Должно быть, я задумался, потому что, когда я открываю глаза, передо мной стоит черный «рейнджровер». На таком автомобиле привозят только Кэти Уильямс, но у этого затонированы окна, и мне не видно, кто внутри. Стекло со стороны водителя с шуршанием опускается. Из машины выглядывает улыбающаяся женщина с приятным лицом и шикарной прической.

— Что, за тобой не приехали?

Потрясенный тем, что ко мне обращается незнакомый человек, я энергично мотаю головой. В окне показывается лицо Кэти Уильямс.

— Джей-Джей, мы тебя подвезем. Садись.

Кэти Уильямс, которая меня ненавидит, — во всяком случае, я всегда так считал. Поразительно. Очевидно, это шутка. Надо полагать, девчонка задумала какую-то каверзу, чтобы выставить меня на всеобщее посмешище. Это будет повторение Колбасы.

— Я жду бабушку. Она скоро приедет. Все в порядке. Спасибо.

— Но ты же давным-давно тут стоишь! — говорит женщина. — Я видела тебя, когда подъезжала забрать Кэти с занятий гобоем, а это было минут двадцать тому назад.

Миссис Уильямс производит впечатление человека доброго и участливого. Я вдруг чувствую себя так, как будто снова стал маленьким и беспомощным. Вообще-то, мне это нравится, но я отвечаю с достоинством:

— Просто она немного задерживается. Она точно скоро приедет.

— Ты же промок до нитки! Ты простынешь и умрешь, — говорит Кэти.

— У меня все в порядке. Правда. Мне совершенно не холодно.

— Да у тебя зуб на зуб не попадает. Мы не можем бросить тебя здесь…

Из салона доносится какое-то бормотание, а потом миссис Уильямс заявляет:

— Кэти сказала, ты живешь недалеко от Иствик-роуд. Нам по пути. А если твоя бабушка задерживается… может быть, у нее машина сломалась или еще что-нибудь… Я ей все объясню. Не волнуйся.

Дверца открывается, и каким-то образом, хотя я продолжаю твердить, что у меня все хорошо, я оказываюсь на заднем сиденье «рейнджровера». Наверное, во всем виновата магическая сила денег. Сиденья обтянуты мягкой скрипучей кожей; я опасаюсь, как бы ее не испортить. Очутившись внутри, я вдруг чувствую себя в тысячу раз более промокшим, чем был снаружи. Кэти, сухая, холеная, пахнущая клубничным блеском для губ, смотрит прямо перед собой и жует жвачку. На меня она не глядит. Откуда она знает, где я живу? От Стеллы? Что та рассказала? От одной мысли о том, что же Стелла могла ей наговорить, мне становится горячо и муторно. Но она говорила обо мне! Меня охватывает странное возбуждение.

В радиоприемнике негромко играет классика — хор поет что-то такое, отчего мне представляется войско, неторопливо печатающее шаг.

— Ты уже сделал задание по Джейн Остин? — произносит Кэти, не глядя на меня.

Я скорее чувствую это, чем знаю, потому что тоже на нее не смотрю.

— Э-э… нет. Еще не сделал.

— Джей-Джей один из лучших по английскому в нашем классе, — к моему полному изумлению, вдруг объявляет Кэти.

— Прямо хоть проси тебя подтянуть мою дочь, — вполоборота повернув к нам голову, говорит миссис Уильямс.

Я не могу сдержать улыбки, такой причудливой кажется мне эта идея.

— А поехали к нам? — внезапно предлагает Кэти. — Позанимаемся вместе. Ты обсохнешь… а потом мы отвезем тебя домой. Пожалуйста, мама!

Она наклоняется вперед и умоляюще улыбается в материнское ухо. Я так ошарашен, что теряю дар речи. Кэти Уильямс, благоухающая клубникой задавака, зовет меня к себе в гости? Что?

Миссис Уильямс бросает на меня взгляд через плечо:

— Что ж, пожалуй, это хорошая идея. Вид у тебя совершенно продрогший.

— Но… мама будет меня ждать.

— Можешь позвонить родителям и предупредить их, что ты в гостях. Нам осталось ехать всего минуту.

— Но я…

Я не хочу говорить, что не могу позвонить маме, потому что у нас нет телефона. Кэти должна это знать. Хотя, возможно, она не отдает себе в этом отчета, — возможно, она просто не представляет, что у кого-то может не быть телефона. Я не знаю, что сказать, поэтому не говорю ничего, и мое молчание воспринимается как знак согласия.

Минуту спустя «рейнджровер» плавно подкатывает по длинной подъездной дорожке к дому, по сравнению с которым дом Стеллы кажется сараем (а наш трейлер — собачьей конурой). Это настоящий особняк. Сколько же в нем должно быть комнат! Не счесть. Он почти такой же огромный, как школа.

Пожалуй, Кэти Уильямс все-таки ничего. Мы пьем чай с кексом — изумительным фруктовым кексом, который не просто вкусный, но еще и наверняка полезный. Вероятно, его испекли в их гигантской кухне, где есть барная стойка — настоящая барная стойка, за которой можно завтракать, — и длинный стол, чтобы за ним обедать и пить чай. Кроме кухни, у них есть еще и отдельная столовая, там можно рассадить двадцать человек разом. В небольшой комнатке, примыкающей к коридору, где стоит телефон, я делаю вид, будто звоню маме. На всякий случай я бормочу в трубку какую-то ерунду, хотя никто все равно не слушает. Мне просто не верится, что телефон живет в отдельной комнате. У Кэти нет ни братьев, ни сестер, и весь огромный дом занимают всего три человека. Это комнат по десять на каждого, прикидываю я. Думаю, я не смог бы здесь жить. Мне было бы не по себе.

Теперь мы сидим в Кэтином кабинете (!) с книжками и чашками чая. У меня такое чувство, как будто что-то должно произойти, но я не знаю ни что это, ни понравится ли оно мне. У нее настоящий письменный стол и кресло на колесиках, как в офисе, и еще небольшой диванчик, а стены украшены постерами. На некоторых из них копии настоящих картин: на одной балерина, а на другой взвившаяся на дыбы лошадь. Еще у нее есть постер с «Тирз фо фирз»[22]и с Мадонной. А ведь это даже не ее комната.

— Как там Стелла? — придумываю я наконец, как нарушить молчание. Стелла уже с неделю не ходит в школу — грипп.

— А я не в курсе, — отвечает Кэти.

Я удивлен. Разве лучшие подружки не должны каждый день созваниваться и обмениваться сплетнями?

Кэти разглядывает свои ногти, покрытые перламутровым розовым лаком, уже начинающим облезать, и произносит:

— Она тебе нравится?

— Кто? Стелла?

— Да. В прошлом году вы вечно тусовались вместе.

— Ну, это было в прошлом году.

«Пока ты не украла ее у меня», — добавляю я про себя. Хотя, если быть честным, это не Кэти, а визит в трейлер все испортил.

— Значит, ты до сих пор по ней сохнешь?

— Господи! Да не сохну я по ней. Мы были просто друзьями.

Слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю одуматься. Я чувствую себя последней сволочью, потому что на самом деле Стелла мне действительно нравилась… нравится.