всем выбираться, если что-то случилось, — Мерих утомлённо вздохнул, не желая продлевать скандал. — Что насчёт пятнадцати минут перемирия?

— Пять. И уматывайте быстрее, пока ещё я добрый, — скомандовал Мэтт, гнусавя, и усмехнулся.

Когда незваные гости скрылись, Экайза озадаченно посмотрел на друга.

— С чего ты так с ними? Он тебе только что нос сломал вообще-то.

— Может, этого я даже заслужил, — воин убрал от опухшего носа пакет со льдом и потер рукавом глаз. — Вообще-то, он ведь не болен. Он детям с переливанием крови помогал. А я просто от злости натрындел с три короба.

— Зачем? И почему мне не сказал, я думал, хоть кто-то мне доверяет, — Экайза разочарованно фыркнул.

— Сейчас и рассказываю. Вообще, я надеялся, что это как-то поможет его превзойти. Я его просто ненавижу, потому что он столько дерьма натворил, а всё равно считается одним из лучших… А я, как ни стараюсь, вечно даже не близко к этому. Я на грани отчисления, и, если это произойдет, мне придётся идти разнорабочим или хрен знает, что ещё придумывать, потому что мать нас одна не прокормит с заплатой медсестры… — Мэтт с горечью усмехнулся. — Короче, я любыми, пусть даже самыми грязными путями, должен стать лучшим, потому что мать — единственная, кто у меня есть, и если я её разочарую, это будет пиздец как грустно. А теперь пойдем, вдруг взаправдашно пожар.

— Пикси с тобой, пойдем, — немного разочарованный тем, что узнал обо всём в последний момент, Эки всё-таки согласился и, смягчившись, поплёлся за другом к выходу.

За их спинами в коридоре стало немного светлее, когда в стене появилось лишнее окно.

2.17. Хирам

Ранее. Хаотис.

— Как поживает твоя дочь? — Ринтия задумчиво поглаживала кончиком пальца край бокала, язвительно улыбаясь.

Ужин уже подходил к концу, на столе красовались десерты от мастеров молекулярной кухни, которые можно было рассматривать бесконечно, изучая многообразие форм и текстур, удивительным образом полученных из самых простых продуктов.

— Ваша. Вам стоило бы обращаться к наследнику уважительнее, — Хирам неодобрительно поморщился.

Он давно с подозрением смотрел на хранительницу. К старости она всё больше стала творить безрассудства и совершенно безответственно относилась к выбору преемника. Традиционное решение в пользу самой сильной и ответственной феи почему-то до сих пор не было принято, и странные схемы хранительницы вызывали всё больше подозрений с каждым её шагом.

— Будь любезен, — женщина усмехнулась, — Я стала хранительницей ещё до твоего рождения, если кому здесь и стоит быть уважительнее, то тебе.

— Не накаляйте обстановку, — правитель Рефо весело рассмеялся, наблюдая за перестрелкой взглядов между братом и Ринтией. — Нам ведь действительно интересно, так, Наоми?

— Пожалуй, я была бы рада узнать о её самочувствии, — фея сдержанно улыбнулась. Окружённая одними хаотисианами, она чувствовала себя взаперти с шахматными фигурами, которые выражали чувства лишь ради очередного хода в игре. — В Седотопии мне показалось, что она была сильно измотана.

— Теперь ей лучше. Она ничего не помнит и чувствует себя вполне нормально, — бесстрастно заявил Хирам.

— Действительно? — Ринтия с сомнением скривила бровь.

— Может, ты обладаешь какой-то информацией о моей дочери, которая мне недоступна?

— Что ты, уверена, тебе известно о ненормативности Эвиты. Я лишь усомнилась, что это действительно можно назвать хотя бы удовлетворительным самочувствием, — хранительница притянула к себе хрустящий вафельный многогранник и раскрошила его традиционным резким ударом вилкой. Она безразлично хмыкнула, поглядев на Хирама, которого перекосило от стука прибора по тарелке.

