В ожидании ужина Аларих послал Авена в свою комнату и велел принести карту, ту самую, вышитую, свадебный подарок Товия. Готф отставил свою кружку на край очага, разложил карту на столе и позвал гостинника.

– Я, конечно, хорошо знаю путь на северо-запад, во Фригию, – сказал Аларих. – Если бы я шел один, то двинул бы через плоскогорье. Я думал идти на север до озера Туз, там начинается Фригия. Но с двумя женщинами лучше идти по хорошим дорогам.

– Через плоскогорье к самому озеру Туз на границе с Фригией есть дорога, ты прав, воин, – отозвался грек. – Но сейчас идти через нее в любом случае рано, перевалы до лета непроходимы, в горах еще лежит снег. Тебе надо идти Южным торговым путем, который ведет из Эдессы в Антиохию-на-Сарусе[65], а к нему отсюда легче всего добраться водным путем.

– Не хотелось бы мне спускаться вниз по воде, у нас две лошади и два мула. За коней я спокоен, они у нас давно и приучены ничего не бояться; а вот привычны ли к воде наши мулы? Мы их только что купили. Может быть, есть сухопутная дорога?

– Как не быть! – и мужчины снова склонились над картой.

Евфимия и Фотиния не вмешивались в разговор Алариха с хозяином гостиницы, но карту рассматривали с большим интересом. Особенно Фотиния. Улучив момент, когда мужчины, выяснив нужный путь, отошли от стола к очагу и стали пить вино, продолжая разговор, она наклонилась к самой карте, поводя носом то направо, то налево.

– Ты умеешь читать карту, нянюшка? – с легкой насмешкой спросил ее Аларих.

– По крайней мере, я отлично разбираюсь в вышивке, а тут такая замечательная работа!

– О да! Молодой купец Товий сделал мне богатый и нужный подарок. Как будто знал, что нам с Евфимией предстоит далекий путь и что больше всего нам пригодится в пути хорошая карта.

Аларих аккуратно свернул подарок и вложил его в непромокаемый футляр; служанки уже несли подносы с кушаньями и новым кувшином подогретого вина.

* * *

Они прекрасно поужинали и пораньше отправились спать.

Наутро, подавая им завтрак, хозяин, узнав, что Аларих хотел бы по пути увидеть знаменитую могилу Антиоха, предложил нанять проводника, своего племянника, за небольшую, как он сказал, плату.

– Мало кто, проезжая через наш город впервые, не желает взойти на гору Немрут[66], – сказал он.

– Мы можем подняться туда верхом? – спросил Аларих. – Наши лошади и мулы отдохнули за ночь.

– Без сомнения и очень легко! Дорога туда проложена великолепная: царь Антиох позаботился, чтобы к его усыпальнице было легко добраться. Иначе жители города не могли бы исполнять его приказ: дважды в месяц каждый горожанин должен был являться к его усыпальнице на поклонение. Конечно, царский каприз уже давно никем, кроме любопытствующих путешественников, не исполняется. Вы можете взять с собой и ваших женщин, а если они и устанут за эту долгую прогулку, то ничто не мешает вам задержаться еще на день, я буду только рад. Но советую тепло одеться: вам придется поднять высоко в горы, а там еще холодно и кое-где в тени еще лежит снег. У вас есть с собой теплые плащи?

– Да, конечно, теплые плащи у нас есть, ведь мы должны будем пройти часть пути по горным дорогам, чтобы добраться до Фригии, а в горах холодно.

Они отправились впятером: Аларих с женой, Фотиния, Авен и молоденький проводник Василий.

* * *

Путь к горе Немрут был удобным и пологим, но все же занял у путешественников несколько часов. Дорога в основном проходила через дубовый и каштановый лес. Дошли до бурной горной речки Нимфей и, перейдя ее по каменному мосту, оказались перед Арсамеей, летней резиденцией царя Антиоха. О былом ее великолепии можно было только догадываться по заросшим кустарником руинам. Разве что на краю дороги сохранился огромный барельеф – изображение царя Антиоха, пожимающего руку не кому-нибудь, а самому Гераклу, как поведал путникам Василий; причем фигура царя была на голову выше Геракла. Посмеявшись горделивому самомнению Антиоха, Аларих велел всем остаться на дороге, а сам быстрым шагом, порой перепрыгивая с одного рухнувшего каменного блока на другой, пробежался по руинам.

