– Так это он там, в твоей параллельной вселенной пришел, а здесь у меня все под контролем… – криво усмехнулся он.

За разговором мы и не заметили, как оказались на Кирочной. Кегля вошел в подъезд следом за мной. Поскольку в этом мире я числился покойником, Гельмана некоторое время можно было не опасаться. Я поднялся на свой этаж и беспечно отпер дверь в каком-то смысле совершенно чужой квартиры. Виталик, продолжая что-то бормотать о своих невнятных планах на будущее, вошел в прихожую, а я замешкался на пороге, поняв, что в квартире кто-то есть… На вешалке висел длинный кожаный плащ и какая-то розовая стеганая курточка, выйти в которой на улицу лично я бы постеснялся… Плащ, конечно, можно было бы списать на щегольской вкус моего усопшего двойника, хотя в период активных «миграций» моего стервозного холодильника, когда я наверняка не раз оказывался в этой квартире, таких шмоток тут не было. Мы явно не слишком различались с двойником во вкусах. Однако помимо плаща и легкомысленной розовой курточки обнаружились и другие признаки чужого присутствия: из кухни доносились голоса. Один голос принадлежал мужчине и был мне незнаком, а другой я узнал сразу – Иркин…

«Не успел еще остыть в морге мой изрешеченный пулями труп, а она уже притащила сюда очередного хахаля, – удрученно подумал я. – Ну до чего же беспутное создание».

Кегля тоже услышал голоса и вопросительно обернулся ко мне. Я прижал палец к губам и, стараясь не шуметь, двинулся по коридору к кухне. Виталик следовал за мной по пятам.

Посетители были настолько увлечены разговором, что в нашу сторону даже не взглянули, а Ирка сидела к нам спиной, так что просто не могла нас увидеть. Худощавый тип стоял у моей плиты и следил за вскипающей туркой. Другой – поплотнее и повыше ростом – расхаживал взад-вперед возле окна, то и дело поглядывая на улицу. Эта непринужденная атмосфера и отсутствие внимания к нашим скромным персонам дали мне некоторое время, чтобы трезво оценить обстановку…

А ошибался я насчет обстановки довольно грубо: Ирка не просто сидела на стуле, а была к нему привязана, и, судя по всему, ее это здорово бесило, так что о каких-то «шашнях» с ее стороны явно не было и речи…

– …был бы жив, он бы тебе голову открутил, ублюдок! – услышал я окончание ее гневной тирады. Вела она себя, надо признать, отчаянно, у меня даже сердце екнуло: моя храбрая девочка, привязанная к стулу, дерзит двум отъявленным головорезам…

– Был бы жив, – снисходительно ухмыляясь, пояснил ей один из головорезов – тот, что неутомимо дефилировал возле окна, будто замыслил вытоптать тропинку в кафельном полу, – до моей головы он бы вряд ли дотянулся – руки коротковаты. Но мы бы с ним, конечно, перетерли. Порасспросили бы его кое о чем, а потом… Потом бы ему все равно ничего не светило – уж слишком он деньги любил. Больше жизни, видимо… Тут ведь каждый сам свою судьбу устраивает. Это только кажется иногда, что кто-то незаслуженно пострадал… Но… Раз уж он откинулся и оттуда нам его не достать, придется тебе, лапушка, за дружка своего отдуваться. Он ведь знал, чем рискует, сучонок… Не мог он тебе не сказать, куда деньги спрятал. Кому еще-то? Родни у него не осталось, так? Выходит, одна ты у него за близкого человека. Так что давай колись, иначе тебе тоже ничего не светит, сама понимаешь…

В этот момент он, наконец, заметил меня и замер с перекошенным в усмешке ртом. Это был тот самый благоухающий одеколоном красавчик, который «любезничал» со мной в китайском ресторане с подачи Гельмана… У которого я ствол конфисковал… Ствол, который теперь лежал в ящике кухонного стола… жаль, только не на этой кухне…

Какое-то время мы стояли и молча смотрели друг на друга. Затем я услышал какое-то бормотание и, бросив взгляд на его «партнера по бизнесу», увидел, что тот отчаянно крестится.

– Господи Иисусе, прости раба Твоего неразумного!… – неожиданно взвыл партнер по бизнесу, так что у меня даже мурашки по телу пробежали. Он рухнул на колени, а затем еще и лбом в пол воткнулся. Выглядело это так, будто из него стержень выдернули.

Сначала я даже не понял, что это он со мной говорит, – подумал, припадок у него какой-то, – но этот тип на карачках пополз в мою сторону и вцепился мне в ногу. Тут до меня, наконец, дошло, в чем дело… Я ведь был для них покойником со стопроцентной гарантией: они наверняка побывали в морге, «порыдали» над моим окоченевшим трупом и на всякий случай небось даже документик у патологоанатома заверенный получили: Гельман страшно не любил, когда кто-нибудь халатно относился к его поручениям…

Однако образ воскресшего мученика меня не особенно вдохновлял, да и актер я неважный. Поэтому я отринул от себя кающегося грешника и сделал это не очень-то деликатно – ударом ноги…

Грешник отлетел метра на полтора и упокоился, привалившись спиной к холодильнику.

Его напарник проявил большую устойчивость к религиозным предрассудкам и, адекватно оценив финальный акт нашей маленькой оккультной церемонии, потянулся рукой за спину. Я заметил это вовремя и провел аналогичный маневр…

– Не успеешь, – покачал я головой.

Он замер, глядя на меня испытующе.

– Помнишь, там, в кабаке? Ты думал, что успеешь, и не успел… – почти благосклонно улыбаясь, я перенес вес на левую ногу. – А теперь не успеешь выстрелить, и что тогда?..

Он напрягся, заподозрив неладное, и потянул-таки ствол из-за пояса, однако поздно: я обрушился на него и сбил с ног. Он ударился головой о край столешницы, но это его не вырубило. Я навалился сверху, выкручивая руку, в которой он держал пистолет.

Кегля позади меня развязывал Ирку, которая от нетерпения подпрыгивала вместе со стулом.

– То-то я думаю: как это твой труп в морге затерялся. Мне это сразу подозрительным показалось… – послышался хорошо знакомый мне голос.

Я обернулся: Гельман стоял в дверях, направив на меня маленький аккуратный «браунинг», однако в его руке эта игрушка стоила многого.

Оставленный без присмотра «красавчик» живо вывернулся из-под меня, вскочил на ноги и, злорадно ухмыляясь, ткнул пистолетом мне в ухо.

Виталик так и не успел развязать Ирку и теперь покорно стоял, сложив руки на затылке. Лицо его было безучастным – вероятно, «истощенные батарейки» все же сказывались на его эмоциональном восприятии…

В очередной раз меня везли за деньгами… Я знал, где деньги, – теперь действительно знал. Ячейка в банке, которая не сработала в моей реальности, здесь просто обязана открыться – ключ-то был от нее…

На этот раз меня не стали запихивать в багажник, и на том спасибо. Кеглю с Иркой усадили в другой автомобиль, и наш кортеж отбыл в сторону Литейного.

В банк мы вошли втроем: я, Гельман и его новая правая рука, надушенный красавчик Галис – так его звали.

Тот же клерк, укрытый за бронированным стеклом ресепшен, встретил нас идеальной пластмассовой улыбкой и вежливо поинтересовался целью нашего визита.