ещё есть.

— Будьте осторожны, сынок.

Я приоткрыл дверь, пропустил вперёд лиру, и оглянулся, попятившись в бар спиной вперёд. Жандармы поравнялись с проулком и остановились, обернувшись назад.

— Не переживай, мамуль, всё будет хорошо, конец связи.

Я почти закрыл дверь, продолжая наблюдать в щёлку, когда к синим подошло еще двое законников, и они вошли в проулок.

Да чтоб их!

— Любимый, — вдруг прошептала Лира, — тут….

Я обернулся. В баре сидело и смотрело на нас человек двадцать. Сплошь жандармы. Один из них указал на Лиру:

— Та девка, хватайте её!

Глава 13

— Я попал в него, Войцех, попал, — тощий жандарм за барной стойкой крутил в ладонях кружку пенного напитка, и канючил одну и ту же фразу.

— Успокойся, Латек, — ерзал на стуле щекастый напарник, — попал, но не убил.

— Какая же у него сила, раз тела не было, и кровь, ты видел кровь⁈

Толстяк кивнул, вместо слов допил свой напиток и рукой сделал бармену знак повторить.

— Он точно ранен, надо было идти быстрее, — худой отставил кружку в сторону, и посмотрел на соседа, — это ты виноват, твоя трусость оставила нас без денег.

— Скорее твоя жадность, Латек, — поморщился толстяк, глядя куда угодно, только не в лицо напарнику. — Говорил тебе, стреляй в девку, но ты никогда не слушаешь.

— Тогда дыма ещё не было, он бы нас пристрелил…

— И это меня ты называешь трусом? — Щекастый, наконец, встретился взглядом с товарищем, и тот вздрогнул. — Ты глуп и ничего не понимаешь, он бы замешкался и погиб следом.

— Но за живую больше денег, — тощий отвернулся и стал рассматривать свои ботинки.

— Жадность и тупость твои пороки, за мнимой выгодой не видишь главного.

— Это чего? — вскинулся Латек.

Войцех дождался, когда бармен отправится в зал, и ответил:

— Ты видел, как Раксы взорвали реактор метро? —

— Даже записал на камеру, о… — заблестели глазенки тощего жандарма, — думаешь, они заплатят нам за….

— Идиот, — покачал головой толстяк, — причём круглый, — тут же схватил напарника за шею и притянул к себе. — Удали запись, если хочешь жить.

— Я….

— И надо залечь на дно, пока всё не успокоится.

Звякнул колокольчик и оба жандарма обернулись ко входу. В бар зашла девушка, замерла, оглянулась и что-то сказала парню, который пятился следом спиной вперёд.

Войцех спрыгнул со стула, взмахнул рукой и закричал:

— Та девка, хватайте её!

— Живой или мёртвой! — вскочил Латек.

Камеру наблюдения тряхнуло. Видеозапись на мгновение подёрнулась рябью, скрывая происходящее, но я и так знал, что будет дальше.

Силовой удар, воздушная волна, и мебель в зале разлетелась в стороны. Синих впечатало в стены, всех, кроме двоих. Я успел мельком разглядеть погоны вахмистра и поручика, когда сошёлся с ними в рукопашной. Мельком, потому что всё быстро закончилось.

Никакого эпика, раскидал, как котят. Пара ударов, и самые сильные жандармы в баре мешками валяются на полу.

* * *

Законники уже минут пять как обезврежены, разоружены, связаны, и заперты в подсобке. Лира оказывала им медицинскую помощь, оборудование для взлома трудилось над видео камерой тощего жандарма, а я сидел за уцелевшим угловым столиком и смотрел запись с камеры наблюдения, снова и снова.

Перематывал к началу, останавливался на непонятных моментах, включал покадровый показ — так быстро всё происходило. Я анализировал случившееся, пытался понять, что произошло, а главное, как?

Думаю, вы тоже удивитесь, если поднимете машину без домкрата, чтобы сменить колесо. Что-то похожее произошло и со мной.

Например, вот этот момент — в бар ввалились четыре жандарма. Я как раз заканчивал с последним синим, окончательно его вырубая, потому находился далеко от входной двери. Законники тут же ломанулись назад, на улицу, и я не могу понять, как остановил их.

— Э, Сюда иди!

Не помню, что бы этого кричал, но факт на лицо. Первый жандарм уже распахнул дверь, как она с силой захлопнулась, ударив его по голове, отбросив на товарищей. Секундная заминка, враги пытались удержать равновесие, а я уже рядом.

Хорошо, это все рядовые и унтера, а как быть с обер-офицерами? Ладно вахмистр, по идее у него индекс не выше двадцати пунктов, скорее до, чем ровно, а как быть с поручиком? Я же видел, как он ставил локальный щит, тот даже бледно светился. Я заметил, да, но не почувствовал. Два удара, ярко-синяя вспышка на видео, и законник лежит.

