Благоухание настраивало меня на гармонию мыслей, тоска испарилась, я освободился, мы любовались друг другом, не решаясь приблизиться, ведь по-прежнему ощущал за собой вину, но драматизм миновал нас…

Я проснулся с дикой болью в голове и закоченевшими конечностями, пришлось некоторое время приходить в норму и преодолеть нешуточное расстояние вдоль комнаты, прежде чем смог согреться и размяться. Утро оказалось благоприятным в отличие от вчерашнего вечера. Выдвигаться нужно было немедленно, так как изменения в погоде не заставят себя ждать.

Стоит ли так лелеять в себе прошлое, стоит ли жить прошлым, вновь и вновь терпеть угрызения совести, снова проживать лучшие моменты, мгновения в жизни, ведь каплями они смотрятся по сравнению с морем бессмысленного суетного существования, стоит ли; иногда; для того чтобы не забыть.

Осталось совсем ничего, несколько часов и я достигну своей цели, далее дела завершены, более ничто не приковывает к бренной земле. Оставил хозяйке последние свои гроши, взявши, она удивленно спросила.

– Вы вернетесь и переночуете еще одну ночь?

В ответ я написал на третьем оставшемся клочке бумаги одно единственное слово – никогда. Она озадачено взглянула на меня, но не стала настаивать на подробностях, присовокупив несколько пожеланий, проводила меня до двери. Так я начертал последнее. И последующий путь пролежал сквозь сугробы, белизна искрила, тысячи снежинок трещали под моими ногами, путь преодолевался, возвышалась гора, без помощи предстояло взобраться, трудно, но возможно.

В жизни есть всего один день, сегодняшний, и он настал. Столько всего нужно было сделать, совершить, обдумать, осмыслить, создать, уничтожить, забыть и вспомнить, полюбить и отринуть от себя, но хватит ли времени на всё это? Достаточно, дабы в конце, осознать, день прожит не зря, был в нем смысл. Как и задумывал, я вернулся на поляну, она безмолвна и бела. Она не умерла, но спит, ожидает исповеди моей и вновь прорастет свежей лазурной травой, вырастут дивные цветы, станет тепло, солнце проникнет сквозь плотный покров туч, покроются листвой деревья. Бела вернется, и мы будем вместе, и снова зазвучит лиричная песнь ее, я знаю, так будет. А пока мне остается уповать на провидение и сотрясать безжизненный остров нимфы беззвучными криками раскаяния.

Я ее больше никогда не видел. Мой голос ко мне вернулся. Во мне пробудилось чувствование всего мистического, что есть на свете. Я изменился, во мне что-то навсегда уснуло, и нечто во мне пробудилось.

2010г.

Палач

Толпа, не имея четких границ и форм, преобразовывалась в темное зловещее пятно. Обличительно и судьбоносно стояли люди, скрестив руки на груди, бескровные их лица выражали полнейшее осуждение, однако уничижение было справедливым, нисколько не дерзновенным. Они взирали на подсудимого человека, который лихорадочно трясясь, не осознавал свою вину, и почему столь человеконенавистнически настроены окружающие, к его многострадальной персоне. Казалось, вот-вот должна произойти смертная казнь, смертоубийство, казнь – бесчеловечное человеческое изобретение нашептанное дьяволом, деяние противное Богу и всему живому, но здесь не наблюдались наточенные орудия пыток, впрочем, и самого палача также не было. Отсутствие карающего палача, не наличие той десницы мстящей когорты, сильно озадачивало обвиняемого. Он уже далеко не молодой джентльмен просто стоял перед людьми, которые от него что-то ожидают. Но он не понимал целесообразность их просьб, разве он знает оных дам и господ? И вообще, скорее бы окончился этот ночной кошмар…

Томас Свит нервно потеребил усы, история рассказанная посетителем мистером Дэтом, несколько заинтересовала его разумение, однако решение тайны сна, мистику, явилось не сразу. На первый взгляд, всё видится предельно простым: странное многократно повторяющееся сновидение, которое демонстрирует многих важных персонажей. Однако я не титулярный провидец снов – мысленно заявил мистик гостью. Но мистер Дэт нервничал еще больше чем обычно, его изобличала скромность и покладистость, он явно ожидал помощи у следователя по мистическим свершениям.

– Предположим что ваш сон имеет в корне важное значение. – сдержанно проговорил Томас Свит. – Тогда извольте подвергнуть ваше сновидение поверхностному анализу, ведь у меня возникла одна довольно безумная идея на этот счет. Если на первый взгляд в пьесе недостает персонажей, эта особенность сценария может оказаться задумкой режиссера, который задумал нагрузить свою малую труппу несколькими ролями. Вот к примеру вы в своем сне можете быть одновременно судьей и преступником и палачом, в одном мире, в одном лице. – мистик улыбнулся представленной загадке. – Так кем вы служите?

– Я простой клерк, мистер Свит, моя биография чиста. – осклабился он, смотря в незатуманенное зеркало своей души.

– Однако толпа требует правосудия. Как-то это не укладывается в моей пытливой душе. – мистик изрядно призадумался. – У меня создалось двоякое впечатление о вас. И чтобы удостовериться в своих догадках, позвольте мне сделать один звонок другу, более осведомленному в подобных темных материях.

И Томас Свит всего несколько минут разговаривал с хранителем архива, с экс-детективом, открывая поочередно все свои подозрения и тот, через нешуточные расстояния, пообещал поискать нужную информацию. После диалога трубка была возвращена на место, и мистик, облокотившись на стул, начал как всегда последовательно выстраивать цепочку возможных событий.

– Мистер Дэт, а вы не так просты, как кажетесь на первый взгляд. Знаете, прогресс создает всё больше техники, предприятий, философий, и оттого больше масок общество надевает на людей. Впрочем, все государственные службы располагают весомым количеством костюмов для отбеливания совести и репутации. Если кокотка из борделя наденет белое платье невинной невесты, уверяю вас, внешне всё будет выглядеть почти безукоризненно, но вот внутреннее содержание леди по-прежнему останется далеким от совершенства. И вы, мистер Дэт, самый настоящий судья и палач.

Джентльмен слегка возмутился.

– Вы не ослышались. – продолжил мистик. – Ведь сейчас крайне распространены суды присяжных, некоторая кучка людей вырванных из своей обыденной жизни, ради осуждения, которые должны решать судьбы людские. И вы осуждали, почитая это гражданским долгом. Теперь же не спите ночами, мучаясь угрызениями совести, которая, бедная, отыскала один единственный путь к вашей душе, посредством сновидений.

Прозвучал телефонный звонок. Томас Свит поднял трубку. Выслушал вердикт и отложил телефон.

– Я оказался прав, вы достаточно посещали судов, чтобы теперь страдать от возмущенной толпы осужденных. Отныне когда маска сорвана. Вам решать, как поступать дальше, но я советую – прекратить.

Мистер Дэт в задумчивости покинул квартиру мистика.

А Томас Свит прикрыл веки и представил узников заключенных подобно зверям в клетках, всюду обличители и судьи, службы правопорядка. Вся эта система, направленная против свободы человека показалась ему дикой, бесчеловечной. Ведь мы созданы Творцом, и нам ли лишать свободы Его творения, нам ли ограничивать их поступки и мысли. Ведь