якорь на рейде Кронштадта. В полдень Меркуловы наконец сошли на твёрдую землю. Они пока не знали, что мир, привезенный в шкатулке с экземпляром подписанного договора, стал лишь прелюдией к новому витку столкновения.

Впрочем, об этом они давно уже догадались. О том, что их сражение на дипломатическом фронте было лишь фланговой атакой, принудившей противника действовать так, как было нужно Петру Алексеевичу.

5

­–…Эх, жаль, что мы его не застали. Уж я бы порассказала новостей, и хороших, и плохих… Ну, да ладно, пошлю письмо вдогонку. Ты-то как?

— Как карась на сковородке, — честно призналась Дарья. — Куда ни повернись, везде припекает. Вы вернулись очень кстати: надо бы одного типа к порядку призвать. Ибо задолбал.

— Что, Карлсон достал? — понимающе усмехнулась Катя. — Это он умеет.

— Лучше бы он думал, как свою страну из экономического кризиса вытаскивать, — недовольным тоном сказала старшая сестра. — Из Стокгольма писали, что там финансы поют романсы. Я поговорила с графом Пипером, он тоже здесь. Он и год назад был в шоке от трат короля, и кстати — тебе на заметку — имел очень смутное понятие о сумме, которая лежала в сундучках, которые вы захватили. Если такие вещи проходят мимо канцлера, можешь себе представить, какой бардак там творится.

— Ну, а чего ты хотела? Папа нашего Карлсона как раз и продвинул абсолютную власть короля, засунув риксдаг на роли «кушать подано». Теперь вся Швеция это расхлёбывает, потому что на троне натуральный мудак… Ну, так что, нанести визит старому знакомому? Я ему тоже немножко новостей привезла. В основном неприятных.

— Пойду с тобой, — мстительно улыбнулась Дарья. — Хочу посмотреть на его лицо, когда он тебя увидит.

…Они встретились так, словно не виделись не полгода, а вечность. Словно Катя и в самом деле вернулась с войны. Обменялись своими радостями и печалями. Даша неподдельно обрадовалась, узнав, что сестрёнка скоро станет матерью, и тут же как более опытная дама принялась её опекать. Но визит к Карлу они откладывать в долгий ящик не стали.

Кате не нужно было терять время на составление отчётов о проделанной работе: всё, что требовалось, она написала ещё на борту «Доброй вестницы». Вечером ещё пересмотрит, добавит или уберёт что-нибудь, а завтра утром на юг поедет курьер. И завтра же она представит царевичу Алёшке, государыне сестрице и канцлеру Гавриле Ивановичу Головкину привезенный договор — на рассмотрение и ратификацию. А сейчас можно немного похулиганить.

Алексей Меркулов, несмотря на уговоры, от визита к шведскому королю отказался: мол, кто я таков, чтобы королей визитировать? А сёстры, выбрав сходные цветом и фасоном платья, наведались в Петропавловскую крепость. Теперь не было необходимости тащить за собой курятник… то есть свиту из статс-дам. Дарья и Катя собирались решать проблему вдвоём.

6

С возрастом и опытом Карл всё-таки научился хоть немного, но держать удар. Явление его «злого гения» — мадам Меркуловой — мягко говоря, не оставило его равнодушным, но он постарался ничем не показать своей досады.

— Рад вас видеть, сударыня, — сказал он, дежурно раскланявшись с Дарьей и переключая внимание на её сестрицу. — Как прошли переговоры?

— Вполне успешно, — поспешила заверить его Катя — и, как обычно, без излишних церемоний и приглашений расправила юбки и уселась на один из стульев. — Я надеюсь, вас информировали об их ходе.

— В полной мере. Однако я не могу сказать, что доволен их исходом.

— И я вас вполне понимаю, — Катя изобразила любезную улыбку. — Герцог Голштинский сражался как лев, но не за ваши интересы, а за право титуловаться «королевским высочеством». Каковое право ему предоставили — в обмен на некоторую часть Шлезвига и посредничество в переговорах о возможном браке вашей младшей сестры. Королю Фредерику нужна была только морская торговля. Август Саксонский не был бы самим собой, если бы не желал усидеть сразу на нескольких стульях…

— Он даже не попытался за вами приударить по своему обыкновению? — насмешливо осведомился Карл. — Насколько я знаю, ему безразлично, прачка ли перед ним или королева.

— Август не самоубийца, — Катя вернула ему насмешку с процентами. — Впрочем, корону Польши он, скорее всего, снова получит. А Лещинского оттуда уже вышибли. Говорят, приехал в Версаль побираться.

