Но была и другая точка зрения на происходящее. Состояние партии, настроения отдельных партийцев попытался донести до Сталина Г.К. Орджоникидзе. В письме от 7 сентября 1936 г. он отмечал: «Сейчас в партии идет довольно сильная трепка нервов: люди не знают, можно верить или нет тому или другому бывшему троцкисту или зиновьевцу. Их не так мало в партии. Некоторые считают, что надо вышибить из партии всех бывших, но это неразумно и нельзя делать, а присмотреться, разобраться – не всегда хватает у наших людей терпения и умения»[376]. Удивительным образом мысли члена Политбюро совпали с тревогами заведующего агитмассовым отделом МК и МГК ВКП(б) Вениамина Яковлевича Фурера.

Свой карьерный рост Фурер начал в УССР, занимая различные партийные должности. В конце 1920-х гг. по линии Коминтерна работал за границей, был в Германии. Этапной для Вениамина Яковлевича стала работа секретарем Горловского горкома Донецкой области. Комплекс мер, поднявших социальный статус и улучшивших материальное положение шахтеров, а также работы по благоустройству Горловки, вывели Фурера в ряд молодых перспективных руководителей. Даже внешне он мог олицетворять собой образ нового поколения управленцев. «Высокий, хорошо сложенный, с веселыми светлыми глазами и белокурой головой» – такой запомнилась внешность Фурера жене писателя И.Э. Бабеля[377]. На февральском съезде партии 1934 г. он получил право выступить с отчетом о проделанной в Горловском районе работе[378]. Позднее в свет вышла написанная им книга «Новая Горловка», пропагандирующая его опыт работы на посту секретаря райкома[379]. Фурер стал образцом для других руководителей. Его деятельность была по достоинству оценена партийным руководством страны. В декабре 1934 г. Политбюро утвердило решение пленума Донецкого обкома о включении секретаря Горловского горкома Фурера в состав бюро обкома[380]. А уже в 1935 г. Фурера перевели в Москву, сделав сперва заведующим агитмассовым отделом, а после его реорганизации – заведующим отделом культурно-просветительской работы МК и МГК ВКП(б). Перевод организовал секретарь ЦК Л.М. Каганович, пожелавший иметь способного руководителя в передовой партийной организации страны. И здесь Вениамин Яковлевич, по мнению Хрущева, «хорошо развернулся»[381].

Новый заведующий умел находить общий язык с творческой интеллигенцией. Еще работая на Украине, он общался с такими поэтами и писателями, как В.В. Маяковский[382], М.Н. Яловой (Юлиан Шпола)[383], И.Э. Бабель[384]. В рамках своих полномочий – агитмассовый отдел контролировал творческие организации (театры, кино, музеи, московский областной союз художников, союз советских писателей и т. д.) – Фурер занимался вопросами культурно-просветительными (а точнее, пропагандистскими). К таковым, главным образом, относилась организация разного рода мероприятий, приуроченных к тем или иным событиям. События могли быть как общесоюзного масштаба (например, Международный юношеский день, годовщина Октябрьской революции), так и внутриобластного уровня (районные праздники урожая, областные эстафеты художественной самодеятельности и т. п.). Хрущев высоко оценивал деловые качества Фурера: «Он был очень хорошим организатором, хорошим пропагандистом и хорошим рекламщиком, умел подать материал, сделать хорошую рекламу»[385].

Особое внимание Фурер уделял вопросам театра и развития самодеятельности. На заседаниях секретариата МК и МГК он поднимал вопросы организации «областного и городского дома самодеятельного искусства», домов самодеятельности, театров Сталинского и Бауманского районов [386]. Благодаря его активному участию в Москве возник театр народного творчества. С другой стороны, как партийный функционер в искусстве он безжалостно проводил политику партии. Например, Е.С. Булгакова приписывала Фуреру инициативу запретить уже готовый спектакль «Иван Васильевич», поставленный по пьесе ее мужа М.А. Булгакова[387]. Жена театрального режиссера В.Э. Мейерхольда, актриса З.Н. Райх, также считала Фурера виновным в травле мастера, развернутой весной 1936 г.[388]

В начале сентября 1936 г. Фуреру представилась возможность сделать следующий шаг в карьере. 10 сентября 1936 г. Оргбюро приняло постановление о Всесоюзном комитете по радиовещанию при СНК СССР. Один из пунктов предлагал отделу культпросветработы ЦК в декадный срок представить на утверждение список руководящих работников, посылаемых на работу на радио[389]. Фуреру предложили руководящую должность во Всесоюзном комитете по радиовещанию. Хрущев вспоминал, что ему звонил председатель СНК В.М. Молотов, консультируясь насчет кандидатуры Фурера. Секретарь МК ВКП(б) не хотел отпускать хорошего сотрудника, но вопрос казался уже предрешенным[390].

У самого Фурера все происходящее вызывало тревогу. Арестовывались люди, с которыми он когда-то работал и общался. Одним из них был управляющий трестом «Кокс» Владимир Федорович Логинов, арестованный 29 июля 1936 г. М.Н. Лившиц-Троицкая вспоминала о последней встрече с Фурером и его состоянии: «Последний раз я видела Фурера в Сочи в августе 1936 года. Помню разговор, который произошел в машине. Мы ехали к Яну Гамарнику. В машине были Лившиц, Фурер, Шелехес и я. Фурер всю дорогу говорил об арестах на Украине. Было видно, что его это мучило в том отношении, что он не верил целиком в виновность арестованных. Он все время говорил [далее автор зачеркнула: “и думал”. – К. Л.] о причинах, заставивших их идти в террор»[391].