—И что?

—Для таких, — пояснил я, — есть и более страшные вещи..

—Чем смерть?

Я пожал плечами.

—Что смерть?.. Разве мы не идем на нее осознанно, выступая в воинский поход? А смерть в бою — это кра­сиво и эпично. Особенно если на виду всех водружаешь знамя на верху вражеской башни, а тебе стреляют в спи­ну, и ты падаешь с огромной высоты... И самому при­ятно, и певцы воспоют в веках!.. А род будет гордиться таким великим героем, на века зависшим на могучем родословном древе.

—Но что для короля...

— Нарушение планов, — подсказал я. — Для короля Антриаса самое главное в жизни — его планы стать ве­ликим королем. И нет ничего более страшного для него, если планы рухнут. В этом случае отчаяние так велико, что его и сравнить не с чем!.. Простой человек может дойти до самоубийства, но король и этого не может себе позволить, он отвечает слишком за многое!.. И вот в таком состоянии духа, когда все рухнуло, нужно жить... Она слушала раскрыв рот.

— Это... это ужасно...

Я сказал трезвым голосом:

— Но король Антриас — крепкий орешек. Ему не так просто помешать. Даже вы, мне кажется, не сумеете...

Она сказала так жарко, словно готовится превра­титься в привидение Огня:

—Сумею!.. Я отдам все силы...

—Пугать кошмарами, — сказал я, — это мало. Муж­чины вообще не так уж страшатся привидений, а коро­лей с детства учат держать себя в руках. Другое дело, как я уже сказал, расстроить его планы...

Она сказала нетерпеливо:

—Что у него за планы?

—Война, — ответил я. — Победы, захваты земель соседних королевств. Это и есть самое главное для Антриаса. А помешать этому, просто возникая у него в спальне и завывая страшным голосом... гм, это не сра­ботает. Я не люблю Антриаса, но отдаю ему должное, его так не испугать. Тем более не заставить отказаться от своих планов...

Она померкла, начала медленно таять прямо посре­ди комнаты, я устрашился, что снова уйдет в свои ду­шевные терзания, сказал быстро:

— Но есть варианты!.. К примеру, он очень нужда­ется в союзе с королевством Опалоссой. И хотя начать войну с Нижними Долинами может и без Опалоссы, но надежный тыл важен. Потерять союз с Опалоссой... это и есть для него кошмар хуже немедленной гибели!

Она потребовала:

—Как разрушить союз с Опалоссой?

—Надо подумать, — сказал я. — Использовать мож­но ваше умение возникать в спальне короля Плация... а еще лучше — регента Ригильта, чтобы сообщить ка­кие-то сведения... что либо скомпрометирует короля Андриаса, либо зародит подозрения в его намерениях... Последнее намного предпочтительнее!

Она переспросила в злом нетерпении:

— В спальне короля Плация... это кто?.. А кто этот Ригильт?

Я подумал, объяснил обстоятельно:

—Королевством Опалоссой правит регент Ригильт, не допуская молодого Плация, что давно вошел в воз­раст и хотел бы сесть на трон. Что, если попытаться воздействовать на...

—Ригильта?

—На Плация, — ответил я. — Пообещать помощь в возвращении себе законного трона... а он за это должен будет разорвать союзный договор с Уламрией. Думаю, он это и так бы сделал с охотой, все-таки тот договор подписал Ригильт в обмен на поддержку со стороны Антриаса...

Она сказала медленно:

—Но не разорвет. Я знаю династию Кенганидов, что изначально правила Опалоссой. Все оттуда отличались нерешительностью и неуверенными действиями. Не думаю, что этот нынешний... как, говорите, зовут, Плаций?.. Не думаю, что этот Плаций достаточно самосто­ятелен.

—Вы правы, — признал я. — Вот что значит кровь!.. Кровь в жилах Плация досталась от слабых и нерешительных, потому и он... Хорошо, но есть ва­риант...

—Какой?

—Можно подтолкнуть, — ответил я. — Хочет быть королем — пусть первым же декретом разорвет союз с Уламрией!..

Она вперила в меня взгляд жутких пустых глазниц. И хотя самого взгляда нет, но я его все равно чувствую, у нас есть странное свойство дорисовывать, домысли­вать и додумывать, что позволило питекантропу стать кроманьонцем.

— Но если на троне регент Ригильт...

Я сказал с той мужской самоуверенностью, которую часто выказываем, на самом деле ее не чувствуя:

— Это возьму на себя. Но только пусть Плаций знает, что если не разорвет союз с Уламрией немедленно, в первый же день, когда это особенно легко, его постиг­нет такая же судьба, как и Ригильта.

Она спросила настороженно:

—А какая постигнет его судьба?

—Еще не знаю, — ответил я честно. — Но единст­венное препятствие для Плация на пути к трону — ре­гент Ригильт. Это как камень, что заткнул дорогу ручью в узком месте. Если этот камень убрать...

Она переспросила:

—Как вы это сделаете?

—Сделаю, — пообещал я. — Чародей я или всего-навсего маг? Или вообще колдун? Ну а вы постарайтесь убедить Плация. Он должен понять, другого такого удобного случая не будет. Регент не только сейчас от­сутствует в их столице, но и часть его сторонников здесь с ним, в свите!

Она кивнула, вид у нее уже холодный и решительно-расчетливый.

— Да, это ослабляет влияние клана Ригильта во двор­це. Я укажу молодому королю на это счастливое для него совпадение.

— Если не воспользуется моментом, — вставил я, — ему всю жизнь ходить под властью Ригильта.

— Скажу, — пообещала она.

— Настойчиво, — потребовал я. — С нажимом! Убе­дительно.

— Да-да..

— Вполне возможно, — сказал я, — Ригильт выждет еще год-два, укрепится настолько, что вообще свергнет короля с трона... и начнет свою династию. Пусть Плаций и это учтет. Его свергнут и удавят в темнице. Гряз­ной веревкой.

Она сказала тихо:

— Вы все предусматриваете!..

— Если, — сказал я нервно, — не предусмотришь — тут же получишь обухом между ушей. А я чуткий и впе­чатлительный, не люблю, когда бьют, хотя мазохизм в тренде.

Она сказала уважительно:

— Вы чуткий, благородный лорд... Вы даже очень

чуткий! Чтобы увидеть и почувствовать меня... нужна

особая чуткость.

—Это объяснимо, — признался я чуточку застенчиво. -Чем?

—Я и сам привидение, — сказал я тихо.

Она всмотрелась в меня пустыми неподвижными глазами. -Что? Я пояснил как можно проще:

— Правильнее сказать даже, все люди носят в себе собственные привидения! Каждый человек еще и оно самое, только временно заключенное в его теле. Всех их моментально выдувает в момент смерти, лишь наиболее