Себастиан снял больше половины, взялся за верхнюю полку и дошел до альбома «Зима/весна 1992 года — Инсбрук», когда его рука наткнулась на что-то, стоявшее позади толстого альбома. Коробка. Он добрался до нее, ухватился и спустил вниз. Это оказалась небольшая коробка для обуви, голубая, с солнцем посередине крышки. Для детской обуви, предположил Себастиан. Странное место для хранения туфель. Он уселся на кровать и с известным любопытством открыл крышку. Коробка оказалась заполненной меньше чем наполовину. Игрушка для занятий сексом времен «детства» подобных штуковин, аккуратно убранная в коробочку с карандашным рисунком из чего-то вроде «Камасутры». Ключ от банковского сейфа и несколько писем. Себастиан достал письма. Три штуки. Два из них были адресованы его матери. Женский почерк. Третье — от матери какой-то Анне Эрикссон из Хегерстена. Письмо вернулось обратно, «адресат неизвестен», значилось на имеющемся на конверте штампе. Судя по почтовому штемпелю, корреспонденция тридцатилетней давности. Из Хегерстена и Вестероса. Коробка, похоже, содержала тайны, которые его мать скрывала от остального мира. Она явно считала важным их сохранить, но в тайнике. Что же она такое натворила? От кого они? Любовница? Маленькое амурное приключение помимо дома и его отца? Себастиан открыл первое письмо.

Здравствуйте.

Я не знаю, по адресу ли обращаюсь. Меня зовут Анна Эрикссон, и мне необходимо связаться с вашим сыном Себастианом Бергманом. Он преподавал психологию в Стокгольмском университете, там я с ним и познакомилась. Я пыталась найти его через университет, но он там больше не преподает, и у них нет его нового адреса. Его коллеги, с которыми я разговаривала, говорят, что он переехал в США, но я не нашла никого, кто бы знал, где он там живет. Под конец, кто-то рассказал, что он родом из Вестероса и что его мать зовут Эстер. Я отыскала вас по телефонному справочнику и надеюсь, что пишу той, кому надо, и что вы поможете мне связаться с Себастианом. Если вы не приходитесь матерью Себастиану Бергману, то я прошу прощения за беспокойство. Но вы это или нет, будьте так добры, ответьте, мне действительно очень нужно связаться с Себастианом и важно знать, по адресу ли я послала это письмо.

С уважением,

Анна Эрикссон.

И адрес. Себастиан задумался. Анна Эрикссон. Осень после переезда в США. Ее имя никаких ассоциаций не вызывало, но, может, это и не удивительно. Дело было тридцать лет назад, а за университетский период через его жизнь прошло много женщин. Сразу после блестящего окончания университета ему на год предложили временную ставку на кафедре психологии. Он был минимум на двадцать лет моложе коллег и чувствовал себя щенком в комнате со скелетами динозавров. Если как следует напрячься, он, возможно, вспомнит хоть чье-нибудь имя из тех, с кем тогда переспал, но скорее всего нет. Во всяком случае, не вспомнит никакой Анны. Может быть, что-нибудь прояснит следующее письмо.

Здравствуйте.

Спасибо за ваш быстрый и любезный ответ и извините, что я снова вас беспокою. Я понимаю, что вам должно казаться странным давать адрес сына совершенно чужому человеку, но мне действительно НЕОБХОДИМО найти Себастиана, и побыстрее. Наверное, неправильно писать об этом вам, но я чувствую, что вынуждена, чтобы вы поняли, что дело действительно важное.

Я жду ребенка от Себастиана, и мне необходимо с ним связаться. Поэтому, пожалуйста, если вам известно, где он, сообщите мне. Как вы понимаете, для меня это безумно важно.

Там было еще что-то — о переезде и обещании написать, — но Себастиан дальше не продвинулся. Он снова и снова перечитывал то же предложение. У него есть ребенок. Или по крайней мере мог быть. Сын или дочь. Возможно, он опять отец. Возможно. Возможно. От внезапного осознания того, что его жизнь могла бы быть совершенно иной, он чуть не лишился чувств. Он наклонился вперед, зажал голову между коленей и постарался дышать глубже. Мысли путались. Ребенок. Она его ликвидировала? Или он жив?

