Находившемуся в то время в Курске в качестве представителя Ставки заместителю начальника Генерального штаба А. И. Антонову было приказано принять все меры для быстрейшего выдвижения на реку Псел 21-й армии генерал-лейтенанта И. М. Чистякова. Армия должна была прочно держать этот рубеж, прикрыть Курск с юга и обеспечить развертывание прибывавшей сюда из резерва Ставки 1-й танковой армии. Также Ставкой было дано указание срочно перебросить в распоряжение командования Воронежским фронтом 64-ю армию генерал-лейтенанта М. С. Шумилова, находившуюся в ее резерве в районе Сталинграда.

«Пожарную команду», тушившую «возгорания» на Воронежском фронте, решили усилить главным специалистом по кризисным ситуациям — Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым, который в тот момент находился на должности заместителя Верховного главнокомандующего и наркома обороны СССР. Георгий Константинович впервые выехал на фронт в специально созданном штабном поезде.

По воспоминаниям личного шофера знаменитого полководца А. Н. Бучина: «Спецпоезд как небо от земли отличался от того, на котором Жуков только что выезжал под Ленинград. Спецпоезд был сформирован так, чтобы служить подвижной штаб-квартирой заместителя Верховного Главнокомандующего. Салон-вагон маршала (много лет спустя Бучин выяснил, что он был бронированный), вагоны охраны, связи и наш, водительский вагон-гараж на две машины. Спереди и сзади состава из пяти вагонов — бронеплощадки с зенитками. На каждой по 37-мм орудию и счетверенной пулеметной установке. Все в спецпоезде продумано, созданы условия как для работы, так и для защиты состава в крайнем случае»[21].

Без единой остановки спецсостав мчался к Курску. По прибытии его загнали на запасной путь, замаскировали у разрушенных построек под старыми деревьями. Машины стремительно выгрузили, и Жуков тронулся по дороге на Белгород.

Под Белгородом основной удар врага пришелся по крайне ослабленной 69-й армии генерал-лейтенанта М. И. Козакова. С юга наступал танковый корпус СС, с запада — армейский корпус. Германская авиация непрерывно бомбила Белгород. 18 марта немецкие войска, прорвавшись с юга, овладели городом. За несколько часов до этого ранним утром начальник Генштаба и командование Воронежского фронта покинули город и переехали в район Обояни.

Из-за общей неразберихи маршал Г. К. Жуков чуть не попал в эсесовский плен. Его личный водитель впоследствии вспоминал об этом случае так: «По пути (к фронту. — Примеч. авт.) ожидавший нас заметно нервничавший офицер вручил Жукову карту с нанесенной обстановкой, то есть с указанием линии фронта на последний час. Это было жизненно важно, мы ехали навстречу танковому корпусу СС, развивавшему наступление на Обоянь, последний заметный населенный пункт на шоссе перед Курском. Хотя раскисшая дорога была опасна, даже массивный „Хорьх“ заносило и иногда разворачивало, Жуков торопил. Мы летели вперед, стекла покрыли ошметья грязи. Останавливаться и протирать не имело смысла, через несколько секунд они вновь становились серыми. „Дворники“ работали исправно, и в очищенном ими ограниченном поле обзора ожила полузабытая картина ближнего тыла отступающей армии. Жуков с окаменевшим лицом смотрел на мчащиеся навстречу грузовики, набитые солдатами, ездовых, беспощадно нахлестывающих лошадей, и тянувшиеся по обочинам группы солдат в грязи с головы до ног. Правда, почти все они были с оружием. Георгий Константинович бросил по поводу этого одобрительную реплику. И замолчал, следя за маршрутом по карте.