— Что такое ненормативность? — Наоми неловко поглядела на Рефо в поисках ответа. Она хотела повторить за старшей феей манипуляцию с десертом, чтобы продолжать трапезу, но её удар оказался слишком скромным, отчего переломилась лишь одна грань конструкции.

— Смелее, вам не нужно его бояться, — правитель, пребывавший в удовлетворённом настроении, расхохотался и уверенно разбил свою вафельную фигуру. — Что касается ненормативности, это общее название для отклонений или заболеваний, связанных с волшебной силой. Но я не знал, что что-то обнаружили у Эвиты. Брат, может, объяснишь?

Сидевший рядом с ним за небольшим квадратным столом, из-за которого конфронтация была ещё более близкой, Хирам недовольно стрельнул взглядом в Ринтию, беззаботно лакомившуюся вафельными обломками.

— Ничего серьёзного. Она якобы не помнит, что вызвало превращение, но всё это ерунда, — мужчина яростно раскрошил вафлю. — Без катализатора она даже сильнее, к тому же, она скоро найдёт себе какую-нибудь новую мотивацию. Нет поводов для беспокойства.

— Но, если она потеряла свою мотивацию трансформации, разве из-за этого она не рискует погибнуть? — Наоми заволновалась, сопереживая Эвите. — Неконтролируемая сила ведь…

— Нет никаких рисков, — отрезал Хирам. — Вам, думаю, тяжело понять…

— Из-за чего же мне тяжело? — женщина сжала в кулак лежавшую на столе ладонь, но, заметив неблагосклонный взгляд Рефо, заставила себя расслабиться, вспоминая о сдержанности хаотисиан.

— Вам ведь не приходилось проходить все стадии превращения, — Хирам пожал плечами. — Сложно не знать о таком историческом событии, как фея, сразу получившая финальную форму.

— И как это мешает мне сопереживать тем, кто вынужден бороться с «ненормативностью», как вы это назвали, хотя, честно говоря, слово «болезнь» лучше охарактеризовало бы ситуацию?

— Сопереживать — никак, мешает понять, — мужчина натянуто улыбнулся, давая понять, что это было его последнее слово.

Наоми лишилась дара речи от такой возмутительной претензии. Но Ринтия, заметившая её переживание, вступилась за хранительницу.

— Тебе, Хирам, лучше бы так интересоваться своим чадом, как ты интересуешься чужими делами и превращениями, — женщина высокомерно хмыкнула, одарив наследника строгим взглядом.

— А тебе лучше бы моим чадом не интересоваться, — не выдержав презрительного тона Ринтии, Хирам отбросил от себя десертную вилку и скрестил руки на груди. — Я знаю, что ты что-то задумала, и, хотя пока не понимаю, что тебе нужно от моей дочери, поверь, сделаю всё, что в моих силах, чтобы не доставить тебе удовольствия исполнения планов.

— Ох, будь любезен… — Ринтия рассмеялась. — Никаких особенных планов у меня нет, а даже если меня интересует твоя дочь, разве ты сам не муштровал её все эти годы, чтобы сделать следующей хранительницей?

— Лишь до того, как стало ясно, что она бездарна. И почему-то именно после этого она, наконец, тебя заинтересовала, — Хирам переключился на менее уважительный тон, раздражённый унизительным высокомерием хранительницы.

— По-вашему, нормально в таком тоне и такими словами говорить о собственном ребёнке? — Наоми не сдержала возмущения.

— О, поверь, дорогая, это он ещё выражается мягко при посторонних, так ведь? — Ринтия язвительно улыбнулась.

Хирам не нашёл слов, лишь сильнее сжал пальцами плечи, выдавая усилившуюся нервозность.

— Что ж, брат, зря стесняешься, — Рефо похлопал его по спине. — Мне донесли, что наши дети полностью готовы к заключению союза, так что уже завтра Наоми будет нашей