– Ничего особо приметного я там не заметил, – сказал он, вернувшись. – Кроме довольно глубокого туннеля, ведущего вглубь горы. Куда он выводит, Василий?

– Никуда. Туннель кончается пустым залом, в котором прежде было святилище.

– Там что-нибудь интересное сохранилось?

– Я не заметил. Хотя мы с мальчишками не раз туда лазили.

– Ну, так мы туда не полезем. А сейчас нам пора бы и лошадей напоить-накормить, да и самим отдохнуть.

– А наверх, к усыпальнице Антиоха мы что, не пойдем? – спросила Евфимия.

– Обязательно поднимемся, – сказал Аларих. – Но вот Василий утверждает, что туда надо приходить на закате или на рассвете. На рассвете мы уже двинемся в Антиохию, а вот перед закатом почему бы и не взойти на вершину? Только отдохнем перед тем как следует, ведь нам надо тебя беречь.

– Да, нам надо меня беречь! – лукаво улыбнулась Евфимия. – Только, пожалуйста, не слишком!

– Боюсь, слишком беречь тебя у меня не получится, – шепнул ей Аларих на ушко.

Для привала выбрали поляну на берегу между скал, там, где в Нимфей водопадом стремился текущий с горы ручей: трава здесь была сочная и высокая, а берег не так крут, как в других местах, и с него можно было легко спуститься по тропе и свести лошадей. Аларих с Авеном сняли с животных поклажу, расседлали их и повели вниз к водопою, Василий увязался за ними. Фотиния расстелила в тени ковер, бросила на него подушки и велела Евфимии отдыхать, пока она расставит на расстеленной скатерти еду и питье в ожидании мужчин. Евфимия прилегла и сразу же сладко уснула. Фотиния поглядела на нее и покачала головой. Но потом и сама прилегла рядом и задремала.

Когда Аларих и Авен вернулись, выкупавшиеся сами и искупавшие лошадей и мулов, они не стали будить женщин, привязали животных на длинные веревки, чтоб те не свалились ненароком с берега, а сами принялись ставить палатки под деревьями: большую для молодоженов в середине и две маленькие, для Авена и Фотинии, по краям. Как ни тихо они переговаривались, но все же разбудили чутко спавшую Евфимию, а та, пробудившись сама, разбудила и Фотинию.

– Нянюшка, давай и мы спустимся к воде и умоемся!

– Пойдем, дитятко, пойдем, милое! – зевая, сказала Фотиния, поднялась и бойко засеменила по тропе вниз на берег Нимфея.

* * *

Вершина усыпальницы царя Антиоха, довлеющая над местностью, все время была хорошо видна, но, тем не менее, подниматься от Арсамеи пришлось довольно долго. Выход к роскошному погребению царя, почитавшего себя прямым потомком Александра Македонского и живым богом, оказался неожиданным для всех, кроме проводника: дорога сделала поворот – и перед путниками открылось поистине титаническое сооружение. Коническая насыпь, под которой находилась сама усыпальница, была окружена каменными террасами: верхняя была уставлена гигантскими, в несколько человеческих ростов, статуями языческих богов, сидящих на каменных тронах, причем среди них сидел на таком же троне и сам Антиох. Тела богов и царя были сложены из каменных блоков, а головы высечены из цельных глыб. Ряд восседавших богов – Антиох был изображен среди них как равный среди равных – заканчивался с обеих сторон статуями львов и орлов, символизирующими силу и власть. А чтоб ни у кого из созерцающих статуи не осталось сомнений, с тыльной стороны их подножия была высечена надпись: «Я, Антиох, возвел это святилище, чтобы прославить себя и своих богов».