела его лица — такси отъехало уже довольно далеко. Но кажется, он оглядывался по сторонам, а потом его взгляд остановился на ее такси.

Кэсси твердила себе, что это ничего не значит, что это совпадение, что кто-то тоже потерял терпение и решил пройтись пешком или взять авто, а не ждать следующего поезда.

Но сама в это не верила.

К тому времени, когда она добралась до гостиницы «Дикинсон», микроавтобус ее авиакомпании уже ушел. Она опоздала больше чем на пять минут.

К счастью, «Люфтганза» тоже селила своих сотрудников в «Дикинсон». Кэсси поймала микроавтобус с немецким экипажем, который собирался вот-вот отправиться, и сунула водителю десятку. Она так уже делала три-четыре раза.

Ей стало немного не по себе. Пилоты ее проигнорировали, бортпроводники шепотом обменялись парой шуток на ее счет, но в целом всем было наплевать. Многие ее понимали, потому что получали такие же скромные зарплаты, как и она. Коллега-бортпроводница хочет доехать до аэропорта? Да на здоровье! Она пристально смотрела в окно, почти ожидая увидеть на тротуаре безликого человека в бейсболке, снимающего на телефон ее в автобусе.

Пока еле двигавшийся шаттл выбирался из манхэттенских пробок, она читала взятую с собой книгу Толстого, стараясь не сожалеть о том факте, что не может пообщаться с немцами, сидевшими рядом. Она гнала из головы навязчивые мысли, но была уверена, что расслышала, как одна из соседок сказала другой что-то насчет Дубая. Она несколько раз услышала слово «mord», вбила его в Гугл-переводчик и обнаружила, что, как она и подозревала, оно означает «убийство». Но, пыталась убедить она себя, маловероятно, что она правильно все расслышала. С чего бы немцам вообще знать про смерть Соколова? Только если кто-то из пассажиров шаттла недавно не летал в Дубай или не собирается туда лететь.

Что, увы, было вполне возможно. Очень даже возможно.

Перед выходом из квартиры она в последний раз заглянула в компьютер проверить, не разлетелись ли ее снимки из «Роял финишиан» по всему интернету. Кажется, она делала это каждые двадцать минут, пока была дома. Не разлетелись. По крайней мере, пока. Но она понимала, что Ани права: это произойдет. Она в любой момент ждала сообщения от Меган или Джейды, потому что они наверняка тоже следили за этой историей, впрочем, конечно, без того личного интереса, который испытывала Кэсси.

Она глубоко вдохнула, выдохнула и почти убедила себя, что никто не следил за ней на платформе метро. Почти. Ну, теперь у нее хотя бы есть адвокат, это немного успокаивает. Ей определенно стало полегче. Но пока микроавтобус тащился по экспресс-магистрали Лонг-Айленда, хорошо она себя не чувствовала.

На мгновение Кэсси остановилась у иллюминатора, глядя на огоньки, мигающие по краю крыла аэробуса. Она тряхнула головой, приводя себя в чувство, чтобы не затеряться в медленном стробоскопическом ритме. На сей раз она получила экономкласс, потому что это Рим, а ее стажа не хватало, чтобы постоянно работать в первом или бизнес-классе при полетах в Вечный город. Хотя многие бортпроводники предпочитали эконом-класс.

В наши дни никто в «экономе» не чувствует себя вправе требовать хоть что-то, и пассажиры — особенно во время ночного перелета — довольно покладисты. Авиакомпании выбили из своих клиентов идею, что у тех есть какие-то права. Кроме того, большинство людей на международном рейсе сдают чемоданы в багаж, в отличие от рейсов внутренних, значит, будет меньше споров между пассажирами по поводу места на верхних полках, меньше попыток схитрить и меньше стресса для бортпроводников. Единственное, что немного омрачало работу Кэсси в экономклассе, — отсутствие возможности пофлиртовать. Слишком много людей, слишком много семей, а проходы слишком узкие. Конечно, у нее не было настроения кокетничать. Не сегодня. Ей хотелось выпить, ей нужно было выпить. Поэтому, когда большинство пассажиров в салоне спали, читали или смотрели фильмы на своих ноутбуках и планшетах, оставшись одна на задней бортовой кухне, она сделала то, чего не делала почти никогда, — взяла пластиковую бутылочку виски на одну порцию и махом вылила ее содержимое в горло. Потом набила рот мятными леденцами, разгрызла их на мелкие кусочки и языком размазала крошку по зубам.

Когда они приземлились в Риме, в Америке еще была ночь, и Кэсси не получила ни электронных писем, ни СМС, которые могли бы ее встревожить. В основном насыпался спам из фирм, продающих одежду и нижнее белье. Мир словно взял паузу.

В автобусе, едущем из аэропорта Фьюмичино в Рим, несколько членов экипажа договаривались встретиться в лобби и прогуляться до Испанской лестницы. По-видимому, Испанская лестница располагалась недалеко от гостиницы, а рядом с ней были кое-какие весьма фешенебельные магазины. Молодой бортпроводник, вызванный на рейс из резерва, никогда не бывал в Риме и так радовался возможности посмотреть город, что начал подбивать коллег на совместный поход в Ватикан. Поддавшись его обаянию и энтузиазму, даже один из пилотов заявил, что не прочь сходить.

— Боже, я так давно не был в Ватикане, — сказал капитан. — Я с вами.

Он приезжал на работу из Уэст-Палм-Бич, был немолод и седовлас (Кэсси нравились седые пилоты), со смуглой обветренной кожей, загоревшей под солнцем Флориды.

— В наших краях народ, вообще-то, тоже любит ходить по музеям, — заметил молодой бортпроводник.