Нас не остановили даже попадавшиеся время от времени немецкие самолеты, обстреливающие дорогу. Конец путешествия пришел внезапно — раздались гулкие выстрелы танковых пушек. Задний ход, разворот — и назад в Обоянь. Несколько снарядов подняли фонтаны грязи. Немецких танков мы так и не увидели, но они были близко — на расстоянии прямого выстрела. Если бы мы ехали по-прежнему, то через минуту-другую вкатились бы в боевые порядки танкового корпуса СС. Потом выяснилось, что на карте, врученной маршалу, был неверно нанесен передний край, указан рубеж, с которого наши войска уже отступили»[22].

Тогда Г. К. Жуков поехал в штаб Воронежского фронта, который в тот момент находился в деревне под Обоянью. В отличие от действующей армии, которая хоть и отступала, но с оружием и соблюдая организацию, обстановка в штабе фронта была просто паническая. «Офицеры-штабисты поспешно кидали на машины какие-то ящики, связисты сматывали провода. Крики, шум, ругань»[23]. Здесь маршалы Жуков и Василевский встретились и выработали план отражения германского наступления.

Уже ночью с 18 на 19 марта по центральной улице Обояни — шоссе Курск — Белгород проскочили танки, артиллерия на механической тяге, машины с пехотой — передовой отряд наших войск, пришедших на подмогу Воронежскому фронту. После небольшой паузы повалила «царица полей матушка пехота». Красноармейцы шли, не придерживаясь строя, гордо, весело, с шутками, прибаутками и песнями. Шли русские «чудо-богатыри», шла 21-я армия генерала И. М. Чистякова, переброшенная из-под Сталинграда. Она уже с неделю как выгрузилась в районе Ельца и теперь выдвигалась на рубеж севернее Белгорода.

19 марта Василевский и Жуков доложили о плане отражения удара Верховному главнокомандующему. Суть наших действий заключалась в том, чтобы остановить продвижение противника из Белгорода на север и северо-восток. Для этой цели была организована прочная оборона по Северскому Донцу и далее через Гостищево, Быковку, Дмитриевку, Красные Яруги и Краснополье, прикрывавшая преимущественно направления на Обоянь и Корочу. 69-я армия М. И. Козакова с танковым корпусом В. М. Баданова отводилась на восточный берег Северского Донца; 21-я армия И. М. Чистякова усиливалась прибывающими полками самоходной артиллерии; танковый корпус И. А. Вовченко перебрасывался для расположения севернее и северо-западнее Белгорода, чтобы прикрыть дорогу на Обоянь и Томаровку; 40-ю армию К. С. Москаленко отводили на рубеж Дмитровки, Красной Яруги в стык 21-й армии И. М. Чистякова и 38-й армии Н. Е. Чибисова. После выработки плана оба военачальника выехали в войска, чтобы лично руководить организацией обороны. Сопротивление советских войск стало возрастать.

К тому времени, панцер-гренадерская дивизия вермахта «Великая Германия», сломив сопротивление оборонявшихся на широком фронте соединений 40-й армии и отбросив их в северном направлении, последовательно овладела населенными пунктами Грайвороном и Борисовкой. Разрыв между флангами 40-й и 69-й армий все более увеличивался. Германское командование получило возможность вести наступление не только в направлении Белгорода, но и Курска. Только после этого, для того чтобы исключить такое развитие событий, Ставка ВГК и начала выдвигать вышеупомянутые стратегические резервы для усиления Воронежского фронта. В своих воспоминаниях Г. К. Жуков отмечал: «В тот день (видимо, 18 марта 1943 года. — Примеч. авт.) из штаба Воронежского фронта я позвонил по ВЧ И. В. Сталину и обрисовал обстановку. Она была хуже той, которую утром докладывал направленец Генштаба… Необходимо, докладывал я Верховному, срочно двинуть сюда все, что можно из резерва Ставки и соседних фронтов, в противном случае немцы захватят Белгород (что уже и было сделано. — Примеч. авт.) и будут развивать удар на курском направлении. Через час из разговора с А. М. Василевским я узнал, что Верховным принято решение и уже передано распоряжение о выдвижении в район Белгорода 21-й армии, 1-й танковой армии и 64-й армии».