Мы идем обратно к грузовику, припаркованному в заднем ряду, хотя свободных мест поближе было полно, когда мы приехали. У меня есть длиннющий список причин, почему лучше никому не видеть нас вместе. Во-первых, не хочу, чтобы до Эрла дошли слухи о том, что я кручу роман с курортной девчонкой, особенно после того, как он проявил такое доверие и рассказал отцу Челси про всю затею с тренингом. Среди других причин – боль, которая настигла меня два года назад. Если мне снова придется пережить такое, я просто расколюсь напополам.

Что же я делаю?!

Мы садимся в машину. Челси хрустит попкорном, а я смотрю сквозь лобовое стекло на солнце: оно, как по лестнице, спускается по далеким горам в озеро.

Вечер балансирует на целой груде лжи. Ее родители – они, кстати, в отпуске особо не напрягаются – думают, что она в «Заводи». Брэндон, который в очередной раз выступает для папиной аудитории, думает, что она уехала на велосипедную прогулку при лунном свете с пятнадцатью другими отдыхающими. Мои родители считают, что я на курорте, помогаю с инвентаризацией на кухне (да уж, оправдание лучше не придумаешь). Кензи думает, что я ушел наблюдать за звездами. Если мы не делаем ничего плохого, зачем тогда столько лжи?

– Я даже не знаю, что сегодня показывают, – бормочу я, просто чтобы что-то сказать. – Наверно, что-нибудь такое же древнее, как сам кинотеатр.

– Ах, – вздыхает Челси. – Черно-белые деньки, когда джентльмены зажигали сигареты своим дамам, а дамы ложились спать в туфлях на шпильке.

Видимо, я удивленно смотрю на нее, потому что она отвечает мне таким же взглядом и кидает мне в голову попкорном.

Мы смеемся; почему-то в этот момент это проще простого. Может, думаю я, может, этому суждено быть. И все же что-то словно толкает меня ближе к двери, словно надо быть готовым выпрыгнуть из машины в любую секунду.

Челси скрещивает ноги, и подол ее летнего платья на пару сантиметров приподнимается. Она облизывает измазанные маслом пальцы.

Ой.

«Хочешь, чтобы я выбил из тебя эту дурь?» – слышу я в своей голове голос Грега. Он пинает меня, стоя на дороге, и орет, что пора двигаться дальше. Его слова проносятся в моих мыслях снова и снова, и я вспоминаю про компас – про то, как Челси вытащила его у меня из кармана, и стрелка сразу указала на меня.

Я все еще нервничаю. Однако чем дольше я смотрю я на ее профиль, тем сильнее во мне бурлит желание. Оно почти загораживает страх, который я носил в себе эти два года.

Да, я хочу этого.

Рядом со мной светловолосое, прекрасное создание с ароматом персиков ждет, когда же я к ней прикоснусь.

После мультфильма о Хитром Койоте идут начальные титры, и мы узнаем, что сегодня нам покажут «Головокружение» Хичкока с Ким Новак и Джимми Стюартом в главных ролях. Интересно, думаю я, а каково это – любить так сильно, чтобы преследовать двойника любимого. Нет, правда, что чувствуешь, когда так влюбляешься?

Я кошусь на Клинта. Он, этот черный алмаз, во многом полная противоположность чересчур романтичному Гейбу. Тот носит свою любовь ко мне открыто, как надпись на футболке. Это очень странно, что меня привлекают они оба? Что я вообще чувствую к Гейбу, если меня тянет к такому непохожему на него парню?

Клинт дотрагивается кончиками пальцев до моей руки, стирая все вопросительные знаки, которые кружили у меня в мыслях; теперь они сменяются восклицательными. Он касается меня очень нежно, но кожа моя все равно горит.

Он никогда раньше так не дотрагивался до меня.

Я склоняюсь к нему, пристально вглядываясь ему в глаза, а потом закрываю веки. Чувствую прикосновение его губ.

Боже, он такой же вкусный, как попкорн с маслом. Даже лучше. Куда там Джимми с Ким; мы с Клинтом – самая страстная пара сегодняшнего вечера.

Подождите-ка… пара?

Я дьявольски усмехаюсь и отрицательно качаю головой.

Он откидывается обратно на сиденье, заводит мотор и по пути с парковки на ощупь находит мою руку.

Я чувствую его ладонь в своей, и сердце у меня взлетает до небес. Клянусь, даже победитель лотереи не чувствует себя таким счастливым, когда глядит сквозь занавески и видит, что на крыльце его ждут воздушные шары и огромный чек.

Мы с Клинтом в тишине едем к озеру. Машину заполняет музыка: зловещие вопли гагар и скрипучие голоса сверчков.

Он останавливает машину в самой глуши, на заброшенном и пустынном участке пляжа. Ни доков, ни аренды байдарок, ни объявлений о том, когда следующая рыбацкая лодка отчалит от берега. Только луна, сверчки, гагары и деревья.

Не говоря ни слова, Клинт накрывает мои губы своими. Я пару секунд наслаждаюсь прикосновением, а потом решаю, что надо бы его испытать; я целую его яростнее. Но Клинт не отстраняется. Он отвечает мне: его губы крепче и решительнее прижимаются к моим. Я запускаю пальцы ему в волосы.

Мы целуемся целую вечность. Такие поцелуи – глубокие, прочувствованные – кажется, никак не связаны с понятием времени. Мы целуемся до тех пор, пока одних поцелуев не становится недостаточно. Пока рука Клинта не начинает поглаживать мне бедро.

Во мне растет желание, гораздо более властное, чем все, что я испытывала раньше. Оно ширится, как голод – только исходит этот голод не из желудка. Источник его, говоря начистоту, находится гораздо ниже. Я закрываю глаза и тону в нашем уединении, в нашем одиночестве. Клинт запускает руку мне под платье, а губы его движутся к моей шее. Но я начинаю извиваться и не прекращаю, пока снова не чувствую его рот на своем.

Клинт убирает руку из-под моего платья и медленно перемещает ее все выше, задерживаясь ненадолго на груди. Одним быстрым движением он стягивает с меня верх платья.

У меня вырывается испуганный вздох: когда я одевалась сегодня вечером, для лифчика еще было слишком жарко. У меня кружится голова. Что мне делать, если мимо пройдет какой-нибудь рыболов и увидит меня обнаженной по пояс? Но когда Клинт языком дотрагивается до моего соска, все мысли замирают. Я погружаюсь в желание, словно в реку. Мои руки блуждают по телу Клинта, хотя я не принимала сознательного решения трогать его. Пальцы ныряют ему под рубашку, исследуя кожу.

Клинт держит меня за бедра и тянет на себя, пока я не начинаю скользить вниз и не касаюсь спиной сиденья. Его поцелуи становятся все глубже, и он вытягивается на мне. Его рука оказывается у меня между ног и гладит меня сквозь белье.

Когда Клинт отрывает свои губы от моих, изо рта у меня раздается стон; раньше я ничего такого от себя не слышала.

Но дело не только в том, что Клинт делает то, чего я хочу. Дело не только в том, что я хочу чего-то от Клинта; я хочу действовать и сама. Я хочу проглотить его целиком. Бойфренды, прошлое, правильно-неправильно – на фиг все это. Я хочу Клинта, дико хочу его.