через месяц. Они их, если провианта не хватает, благополучно забивают и едят.

— А в Крым на чём будут возвращаться?

— А будет ли кому возвращаться в Крым?

Гвардии капитан Черкасов и пленный фельдмаршал Рёншельт переглянулись… и дружно рассмеялись. Когда они лучше ознакомились с обстановкой, то стало ясно, что пессимизм шведа был несколько преждевременен. Он-то считал, что понятие «осада крепости» означает одно и то же и в Скандинавии, и в Крыму. Как выяснилось, фельдмаршал серьёзно ошибался.

Вид со стены на первый взгляд был удручающим: огромная орда, расположившаяся беспорядочным лагерем, занимала половину горизонта. Хан установил было за речкой Харьков несколько артиллерийских батарей, притом весьма грамотно. Но в крепости оказался десяток пушек нового образца, стрелявших немного дальше обычных. Для пушкарей противника — насколько могли судить осаждённые, ни разу не татар и не турок, а вполне себе европейцев неясного подданства, не то шведов, не то французов — это стало крайне неприятным сюрпризом. После нескольких точных попаданий и гибели двух расчётов хан приказал убрать батареи подальше. А значит, эти пушки замолчали: с новых позиций до стен они не добьют.

Татары кружились у города, время от времени пытаясь устраивать легкоконные «карусели» с обстрелом защитников из луков. Но и солдаты в крепости не ждали, пока их нашпигуют стрелами, отвечали ружейными залпами. Татарам это тоже «не зашло» и хороводы со стрельбой прекратились.

Наконец в лагере осаждающих заметили штурмовые лестницы: видимо, хан готовился к приступу по всем правилам военного искусства. Были обоснованные сомнения, что на стены полезут татары или европейские пушкари. Валахи там присутствовали изначально, но их для полноценного штурма явно было недостаточно. А значит, как сделали вывод в крепости, к татарам должны подойти те, кто кое-что понимал в штурмах.

— Я слышал, кто-то из присных Мазепы сумел в прошлом году уйти на юг, в пределы ханства, — сказал Айгустов, собравший у себя военный совет по этому поводу. — Уж не их ли ждут нынче?

— Я уже ничему не удивлюсь, — надменно проворчал Рёншельт. По-русски он уже неплохо понимал, но говорил столь коряво, что предпочитал отвечать по-немецки, благо все присутствующие язык знали. — Эти сволочи, явившиеся к нам вместе с гетманом, были таковы, что мой король не рискнул дать им в руки оружие. Его величество оказался совершенно прав. Пока шведы сражались и гибли, среди сих каналий нашлось едва ли более десятка, решивших присоединиться к нам в атаке. Да и те затем побежали первыми. Лучшие из казаков остались верны царю. Посему я не верю, что к татарам ушли хорошие воины. Скорее, отребье, в смысле штурма крепостей ничуть не боеспособнее самих татар.

— Давайте станем судить об их боевых качествах, когда они явятся, — возразил Савва Васильевич.

— Согласен, — кивнул швед. — Я поторопился с выводами. Однако следует быть готовыми к любому повороту событий.

— Я думаю, хан уже пожалел, что выпустил к нам переговорщиком…вашего соотечественника, — усмехнулся Черкасов. — Первоначальный расчёт строился на том, что они возьмут Харьков и вырежут всех неудобных свидетелей. Сейчас Девлет-Гирей не уверен, что у него это получится. Тем более, что Клинковстрём явно узнал вас и принёс ему плохую новость. Не удивлюсь, если хан уже отослал его обратно в Бахчисарай — чтобы потом, в случае чего, заявить, что вы обознались и никакого шведского посла здесь не было.

— Если это поможет моему королю выпутаться из малоприятной ситуации, я готов поиграть в политика и забыть о присутствии Клинковстрёма, — заявил Рёншельт. — Но сам об этом буду помнить… Итак, господин генерал, каковы будут ваши приказания?

Это он произнёс с плохо скрываемой ноткой насмешливого превосходства. Айгустов посмотрел на шведа исподлобья, но предпочёл не затевать ссоры. Не время отношения выяснять.

— Вечереет, — сказал он. — Ночью они на штурм точно не полезут — среди них нет столь резвых, как ваш король. А поутру будет видно, кто там к ним на подмогу идёт. Однако готовиться к отражению штурма мы будем как предписывает устав.

С этим невозможно было спорить: кого бы там нелёгкая ни принесла, защитники крепости обязаны встретить их во всеоружии.

