Все мы быстро собрались и поехали; все — это мама, Иво, Кристо и я. Мама пыталась отправить меня досыпать, но я ни за что бы не уснул, и все равно была суббота. К тому же Кристо наверняка захотел бы, чтобы я тоже поехал, если бы он мог сказать об этом. Мы помчались в ближайшую больницу — она расположена в нашем городке, так что на дорогу ушло минут пятнадцать, — и ворвались в отделение скорой помощи. Иво на руках принес Кристо к стойке регистрации, и после непродолжительных переговоров их повели в смотровую, в обход всех тех, кто давным-давно ждал своей очереди. Там были люди с окровавленными лицами, кто-то лежал на стульях, как будто мертвый. В общем, народу было полно. Не знаю, всегда ли в отделениях скорой помощи такая толкучка, но похоже, что всегда: одна медсестра, очень милая, совсем не такая, как та, надутая, что стояла за стойкой регистрации, бросила, пробегая мимо: «Ну, как обычно по субботам».

Мы с мамой присели и стали ждать вместе с остальными; многие из них были пьяны (впрочем, на что еще можно рассчитывать ночью в субботу?). Иво с Кристо были у врача. Некоторые в холле что-то бубнили и бранились, а то и стонали. Я подумал, что стонущий немного преувеличивает, потому что, если бы с ним и в самом деле было худо, его увезли бы и осмотрели, а не оставили торчать в зале ожидания несколько часов. Еще один мужчина громко орал, обзывая медсестер непечатными словами. Но те не обращали на него никакого внимания, и я решил, что он, наверное, немного не в себе и не соображает, что несет. Мимо прошла та самая милая медсестра и сказала ему: «Денис, мы посмотрим вас, когда сможем», из чего я сделал вывод, что она его знает. Может быть, он заявляется сюда каждую субботу. Я принялся оглядываться по сторонам и вдруг поймал на себе его пристальный взгляд. Вид у него был ужасный: белок одного глаза покраснел, под носом запеклась кровь. Прямо хоть в фильме ужасов снимай. «Бродяга из ада». Я отвернулся, словно не заметил ни его кошмарного глаза, ни разящего запаха мочи. Не хватало только, чтобы он разорался на меня или еще что-нибудь похуже.

Чтобы чем-то себя занять, я принес нам с мамой кофе из автомата. Кофе у них оказался не очень: слишком горячий и жутко горький, несмотря на то что я бухнул туда прорву сахара. Я хотел взять еще каких-нибудь чипсов, потому что мне, как обычно, ужасно хотелось есть, но у нас кончилась мелочь. Пятифунтовую банкноту мама разменивать отказалась: больше денег у нее не было. Я сначала немного подулся, но потом понял, что веду себя как эгоист. Вместо того чтобы думать о Кристо, который, может быть, очень серьезно болен, думаю о себе, а мне ничего такого не грозит — всего лишь проголодался. Часы ползли, как старые сороконожки. Под ложечкой у меня сосало от голода, но я в конце концов уснул, а когда проснулся, увидел, что мама с Иво о чем-то перешептываются.

Судя по всему, они спорили. Доктора вроде как хотели оставить Кристо в больнице до тех пор, пока не выяснят, что с ним такое. Мне показалось, что это хорошая идея, но Иво, похоже, был недоволен. «Им бы только свое любопытство потешить», — твердил он. Мама возражала, что Кристо сейчас лучше быть в больнице. Я был согласен с мамой, но счел за лучшее не вмешиваться в их разговор. Иво был раздражен, потому что его попросили заполнить какие-то документы, кучу всяких бумажек на тему, где мы живем и прочего. Он написал какой-то выдуманный адрес, чтобы они не узнали, что мы цыгане. Но Иво задали кучу вопросов с подковыркой вроде того, у какого врача мы наблюдаемся, а мы ни у кого не наблюдаемся, так что ему пришлось изворачиваться.

В итоге около шести утра, когда уже светало, мы с мамой поехали домой, а Иво с Кристо остались. Я проспал все утро и, более того, даже часть дня и встал уже после двенадцати. Сегодня я собирался отвести Кристо на рыбалку, и погода для этого самая подходящая: влажно и тепло. Но после всего, что произошло, я не могу сосредоточиться ни на чем — ни на музыке, ни на чтении. Мы просто ждем, когда хоть что-нибудь выяснится.