Конечно, совсем недавно я боролся с пиратами, но у них и развитие было ниже десятки, а с их командирами пришлось потеть по полной программе, чуть не погиб. Тут же была имперская жандармерия, противник куда более сильный…. Как?

Это не укладывалось в моей голове, я даже встал из-за стола, чтобы пройтись по залу, но замер на месте, вглядываясь в планшет. Меня озарило догадкой.

Кажется, понял. За цифрами индекса и словесными кружевами описания, потерялась реальность. Каждый пункт расписан по возможностям в теории, и до двадцатки я её хорошо знаю, настолько хорошо, что до сих пор мыслю на этом уровне.

Моя сила слишком быстро увеличилась, а я этого не заметил, не осознал. Только в бою, во время схватки, используя на автомате то, что вдолбил в меня Мангуст, я раскрываюсь полностью. В остальное же время осторожничаю, будто до сих пор школьник с одиннадцатью пунктами развития, хотя знаю точно, что вчера было двадцать восемь.

Взгляд снова сфокусировался на записи драки. Инфопланшет продолжал крутить её, не останавливаясь. Только в этот раз картинка воспринималась по-другому.

Я понимал свои действия, читал чужие движения, как раскрытую книгу. Чувствовал каждый миг, видел, что могло бы быть, поступи по-иному. Снова проживал каждый момент схватки.

Спина сама собой выпрямилась, плечи расправились, ноги налились лёгкостью, аура закрутилась, стала осязаемой. Мой самый злейший враг это я сам. Все ограничения у меня в голове, а на записи момент триумфа.

Я крут! Силён и опасен!

Я раскатал жандармов, как каток велосипеды. Хотя, нет, это слишком… не зазнаваться….

Я волк среди овец. Лис в курятнике, медведь среди пчёл….

Тур в человечьем обличии….

— Ростик, ты чего застыл как монумент? Штаны снимай.

— А?

— У тебя дырка на попке, трусы видно.

Голос Лиры ворвался в мои мысли, отвлёк, сбил с панталыку. В руках иголка с ниткой, глаза искрятся весельем.

— А… эм….

Я разулся, запутался в штанинах, но снял и отдал ей. На столе откуда-то взялась пицца. В животе заурчало. Поправил компенсирующий костюм, взял один треугольник с тарелки, откусил. Пока жевал, придумал остроумный ответ, но любимой рядом уже не было.

Так, о чём я? Взгляд снова вернулся к инфопланшету.

Ммм, как же вкусно… сладко, осознавать свою силу и превосходство. Я разящий меч, копье пронзающее….

Я тур среди диких собак….

— Статуя голопопик героический, — Лирин смешок вернул меня к реальности, снова. — Надевай, зашила.

— Ничего не голый, — буркнул я, пока расправлял штаны. — Компенсирующий костюм же на мне.

Любимая взлохматила волосы на моей голове и чмокнула в щеку.

— Знаю, но ты слишком забавный, когда пафос из тебя так и прёт.

Я реально ощутил, как вспыхнули щёки. Она мысли читает?

— Не читаю, — хихикнула Лира. — Все вы мальчишки одинаковые, Август такой же был.

Сказала, и тут же её губы прекратили улыбаться, из глаз ушло веселье.

Я шагнул к ней, обнял, прижал к себе.

— Душа моя, любимая, — погладил по волосам, спине.

— Надевай штаны, — Лира отступила назад, взгляд снова лукавый, смешливый, — а то я за себя не ручаюсь.

Отправила мне воздушный поцелуй и скрылась за дверью на кухню.

Ну вот, а я, может, и не против! Может, тоже хочу. Тоже пользуюсь силой туда-сюда, гормоны бурлят.

* * *

— Какая она хрупкая, и такая смелая!

— Ещё бы, вон амбал какой за спиной стоит.

— Лол, парниша, этот амбал ничего не решает, посмотри, сколько против них.

— Ага, потому там много амбалов.

— Этот амбал такой же герой, как и она! Они все герои!

— Ты что городишь, амбалы зарешали, смотри линк, ну или в окно выгляни.

— Какое окно, я на площади стою, руки прочь от амбалов и нашей графини!

— Я тоже, братуха!

— Смотрите ссылку, жандармы в нее стреляли, прав Туров, губер её убить хочет!

— Какая красивая, а глаза какие, а как она прическу поправляет, я влюбился!

— Хочу такие же волосы себе.

— Девочки, как познакомиться с тем мужчиной?

— Сударыня, у вас ничего не треснет?

— От него я не против треснуть.

— Она жива?

— Кто?

— Ещё не познакомилась, так что цела.