Себастиан судорожно пытался сообразить, кто такая Анна. Подставить к имени какое-нибудь лицо. Но никаких воспоминаний не всплывало. Может, ему трудно сконцентрироваться? Он сделал глубокий вдох, чтобы мобилизовать память на лица. По-прежнему ничего. Противоречивые ощущения счастья и шока на мгновение заслонила внезапная злость. У него, возможно, есть ребенок, а мать ничего ему об этом не сказала. На него накатило знакомое чувство, что мать предала его. В животе все перевернулось. А ведь ему уже захотелось было простить ее. Или по крайней мере утихомирить ту борьбу, которую он в глубине души неизменно вел с ней. Это желание исчезло. Теперь противостояние сохранится навсегда, осознал он в эту минуту, до конца его жизни.

Он должен узнать больше. Должен вспомнить, кто такая Анна Эрикссон. Себастиан встал. Прошелся по кругу. Вспомнил про последнее письмо — ведь в коробке лежало три письма. Возможно, в нем содержатся еще фрагменты мозаики. Себастиан достал письмо со дна коробки. Круглый почерк матери — на секунду ему захотелось выбросить конверт. Исчезнуть, так и не оглянувшись. Оставить эту тайну, навсегда похоронить там, где она уже так долго хранилась. Однако сомнения вскоре сменились действием, иначе и быть не могло, и дрожащими руками Себастиан осторожно извлек из конверта письмо. Почерк матери, ее построение фраз, ее слова. Поначалу он не понимал, что там написано, его мозг был слишком перегружен.

Здравствуйте, Анна.

Я не сообщила вам адрес Себастиана в США не потому, что вы чужой человек, а поскольку, как я уже написала в первом письме, мы не знаем, где Себастиан живет. Мы не поддерживаем с сыном никаких контактов. Уже много лет. Вы должны поверить, что я говорю правду. Я немного расстроилась, узнав, что вы беременны. Это полностью противоречит моим убеждениям, но я все-таки чувствую, что обязана дать вам совет, а именно — если это еще возможно, прервите беременность. Постарайтесь забыть Себастиана. Он никогда не возьмет на себя никакой ответственности ни за вас, ни за ребенка. Мне больно об этом писать, и вас, вероятно, заинтересует, что же я за мать, но большинству людей лучше не впускать Себастиана в свою жизнь. Я надеюсь, что все постепенно устроится к лучшему для вас.

Себастиан прочел письмо еще раз. Мать в точности следовала сценарию их отношений. Даже после смерти она умудрилась ранить его. Себастиан снова попытался успокоить мысли. Сконцентрироваться на фактах, а не на мыслях. Абстрагироваться. Действовать профессионально. Что же ему известно? Тридцать лет назад, когда он работал в Стокгольмском университете, от него забеременела некая Анна Эрикссон. Возможно, она сделала аборт, возможно, нет. В любом случае она переехала с (он посмотрел на адрес Анны) улицы Васалоппсвеген, 17 примерно тридцать лет назад. Он спал с ней. Она была одной из его бывших учениц? Вполне вероятно. С несколькими из них у него был секс.

В телефонном справочнике ему удалось найти хотя бы номер вышедшего на пенсию заведующего кафедрой Артура Линдгрена. После трех попыток и более двадцати пяти сигналов Артур все-таки ответил. Он по-прежнему жил на Сюрбруннсгатан и, немного проснувшись и поняв, кто ему звонит в половине шестого утра, проявил на удивление откровенную готовность помочь. Он обещал поискать Анну Эрикссон в имеющихся у него дома бумагах и папках. Себастиан поблагодарил его. Артур всегда относился к числу немногих людей, кого он уважал, и уважение носило обоюдный характер — Себастиан знал, что Артур даже защищал его, когда руководство университета впервые попыталось его выгнать. Под конец, правда, ситуация сделалась невыносимой даже для Артура. Истории Себастиана с женщинами перестали быть незаметными мелкими приключениями, и о нем ходило столько слухов, что руководству с третьей попытки удалось-таки его уволить. Тогда-то он и уехал в США, в Университет Северной Каролины. Он стал понимать, что время уходит, и подал документы на стипендию Фулбрайта.