Боже мой. Что?! Мой взгляд возвращается к подписи. Я перечитываю ее шесть раз – а может, и все семь.

На фотографии Клинт ссутулился в снегу, вжав подбородок в грудь. Он немного похож на забытую куклу, которую прислонили к кузову. Но вот этот пейзаж за ним… Я точно видела его раньше. Я узнаю его, хотя снег давно растаял. Я чувствую землянисто-влажный аромат ручья, ощущаю в своей руке тяжесть фотоаппарата. Я таращусь на черно-белое фото, и на нем розоватыми точками проступают островки орхидей. Я уверена: это то самое ущелье, откуда вытащил меня Клинт. И теперь я знаю почему.

Я вскакиваю со стула и спешу по коридору, не чувствуя под собой ног.

– Магазин рыболовных снастей Бо, – выкрикивает Сесилия, когда я вбегаю на кухню. Ее слова обвиваются вокруг моей талии, как лассо. Я пячусь назад, пока не оказываюсь рядом с ней. Она склонилась над раковиной, повернув голову ко мне – один глаз виднеется над плечом, вдоль скулы висит длинная прядь. – Клинт знает семью хозяина, – объясняет она, хитро улыбаясь, – а я знаю своего сына.

Я едва удерживаюсь, чтобы не побежать. Волосы колотят меня по спине, и я припускаю все быстрее. Я нелепо размахиваю руками, словно спешу к месту аварии. Меня покрывает плотный налет нетерпения, яркий, как алая помада. Если бы мы были «просто друзьями», я бы так не торопилась. Друзьями или тренером и подопечной.

Возле магазина толпятся старики. Обмениваются рассказами о прошлом. Увидев меня, они затихают; на их лицах написан такой же шок, как если бы один из их старинных приятелей появился в «Заводи» с женщиной, на которой не женат.

Поверить не могу. Кажется, именно эти слова бормочет Клинт, когда я подхожу.

– Клинт… – начинаю я.

– Пойду приведу Брэндона, – сообщает он, словно Брэндона придется искать где-то внутри. Словно мой брат не стоит в окне, скотчем прилепляя к стеклу уголки плаката и сверкая своей футболкой с «Пинк Флойд» на всю улицу. Клинт пытается придумать, как бы отвязаться от меня.

Но теперь я понимаю, в чем дело. Я знаю, почему он так себя ведет. Почему отталкивает меня. Я хочу сказать ему: все в порядке, Клинт. Я хочу его убедить. Боже, как же мы с ним похожи.

– Клинт, – начинаю я снова и хватаю его за локоть, чтобы он не исчез среди удочек и снастей.

– Мама рассказала тебе, – бормочет он резким, раздраженным голосом и отворачивается от магазина (старики смотрят на него, широко распахнув глаза; изо рта у них капает слюна). Клинт спешит обратно к дороге. – Эту душещипательную историю про бедного Клинта.

– Ты ведь об этом говорил раньше? – спрашиваю я. – Ты поэтому бросил хоккей?

– Она собиралась прийти посмотреть игру. Идиот ский турнир, – вполголоса говорит он.

– Невозможно продолжать игру с травмой. Мы оба… мы не могли продолжать.

Он напрягает челюсть, словно сжимая в зубах ответ, что готов вырваться у него изо рта.

– Мне кажется… – шепчу я. – Мне кажется, ты чувствуешь то же, что и я. Когда ты целуешь меня, я это чувствую.

Он оборачивается, глядя через плечо и напоминая мне, что на нас смотрят.

– Мне не нужны обещания, – говорю я тише, чтобы старики у магазина не услышали. Мои слова звучат ужасно глупо. Я не привыкла, стоя посреди дороги, умолять парней обратить на меня внимание. Что я делаю?! – И, знаешь ли, мне самой не хочется испытывать всех этих чувств, – добавляю я. – Но ничего не поделать. Я не могу их остановить, я не могу загнать их обратно внутрь. Мне нужен лишь один шанс.

Мое тело дрожит от отчаяния.

Клинт запускает пальцы в волосы.

– Но ты же все равно уедешь.

– Да. Но не сегодня. И не завтра.

Клинт складывает руки на груди и качает головой. Я вижу, как в его мозгу маячит ответ: Нет. Но не успевает он его произнести, как я делаю шаг вперед и становлюсь к нему вплотную, так же близко, как когда мы поцеловались в водах реки. Я просовываю палец за пояс его шорт и кладу другую руку ему в задний карман. Пока я ищу компас (он же всегда носит с собой компас!) и смакую момент, наслаждаясь прикосновением к его коже, он смотрит на меня в упор взглядом загнанного енота.

Наконец я нащупываю компас и достаю из кармана.

– Надо же, – говорю я, глядя на стрелку: она показывает на Клинта. – Похоже, эта штука знает, куда мне надо идти.

Я чувствую себя, как свитер, надетый наизнанку; как карман, случайно вывернутый наружу. Та же внезапная, непривычная откровенность. Мое сердце, моя надежда, открытые всем ветрам.

– Эй, ребят, – вопит Брэндон, спрыгивая вниз по ступенькам магазина. – Че, как?

Торопясь к нам, он нервно почесывает шею.

– Давай просто посмотрим, куда это все приведет, – говорю я. От ужаса я таращусь на Клинта во все глаза; во рту так пересохло, что язык прилип к небу. – Необязательно же относиться к этому серьезно.

– Ребят? – опять окликает нас Брэндон. – Я развесил свои флаеры. Ты видела, Челси?

Нет, я не видела. Я не могу отвести глаз от Клинта, который стоит, напряженно сжав челюсти. Такую сосредоточенность я видела только на своем собственном лице – в том видео, которое я пересматривала по ночам дома.

Клинт открывает рот, словно собираясь что-то сказать, но Брэндон уже слишком близко. Он все услышит.

– Завтра вечером.

Клинт забирает у меня компас. Он шепнул мне эти слова так быстро, что я не до конца уверена, что он вообще что-то сказал. Может, это я выдаю желаемое за действительное? Словно в тумане, я следую за ним к грузовику.

– Забирайтесь. Пора возвращать вас на курорт, – сообщает Клинт Брэндону, открывая пассажирскую дверь.

Когда я карабкаюсь внутрь, он кладет мне на талию свою теплую ладонь, словно подтверждая, что мне это все не приснилось.

Открытый кинотеатр «Сумрак» появился еще в пятидесятых и с самого открытия отличался особой оригинальностью. Даже попкорн в киоске там делают с настоящим сливочным маслом, а не с теми жирными помоями, которыми поливают кукурузу в городских кинокомплексах.

– Когда сеанс? – спрашивает Челси, пожирая глазами блестящую упаковку попкорна у меня в руках.

– Как только стемнеет, – отвечаю я, жестом показывая на бледные закатные тона, начинающие растекаться по небу. – Ты что, в открытом кинотеатре раньше не была?

– Слишком современно, – язвит она.

– А мне в самый раз.

Я надеюсь, она не слышит, с каким сухим треском мой язык отлипает от нёба. Я бы купил огромный стакан колы, самый большой, если бы он помог мне продержаться целый вечер. Но тогда мне придется бежать в туалет за пятнадцать минут до окончания сеанса, и… в общем, я переживаю, что это будет не первый и не единственный поход в туалет за вечер. Ты распсиховался, Морган, ругаю я себя.