— А генерал Стенбок?

— Думаю, его корпус сейчас, как это ни смешно, единственная сила, всё ещё удерживающая Польшу от распада. Но это ненадолго. Вы ведь прекрасно понимаете, к чему всё идёт.

Карл с каким-то странным весельем посмотрел сначала на неё, затем на Дарью.

— И Швеции, стало быть, от этого пирога не достанется ни крошки?

— Вы бы, конечно, предпочли съесть пирог целиком, и даже попытались, — проговорила Катя. — Но это был как раз тот случай, когда кусок шире горла. В таких делах нужно знать меру… Я не стану ничего обещать, но пока окончательного решения не принято, вы вполне можете оказаться среди тех, кто станет тот пирог делить. Это всяко лучше, чем быть в роли этого несчастного блюда.

— А вы действительно сделались политиком, сударыня, — признался Карл, поглядев в открытое окошко, откуда задувал пахнущий морской влагой ветерок. — Впрочем, личное для вас, кажется, всегда было на втором месте. Я знаю, как вы относитесь ко мне на самом деле. Поверьте, наши чувства взаимны. Но я кое-чему у вас научился. А именно — забывать о личном во имя блага моей страны.

— О, ваше величество, если бы вы владели этим искусством с самого начала, многих неприятностей можно было бы избежать. Кстати, признаюсь, что и я у вас кое-чему научилась. А именно — действовать решительно при любых, даже неблагоприятных обстоятельствах. Это очень помогло мне в Копенгагене.

— Мои сочувствия брату Фредерику, — усмехнулся Карл.

— Ему не стоит сочувствовать — он вполне доволен подписанным договором. Чего нельзя сказать об Англии и Франции… Каково ваше мнение о новом французском короле?

— Пустое место, — отмахнулся швед. — Если хотите решить с ним какие-то вопросы, сначала узнайте, кто распоряжается его двором. И хорошо, если это Филипп Орлеанский, а не иная персона.

— А что насчёт королевы Анны?

— Ничего хорошего, — скривился Карл. — Эта дама ещё как-то ухитряется сдерживать аппетиты своих лордов, но едва её не станет, они посадят на трон ганноверца. И тогда Европа наконец станет тем, чем является на самом деле — безумным балаганом… Англичане опять говорили о деньгах?

— Они всегда говорят о деньгах, — хмыкнула Катя. — Если вы хотите начать новую войну, когда вернётесь на родину, можете просто объявить, что не станете платить англичанам компенсацию за корабли. Но я бы не советовала. По крайней мере, до тех пор, пока наши флоты не смогут действовать сообща.

— Вы уверены, что этот момент настанет?

— У нас с вами может не остаться иного выхода, — Катя медленно раскрыла веер, которым крайне редко пользовалась. — Вы ведь прекрасно знали, с кем связались, когда вам подкинули Хаммера и деньги. И чего от вас за это потребовали. Вы провалили дело, потеряли деньги, отряд наёмников уничтожен… Как вы думаете, эти люди простят вам подобный провал?.. Ваш единственный шанс уцелеть — это сражаться с ними. И единственный союзник, который понимает обстановку правильно — это мы. Так давайте же сообща хорошенько отколотим этих ребят, чтобы знали своё место. А потом и между собой подерёмся, если кулаки всё ещё чесаться будут.

— Эти ребята купили Францию и Англию с потрохами, — скептически заметил Карл, скрестив руки на груди. — Вы уверены, что решать эту задачу именно нам?

— А больше некому — остальные или тоже куплены, или запуганы. Но, как говорил китайский стратег Сунь Цзы, «Самая лучшая война — разбить замыслы противника; на следующем месте — разбить его союзы», — совершенно серьёзно произнесла Катя. — Наш противник привык воевать только чужими руками. У него нет собственных армии и флота, только купленные. А здесь уже работает дипломатия. Потому у нас есть неплохой шанс на победу… Что же до подраться, то оставим это на закуску.

— То же говорил мне и брат Петер, — усмехнулся швед. — Он меня убедил. Теперь эти же слова я слышу от вас… Что ж, это серьёзный аргумент в пользу того, чтобы оказаться… среди тех, кто делит пироги.

— Думаю, мы с вами ещё обсудим подробности, — Катя чуть склонила голову. — У меня, собственно, всё на сегодня. С вашего позволения я откланяюсь, но прежде хотела бы обратиться к вам с личной просьбой.

— Всё, что в моих силах, мадам.

— Оставьте в покое мою сестру.