— Удивляюсь, как он осмелился, — наконец проговорила она. — Когда мы с Мери присоединились к шоу, его отец предупредил нас, чтобы мы не заводили тут никаких романов.

Улыбка Кэти стала житейски умудренной.

— Не могу назвать это романом, — ответила она. — Это скорее забава. Мы с ним не новички в этих делах и не собираемся разводить тут церемонии. Мистер Гауэр не разрешил мне забавляться в деревне, но он ничего не говорил мне о доме.

— Скажи, ты неравнодушна к Джеку? — резко спросила Данди.

Кэти лениво рассмеялась, закинув руки за голову и запустив пальцы в волосы.

— Минуту назад я действительно была к нему неравнодушна, но сейчас я о нем и не думаю. Если мне очень захочется, я сбегаю на вечерок в деревню. Там есть двое парней, с которыми я близко знакома. Они подождут меня у изгороди, куда мистер Гауэр не догадается заглянуть. И к тому же не пожалеют для меня пенни.

Улыбка Данди была все такой же теплой, как лед в ведре по утрам.

— Тогда, может, ты откажешься от Джека? — вкрадчиво поинтересовалась она. — Я с прошлого лета положила на него глаз. Его отец сказал «нет», и он ни на что не осмеливается. Откажи ему, если он придет опять, хорошо? Ради меня, Кэти?

Кэти закинула назад свою хорошенькую головку и громко рассмеялась.

— С чего бы это? — спросила она. — Я что, бесчувственная корова? Мне очень понравилось то, что у него между ног. Вряд ли я заставлю себя сказать ему «нет».

— Я заплачу тебе, — терпеливо продолжала Данди. — Я дам тебе больше денег, чем ты когда-либо в жизни держала в руках.

Кэти фыркнула.

— Тебе удалось сберечь пару пенсов, да, Данди? Или ты стащила кошелек у мистера Гауэра?

— Я дам тебе гинею, — невозмутимо пообещала Данди. Она услышала мой вздох и твердо глянула мне в глаза. — Я заплачу тебе целую гинею и отдам ее, когда мы приедем в Уитсен.

— Откуда у тебя гинея? — Кэти была поражена в самое сердце.

— Мы гораздо богаче, чем ты думаешь, — гордо ответила Данди. — Например, у Мери есть своя собственная лошадь. И мы скопили десять гиней и несколько шиллингов на мелкие расходы. Ты ведь прямо из работного дома и не понимаешь, что такое работать в цирке. Мери может заработать кучу денег, выступая с лошадьми. Это только в этом году мы выступаем с Робертом Гауэром, на следующий год мы станем выступать одни. Короче говоря, я предлагаю тебе гинею. Только убери свои ручки от Джека.

— Данди, — предостерегающе сказала я.

Но уже было поздно. Кэти сплюнула в свою грязную ладошку, и они ударили по рукам. Данди поднялась и, подойдя к зеркалу, распустила волосы.

— Только смотри, я узнаю, если ты меня обманешь.

Кэти удовлетворенно откинулась на свой тюфяк.

— Я тебя не обману, — презрительно процедила она. — Держи своего Джека при себе. У меня есть любовники, которых мне не надо покупать. Будь счастлива.

Я думала, что Данди взорвется от этой насмешки, но ее лицо оставалось спокойным.

— Мне еще надо облапошить его отца, — задумчиво сказала она, будто про себя. — Купить тебя — это только начало.

Она скинула платье и стала причесываться. Но затем, увидев на своей шее грязь, послюнила палец и стала оттирать ее.

Я молча сидела в стороне. Кэти поднялась, надела вместо брюк юбку и, оглядев нас с сестрой, молча вышла из комнаты.

— Целая гинея, — со вздохом сказала я.

Данди отвернулась от зеркала и протянула ко мне руки.

— Не смотри на меня так, Мери, дорогая. Если я подцеплю Джека и выйду за него, нам не нужны будут твои жалкие десять гиней, мы станем хозяйками этого дома и целого шоу.

— Если ты будешь так себя вести, — жалобно сказала я, — то у нас только эти гинеи и останутся. Роберт ведь предупреждал тебя и Джека, и ни один из вас не возразил даже шепотом. Он прогонит нас обеих. И куда нам тогда деваться? Все, что у нас есть, — это норовистый конь без всякой дрессировки, твой номер на трапеции без всякой трапеции и мой до конца не подготовленный номер на неоседланной лошади.

Данди подошла ко мне, но я жестом отстранила ее. У меня от ушибов все еще болело тело, да я и не хотела ее объятий.

— Ты никогда не выйдешь за него, Данди, — уверяла я сестру. — Если ты очень постараешься, он тебя, может, и трахнет, но тут же забудет об этом.

Данди медленно, многозначительно улыбнулась мне. Затем полезла под матрац и вытащила оттуда полотняный мешочек.

— Роберт однажды посылал меня к одной мудрой женщине, — сказала она. — Я солгала и назвала ему двойную цену. За эти деньги она рассказала мне, как можно избавиться от нежелательного ребенка. И как жить с мужчинами и не беременеть. И… — Тут она развязала шнурок и показала мне мелко истолченные листья какой-то травы. — И она продала мне вот это.

— Что это? — спросила я и поскорее уселась обратно.

Я вдруг почувствовала ужасную слабость. У меня заболели не только ушибы, но и сердце, как будто бы на нас надвигалась страшная опасность, а я не могу защитить Данди от нее.

— Это приворотное зелье, — торжествующе объявила Данди. — Старуха догадалась, что я цыганка и знаю, как с ним обращаться. Я приворожу Джека, Мери, он будет увиваться за мной, и тогда он упросит своего отца разрешить нам пожениться.

Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Уже наступила ночь, и комната освещалась только светом камина.

— Ты сумасшедшая, — устало сказала я. — Роберт Гауэр никогда не отдаст тебе Джека.

— А вот тут ты ошибаешься! — Данди торжествовала. — Все заметили, как Роберт относится к тебе. Даже Джек сказал, что его отец беспокоился о тебе, словно ты его родная дочь. Он добрее к тебе, чем к кому-либо из нас, и мой ключ к Роберту Гауэру — это ты, Мери. Он хочет, чтобы ты всегда работала на него и тренировала его лошадей. И скоро он поймет, что единственный путь удержать тебя лежит через свадьбу. А так как ясно, что ты никогда не выйдешь замуж, значит, остаюсь только я. То есть мы с Джеком, — заключила она.

Я опять закрыла глаза и стала думать. Это показалось мне вполне возможным. Роберт Гауэр и вправду относился ко мне как к собственной дочери. Один счет хирурга составил целые фунты. Я умею хорошо дрессировать лошадей, и я выиграла для него целое состояние на ярмарке в Солсбери. Правда, все, что у меня есть, — это Кей, но с ним мы могли бы подготовить замечательный номер. Данди пока только ученица, однако такого аттракциона с трапецией нет больше нигде в мире. Она — единственная летающая девушка.

Тут я остановилась и открыла глаза. Данди спрятала мешочек с травами и теперь завязывала свой передник.

— Тебе никогда не уломать Роберта, — убежденно сказала я. — Даже за тысячу лет. Единственный, кому это, может, удалось бы, — это Джек. Но он не пойдет против отца.

Лицо Данди было безмятежным, как майское утро.