что-нибудь и часами разговаривали. Я рассказывала Милли то, о чем больше никому не говорила. Мой рот, мои губы становились такими же свободными, как и тело. Я обнажала перед ней самые грубые шрамы в моей душе. Не скрывала главную боль. Делилась мечтами о будущем.

Тогда я думала, что и она столь же искренна со мной.

Сейчас, вспоминая те вечера, я ясно вижу, что Милли всегда себя контролировала. Была осторожной. Не поймите меня неправильно. Она многим делилась со мной. Но не всем. Некоторые секреты она не выдавала. Я уверена, что еще многого о ней не знаю.

Недели сменяли друг друга, и я чувствовала, что мы с Милли становимся все ближе. Мне даже казалось, что я превращаюсь в нее. Когда я была под кайфом или пьяна, я чувствовала себя как никогда раньше уверенной. Я больше не стеснялся танцевать с ней на публике. Разговаривала с незнакомыми людьми. И даже иногда флиртовала с парнями. Будто нашла волшебное зелье, которое так долго искала.

Увы, как и любое волшебное зелье, оно обошлось мне слишком дорого.

Глава 19

Суббота, 22:00, через двадцать девять часов после расставания

Судя по темному небу за окном, дело шло к ночи. Телефон на коленях Уитни молчал.

– Ну почему нельзя перенестись во вчерашний день? Ни за что не отпустила бы Амелию к Лорен! Оставь я ее дома вчера, она была бы сейчас здесь со мной.

Натали сказала, улыбнувшись:

– Знаешь, что говорила в таких случаях моя мама? «Если бы во рту рос виноград, был бы не рот, а сад».

– Что-что? – рассмеялась Уитни и тут же почувствовала себя виноватой. Разве можно смеяться, когда Амелия пропала?

Натали ласково коснулась руки подруги.

– Во вчерашний день все равно не вернуться, поэтому нет смысла рассуждать, как следовало поступить. Сейчас нужно думать о том, что делать дальше, двигаться вперед.

От слов Натали в памяти всплыла картина из прошлого.

Колесики-стабилизаторы сняты. Шлем застегнут.

Маленькие светящиеся кроссовки Амелии стоят на педалях велосипеда. Уитни придерживает сиденье сзади.

– Так, начинай крутить педали, – говорит Уитни.

Амелия послушно следует указаниям, и Уитни бежит за ней, крепко держась за удлиненное розовое сиденье. Амелия изо всех сил вцепилась в белый руль, розово-желто-белая пластиковая бахрома на ручках развевается на ветру.

Как только велосипед разогнался, Уитни говорит:

– Все, Амелия, я отпускаю.

– Не надо, мамочка! Я не смогу!

Суббота, они катаются на пустынной парковке Американского речного колледжа.

– Сможешь, – настаивает Уитни. – Просто не останавливайся, крути педали.

Стоило Уитни слегка отпустить сиденье, как Амелия замедляет ход.

– Нет-нет! Продолжай крутить. Все получится. Крути педали!

Амелия прибавляет скорость.

– Прекрасно, милая! Так держать! Видишь, ты двигаешься вперед!

Уитни хлопает в ладоши, испытывая гордость за дочь, а та крутит педали и раскатывает по парковке, улыбаясь во весь рот.

Неожиданно в дверь постучали.

Натали улыбнулась.

– Наверное, Брюс пришел.

Уитни с трудом приподнялась, в ожидании глядя на дверь, пока Натали открывала. И едва сумела скрыть разочарование, увидев Брюса. В одной руке тот держал большую спортивную сумку, в другой – подушку. На нем была футболка с отпечатками ладоней и надписью «Наш папочка лучший», спортивные штаны, шлепанцы и бейсбольная кепка, слишком плотно сидевшая на голове. У Брюса был «отеческий» взгляд и неиссякаемый запас добродушных «отеческих» шуток – просто олицетворение заботливого отца. Уитни могла представить его лишь в роли родителя, а никак не мужчины, хотя Натали уверяла, что в юности он был весьма привлекательным.

Натали быстро чмокнула его в щеку. Брюс замялся у двери, нерешительно глядя на Уитни.

Она его понимала. Люди теряются и во время собственных кризисов, что уж говорить о чужих. Уитни, например, и сама не знала, как полагается вести себя на похоронах, и на траурной церемонии стояла неприкаянная, не зная, куда деть руки, бормоча соболезнования и всякие пустые банальности.

– Заходи. – Стоя у дивана, Уитни махнула ему рукой, надеясь, что ее приветливость поможет ему преодолеть неловкость.

Брюс прошел в комнату, бросил сумку на пол и передал Натали подушку. Затем подошел к Уитни и заключил ее в медвежьи объятия.

– Как ты, малышка? Держишься?

Его участие стало последней каплей. Слезы навернулись на глаза, горло сковал спазм. Часто моргая и тяжело дыша, Уитни отстранилась и провела рукой по лицу.

– Я… мне нужно… – Уитни показала рукой в сторону коридора. – Буквально на пару минут.

– Иди-иди, милая, мы подождем, – ласково ответила Натали.

Проходя по коридору, она чувствовала их взгляды, словно прожигавшие дыру в спине. Уитни казалась себе неустойчивой башней Дженга, на которую водрузили последний, ставший роковым блок. Она давно привыкла к обвинениям в свой адрес. Недоверию. Подозрению. Выговорам. Со всем этим можно было справиться. Но то, что происходило сейчас, было выше ее сил.

Зажав рот рукой, Уитни заглушила рыдания и, войдя в свою комнату, плотно закрыла за собой дверь.

– Мамочка, не плачь. – Большие глаза смотрели не мигая. – Вот тебе пластырь. Так будет лучше?

Протянув руку, Амелия вложила пластырь в ладонь Уитни. Один из своих пластырей с диснеевскими принцессами. С Золушкой.

Уитни смахнула слезу со щеки и всхлипнула.

– На этот раз он не поможет, милая.

– Все из-за папы, да?

Прикусив губу, Уитни кивнула.

– Мы больше не будем с ним жить?

Наклонившись, она заправила прядь волос за ухо Амелии.

– Не будем. Прости, любовь моя.

Уже много лет они жили вдвоем с дочерью, без нее все теряло смысл. Амелию надо найти во что бы то ни стало! Чем дольше отсутствовала дочь, тем острее Уитни чувствовала, как рушится мир.

Она глубоко вдохнула через нос и выдохнула через рот. Способ восстановить дыхание, как после бега. Вроде бы так успокаивают нервы, восстанавливают сердечный ритм… Сейчас не помогло.

Над кроватью Уитни висела большая фотография, сделанная несколько лет назад. Они с Амелией улыбаются, прижавшись щеками. На них одинаковые белые свитера, особенно яркие на фоне зелени за спинами. В тот день они поплелись за фотографом в центр огромного поля у реки, чтобы найти идеальный фон. Небо было ярко-синим, температура воздуха – семьдесят градусов[3]. И пока фотограф делал снимки, Уитни, слушая журчание воды, благодарила небеса за ниспосланные ей радости от незамысловатой жизни и маленькой семьи. После фотосессии они с Амелией отправились ужинать в ресторан, потом в кафе-мороженое. А вернувшись домой, забрались на диван и смотрели по «Нетфликсу» какую-то романтическую комедию.

Тогда ей бы и в голову не пришло, что Амелия может сбежать.

Почему же внезапно все изменилось?

Уитни