— Идите. И будьте. Да-да, именно.

Мы вышли вместе с Эллианом и Баффи, но я кивнул Фицрою и пошел от глердов в другую сторону. Фицрой наконец оглянулся.

—Все, они далеко. Что-то у тебя морда больно сос­редоточенная, будто что-то украсть нацелился.

—Пока задумываю, — признался я. — Я хоть и ни­какой не нижнедолинец, но чувствую симпатию к это­му мирному королевству.

—К Уламрии?

—Нижним Долинам!

—А-а, так бы и сказал. А то для меня они все одина­ковые.

Я пробормотал:

—Разница, конечно, невелика...

—Ну-ну? — сказал он с интересом.

— Пообещал, — ответил я, — королева все-таки наде­ется. Она в отчаянном положении. Все-таки женщины хороши для мирной жизни, тогда могут править даже лучше мужчин.

— Это ты загнул!

— Совсем немного, — сознался я. — Они трусли­вее, в авантюры не лезут, позволяют стране разви­ваться постепенно, без рывков, а именно так и надо. Это нам, мужчинам, подобное претит, нам бы наско­ком решить все проблемы и привести человечество к счастью даже насильно!.. Да еще и потыкать его сви­ным рылом в это счастье. Потому хочу все-таки вме­шаться в исторический ход событий. Люди всегда вмешиваются, не знал?

Он ухмыльнулся.

— Понял. Я менял ход событий в трактирной драке, но в истории еще не пробовал.

— Увидишь, — пообещал я. — Это может быть инте­ресно.

— Что-то голос у тебя не слишком бодрый, — сказал он с укором. — И не совсем радостный.

— Так может и не быть, — сознался я. — Может быть и хуже. Намного.

— Все равно какое-то изменение, — сказал он опти­мистично, — а когда изменения... сильные всегда полу­чают выгоду. Пойду седлать коней?

— Только скажи там, — сказал я, — что тайком от главного посла едем в соседнее село к женщинам. Тут же всем растрезвонят, что мы не делом занимаемся, а тайком по бабам.

— Мы в самом деле можем заехать! Я подумал, кивнул.

— На обратном пути. Чтобы создать себе алиби.

— Чего-чего?

— Потом объясню.

Он ушел седлать коней, а я вытащил из угла мешок и заглянул вовнутрь, где мирно ждет своего часа обмо­танная тряпками снайперка.

— Лапушка, — прошептал я, — почему я в тебя та­кой влюбленный?.. Ты лучшая из женщин! С поцелу­ями не лезешь, но когда нужна, то всегда... гм... гото­ва, всегда послушна и никаких капризов. Ну почти никаких...

Фицрой вывел двух коней, на одном за седлом гор­бится увесистый мешок. Я покосился с неодобрением, Фицрой расхохотался.

— Ты чего? Это не только для нас, но и для наших женщин!..

—Чего-чего?

Он объяснил весело:

— Когда спросили, зачем столько вина, я объяснил, что ты собираешься посетить толстушек Берту и Магду, а те пьют будь здоров.

— Свинья, — сказал я с чувством, — мог бы такое сказать о себе.

— Я как раз о Берте и подумываю, — ответил он. — И о Магде. Люблю толстых!.. Но лучше все свалить на тебя. Так смешнее.

Я пристроил мешок за спиной, обмотанная тряпка­ми снайперка в сложенном виде смотрится как скатан­ный спальный мешок, у Фицроя и то объемистее.

Конь хрюкнул и понюхал мои карманы. Фицрой ска­зал бодро:

— Он жадный, сам все пожрал! А вот я добрый.

Он выудил из карманов по морковке и сунул обоим коням в пасти. Оба с наслаждением захрустели лаком­ством, а он вскочил в седло и посмотрел на меня с изум­лением.

— Ты чего?

—Больно ты шустрый, — огрызнулся я. — И хитрый. Ты и с женщинами так?

—А чего придумывать новое, — спросил он, — если и этот трюк работает? Поехали. Не поскользнись в седле.

Мы выехали из дворцового ансамбля, Фицрой хохо­тал и рассказывал веселые истории, а на воротах спро­сил у часовых, какое тут село ближе, но чтоб там были молодые женщины с вот такими.

Часовые оживились, рассказали подробно, даже ко­пья поставили к стене, чтобы не мешали жестикулиро­вать и показывать, с какими там есть, а с какими во втором селе, что чуть дальше по берегу реки.

Фицрой поблагодарил, мы пришпорили коней и по­неслись в указанном направлении, а когда скрылись с глаз, Фицрой свернул в сторону леса, оглянулся.

—Ты хоть знаешь, где пройдет королевская охота?

—Приблизительно, — ответил я.

—А я вот знаю точно, — сказал он гордо. — Вчера с одним псарем разговорился, он сказал, что будет сегод­ня загонщиком. Похвастался, какие там олени с вот такими рогами! Вот если бы тебя оленем, у тебя были бы... дай прикину... вразмахе вот такие, клянусь!.. И по двенадцать отростков на каждом!

Он растопырил руки как можно шире и пошевелил пальцами, показывая, что это вот отростки.

— Здорово, — согласился я. — Начинаю собой гор­диться.

Он окинул меня оценивающим взглядом, словно я в самом деле олень, которому нужно точно воткнуть на полном скаку копье в сердце.

—Я копнул прошлое герцога, — сказал он неожи­данно, — и обнаружил... Знаешь что?

—Баб, — сказал я с отвращением.

Он посмотрел на меня с укором.

— Что ты все только о бабах? Какой-то ты странный. О чем ни заговоришь, все на баб сворачиваешь. Я вооб­ще-то их уважительно зову женщинами, а то и ледями!.. А ты — бабы-бабы... И кроме баб, в мире много инте­ресного...

— Ну да, — согласился я. — Олени. С вот такими. Я имею в виду — рогами.

Он продолжил невозмутимым голосом:

— В общем, герцог Ригильт в некотором родстве с королем Антриасом. Представляешь? Нет, ты не представляешь! Троюродная бабка герцога как-то по­бывала у Бэдэкера, деда Антриаса, и вернулась от него беременной.

Я покачал головой.

— Когда только успеваешь...

Он сказал обидчиво:

— Я при чем?.. Ты слушаешь или о бабах мечтаешь?.. Я все узнал, потому что умею совмещать приятное с полезным.

— Это хреново, — буркнул я. — Нет, приятное с нуж­ным весьма даже как бы да, но вот их еще и родство хреново...

— Ну-ну?

— Только скрепляет эти проклятые узы, — сказал я. — Родство Антриаса и герцога, а не приятного с по­лезным. То родство хорошее, а то поганое...

Он посмотрел с насмешкой, что-то говорю путано, но это только потому, что еще и думаю, здесь тоже приятное с полезным, что не всегда бывает совмеще­но в реальной жизни демократически воспитанного человека.

— И что надумал?.. Или передумал?

— Напротив, — ответил я зло. — Чересчур они... склещились. Если мы хорошие ветеринары, надо по­мочь разъединиться.