2

— Кто говорил, будто там всего тысяча солдат?

— Повелитель, так утверждали те ничтожные, которых наши отряды захватили зимой.

— Ты забыл, что это всего лишь землепашцы. Для них всё, что больше сотни — тысяча. Почему эти сведения никто не проверил? Разве трудно было пройти в город под видом торговца или путешественника?..

— Кроме шведов, здесь никто не смог бы проникнуть в крепость, не вызвав подозрений. Но они такие же неверные, как и московы, их султан в плену… Я им не верю.

— Поди прочь, о порождение иблиса…

Девлет-Герай был образованным человеком. Он изучал не только европейские языки, но и военное искусство неверных. Потому прекрасно видел, что если сорокатысячная орда при поддержке артиллерии ещё могла бы взять эту крепость — при условии наличия там тысячного гарнизона — то против пяти с лишним тысяч защитников татарам делать нечего.

Шведы… Кто бы мог подумать, что московам удастся убедить их тоже сражаться против правоверных… Посол уверял, будто ни один швед не поднимет оружие в защиту урусов. Видимо, он имел в виду тех немногих, кто разделял его воззрения.

Не менее предательским выглядело поведение падишаха Ахмеда. Он прислал около семи тысяч янычар. Но хан рано радовался: османы не пошли вместе с союзниками, остались в крепостях Кырыма. Впрочем, крепости и без того османские, лишь на бумаге числятся за ханством. Но нежелание падишаха встревать в прямую войну с московами наводит на мрачные мысли.

Что если поход Девлет-Герая и его войска — лишь отвлекающий манёвр? Что если всё это призвано только задержать царя московов, а то и отвратить его от…помощи союзнику?

То есть пока татары будут умываться кровью, османы станут преспокойно грабить оставшиеся почти без защиты польские земли. Возьмут богатую добычу, ясырь, и вернутся в Истанбул продавать захваченное, не заботясь о прибыли верных вассалов. Не слишком это дружественно со стороны Ахмеда.

Хан едва не отдал приказ отходить и заняться захватом ясыря, когда к нему явился юный сын — Мехмед-Герай.

— Отец, — царевич склонился перед ним. — Явились казаки, четыре тысячи сабель. Эти прахоподобные просят дозволения говорить с тобой.

— Говорить со мной? — процедил сквозь зубы Девлет. — Слишком много чести гяурам. Передай им, чтобы вместе с валахами готовились к штурму. Станут роптать — пригрози, что я велю казнить каждого третьего, если ослушаются.

Сын снова почтительно склонился и покинул шатёр. Штурму быть. Но гибнуть при этом будут неверные… Жаль, что нет шведов. Посланник уверял: если бы в прошлом году удалось спастись от гибели или плена хотя бы одному их полку, они сейчас были бы здесь[22]. И сражались бы за правоверных. Впрочем, они и всей армией во главе с султаном севера ничего не смоги поделать с московами.

…Два часа спустя начался штурм. Как хан и думал — довольно вялый и быстро захлебнувшийся. Валахи и казаки не горели желанием умирать за татар и вместо татар. Озлившийся хан приказал им идти и штурмовать снова. Мол, так хоть у кого-то будут шансы спасти свои никчемные жизни, а если откажутся, он велит казнить их всех. Понятно, что это не добавило им ни прыти, ни сноровки. И во время второго штурма часть казаков умудрилась даже перейти на сторону осаждённых — это вообще ни в какие ворота… Остальные либо погибли, либо разбежались, и татары с хохотом ловили их арканами, отправляя в обоз. С ханом остались только степные ногаи и крымчаки, не имевшие из оружия ничего, кроме лука и аркана, отряды знатных мурз и членов семьи Гераев, которых ничто в мире не заставит лезть на стены укреплённой крепости, да немногочисленные европейцы — инструкторы и пушкари.

Кажется, Аллаху не был угоден этот поход. Но пока нет никаких сведений о приближении армии московов, есть смысл пока оставаться на месте. Летучие отряды уже кружат по окрестностям, отлавливая невезучих землепашцев. Молодая трава ещё кормит лошадей. Уходить от вражеской армии татары умеют лучше прочих, а укрепления Ор-Капу никому не взять.

Торопиться некуда. Месяц у хана точно есть.

3

Если Девлет-Герай никуда не спешил, то Пётр Алексеевич в буквальном смысле рвал жилы себе и другим. Ему крайне важно было разбить ханское войско. Либо уничтожить его костяк, лучшие отряды, когда они расползутся по половине Малороссии,