в пользу новой передачи – «По соседству с мистером Роджерсом», о добром белом дядьке с куклами покачественнее. И заодно накинул еще десять сантиметров росту. К шестнадцати он перевалил за два метра, весил сто двадцать пять кило – ни единого грамма жира – и лицом был так страшен, что мог бы поезд на ходу остановить, даже будучи благодушен, как монашка. Но, увы, и в бейсбол Суп играл не лучше монашки. Несмотря на габариты, в команде Пиджака он оставался худшим игроком – отчасти потому, что из-за роста его страйковая зона стала размером с Аляску. Плюс Супу была чужда сама мысль ударить по мячу или чему угодно другому.

Как и многие из команды Пиджака, Суп пропал с радара козовских взрослых, когда вошел в лабиринт переходного возраста. То он делает очередной страйк под гогот команды противников из Вотч-Хаусес, а то уже слышишь, что Суп попал в тюрьму – во взрослую тюрьму – в семнадцать лет. За что он туда попал, никто как будто не ведал. И неважно. В Козе все рано или поздно проходили тюрьму. Будь ты такой маленький, что можешь просочиться в трещину в тротуаре, или будь ты ракетой, что проходит звуковой барьер, все едино. Когда общество обрушит тебе на голову молот правосудия, деваться будет некуда. Супу дали семь лет. Неважно за что. Важно то, что он вернулся. И это – его праздник.

– Славно, что он вышел, – сказал Пиджак. – Он был… ну, не скажу, что хорошим игроком. Зато всегда приходил! И где он?

– Запаздывает, – сказал Сосиска.

– Он бы сгодился в тренеры для команды, – радостно сказал Пиджак. – Поможет снова завести игру.

– Какую игру?

– Игру против Вотч-Хаусес. Об этом я и подошел к тебе поговорить.

– Забудь ты про игру, – сорвался Сосиска. – Тебе сюда даже носу казать нельзя, Пиджачок.

– Что ты ко мне пристал? Не я же устроил ча-ча-ча в девять утра. На Хоакина и бреши. Ему бы сейчас надо цифры в окошке принимать. Людям на работу пора.

Словно услышав его, группа прекратила музыку. Пиджак оглянулся и увидел, что Хоакин направляется внутрь.

– Суп еще не пришел! – громко сказал кто-то.

– Мне пора открываться, – бросил Хоакин через плечо. И пропал в подъезде вместе со своей группой.

– Не ставки его волнуют, – проворчал Сосиска. – Хочет спрятаться, пока не началась пальба.

– Какая пальба?

Мимо Пиджака и Сосиски протолкнулись несколько человек, выстроившись в неровную очередь под окном Хоакина. Тот медленно, неохотно открыл его и высунулся. Взглянув по сторонам и убедившись, что все чисто, он начал принимать ставки.

Пиджак кивнул на окошко и сказал Сосиске:

– Будешь сегодня ставить?

– Пиджак, вали отсюда к черту и…

– Сосиска! – раздался пронзительный голос. – Ты будешь флаг поднимать или нет? – Сосиску пискляво перебила мисс Изи, которая подошла, сложив руки на груди, в компании Бам-Бам и сестры Го. – Мы ждем на скамейке уже полчаса. Где наши пончики? Ты знал, что Суп Лопес вернулся?

Сосиска показал на табличку над подъездом.

– А вы где были? На Аляске?

Мисс Изи перевела взгляд на табличку, потом обратно на Сосиску, пока глаза не уперлись в Пиджака, и моргнула в удивлении.

– О, папи. Ты что здесь делаешь?

– Ничего.

– ¿Papi, olvidaste lo que le hiciste a ese demonio Deems? Su banda de lagartos te va a rebanar como un plátano[23]. Тебе надо уходить, папи.

Сестра Го выступила вперед и спокойно сказала Пиджаку:

– Дьякон, в церковь приходила полиция, спрашивала о тебе.

– Да найду я ваши рождественские деньги, сестра. Я же сказал пастору, что найду, – значит, найду.

– Они переживали не по этому поводу. Они спрашивали о некоем Телониусе Эллисе. Знаешь такого?

Когда появились женщины, Сосиска присел на верхнюю ступеньку крыльца. Теперь он вскинул опешивший взгляд и выпалил:

– А я им на что? Я же не стрелял в Димса!

При упоминании Димса воцарилась тяжелая тишина. Несколько человек из лотерейной очереди ускользнули раньше, чем сделали ставки. Остальные стояли в нервном молчании, глядели прямо перед собой, зажав бумажки в руке, теснились вперед, одним глазом косились на флагшток, где обычно работал Димс, и притворялись, будто ничего не слышали. Происходящее, конечно, было занятно – достаточно занятно, чтобы рискнуть жизнью, но недостаточно, чтобы вмешиваться.

– Я и не знала, что тебя зовут Телониус Эллис, – сказала Сосиске сестра Го. – Я думала, ты Ральф или Рэй… либо то, либо другое.

– Какая разница?

– Большая, – утомленно сказала она. – Выходит, я соврала полиции.

– Нельзя соврать о том, чего не знаешь, – ответил Сосиска. – В Библии сказано, что у Иисуса много имен.

– Господи, Сосиска, а где это в Библии сказано, что ты Иисус?

– Я не говорил, что я Иисус. Я сказал, что не довольствуюсь всего одним именем.

– И сколько их у тебя? – потребовала ответа сестра Го.

– А сколько нужно цветному человеку в нашем мире?

Сестра Го закатила глаза.

– Сосиска, ты ни разу не говорил, что у тебя есть еще имена. Я думала, на самом деле тебя зовут Рэй Олен.

– То есть Ральф Одум, а не Рэй Олен. Ральф Одум. Но неважно. Это все равно никак не мое настоящее имя. Ральфом Одумом я назвался жилконторе, когда устроился у них работать двадцать четыре года назад. Мое настоящее имя – Эллис. Телониус Эллис. – Он покачал головой, поджав губы. – Теперь я понадобился полиции. Что я сделал-то?

– Им нужен не ты, Сосиска. Им нужен дьякон. Видать, твое имя они назвали, думая на него.

– Ну здрасьте-пожалуйста, – вспылил Сосиска и цыкнул зубом. – Удружил ты мне опять, втянул в заварушку, Пиджачок.

– О чем ты? – спросила сестра Го.

Но Сосиска и бровью не повел. Он кипел и обжигал глазами Пиджака.

– Теперь копы охотятся за мной. А Димс охотится за тобой! Доволен?

– Пропал наш район! – воскликнула мисс Изи. – Все охотятся на всех! – сказать она пыталась безутешно, но получилось чуть ли не радостно. Сплетня первого класса. Вкусная. Будоражащая. Игроки, еще стоявшие в очереди и слушавшие, похотливо заерзали, придвинулись бочком поближе к разговору, почти с удовольствием, с ушками на макушке, поджидая следующих новостей.

– Как так получилось? – спросила у Сосиски сестра Го.

– А, в пятьдесят втором я купил старый «паккард». В те дни я не следовал десяти заповедям, сестра. Когда приехал в Нью-Йорк, не имел ни прав, ни документов, ничегошеньки, по той причине, что тогда время от времени любил уважить чекушку, рюмашку да бокальчик. Купил я машину и попросил Пиджачка зарегистрировать эту хреновину за меня. Пиджак умеет говорить с белыми. Он пошел с моим свидетельством о рождении в департамент и получил права и прочие дела. Им все цветные на одно лицо. Вот и…

Он снял шляпу и вытер лоб, глядя на Пиджака.

– Права у нас остались, мы только чередуемся. Одну