Часов в пять наконец приезжает Иво и привозит с собой Кристо. Мы все выскакиваем из трейлера ба, где все это время сидели и нервничали.

— Ну как он?

— Может, лучше было оставить его в больнице на подольше?

— С ним ведь все в порядке?

Иво целует Кристо в макушку. Малыш спит, но дыхание у него уже не такое хриплое, как ночью.

— Ему дали антибиотики. Сказали, что дальше можно лечиться и дома, — говорит Иво.

Он совершенно измотан, под глазами черные круги.

— Смотри, чтобы не замерзал. Тебе самому лучше пойти поспать в номер второй, а я пока уложу Кристо, — предлагает ему ба.

— Хорошая мысль. Вид у тебя — краше в гроб кладут, — вздыхает мама и осторожно касается локтя Иво; она явно встревожена.

— Я в полном порядке, — отвечает он.

— Брось, Иво. Иди ляг.

Ба хочет взять у него Кристо. Иво отступает назад.

— Сейчас пойду. Мы оба сейчас ляжем. У себя в трейлере. Я сам за ним пригляжу. Ясно?

— Мы просто пытаемся помочь.

— Но мне ничего не нужно.

Он разворачивается и идет к своему трейлеру.

— Что на него нашло? — спрашивает ба.

— Мама, он просто устал. Всю ночь не спал.

— Я знаю! Мы предлагаем ему помощь. Зачем надо было грубить?

Последнюю фразу она практически выкрикивает в спину Иво. Но он уже успел удалиться в другой конец участка и вместо ответа хлопает дверцей трейлера.

— Он совершенно не умеет себя вести, — возмущается ба. — Разучился. А ведь был таким милым мальчиком!

— Мама, на него слишком много всего свалилось.

— Не понимаю, почему ты вечно его защищаешь.

Они смотрят друг на друга, как две рассерженные кошки.

Раз Иво отказывается от нашей помощи, мы отступаем. Я никак не могу отделаться от мысли, что Кристо лучше было бы остаться в больнице. Кто знает, вдруг там смогли бы придумать, как его вылечить. Ученые постоянно работают над такими вещами. Вдруг уже изобрели какое-нибудь новое средство?

Мы с мамой возвращаемся в трейлер, чтобы выпить еще по чашке чаю. Вид у нее слегка встревоженный, и я спрашиваю: по ее мнению, не лучше ли было бы Кристо пока остаться в больнице?

Она вздыхает и качает головой:

— Я уверена, милый, его не отпустили бы из больницы, если бы считали, что ему там было бы лучше.

— Знаю, но…

Но на самом деле я ничего не знаю, поэтому умолкаю. И тут мне в голову приходит чудовищная мысль. А вдруг Иво забрал Кристо из больницы вопреки тому, что врачи хотели оставить его там? Вдруг они не имеют права помешать родителям? Вдруг они просто не в курсе, ведь их мало и они очень заняты? Думать так не очень-то хорошо по отношению к Иво, поэтому я помалкиваю. Но не думать почему-то не могу.

Вот забавно: в детстве я очень хотел быть похожим на Иво. Несмотря на его вспыльчивый нрав и частую смену настроения, он казался мне примером для подражания. Может, любому ребенку нужен кто-то близкий, о ком можно было бы сказать: когда я вырасту, я хочу быть похожим на него? Отца у меня нет, на кого еще мне было равняться? Не на деда же с его выпученными глазами, кирпично-красной кожей, которая даже зимой выглядит как обгоревшая на солнце, и его брюшком. По нам с ним и не скажешь, что мы в родстве. Он неплохой мужик, но лишний раз и пальцем не пошевельнет, если ба ему не скажет, а стоит ему пропустить рюмку-другую, как он тут же принимается рассказывать истории о том, как в молодости, когда он был боксером, он выбил зубы какому-нибудь Долговязому Питу или Чернявому Билли, или еще что-нибудь в этом роде. Не знаю даже, правда это все или нет. Ба вечно причитает, что толку от него как от козла молока. И на деда Тене быть похожим я тоже не хочу, с его-то везением, хотя, когда он в хорошем настроении, поговорить с ним бывает очень даже интересно. Но нельзя же хотеть быть похожим на человека, который прикован к инвалидной коляске, а тебе приходится возить его в уборную, когда вы уезжаете куда-нибудь на каникулы? Остается только дядя Иво.