Кассон ничего не ответил. Харртек заворчал, но не стал делать замечание. Кассон вел его через лабиринт тесных коридоров. Архитекторы явно не ожидали, что их творение почтит своим присутствием кто-то вроде Терента Харртека. Они строили станцию для слуг и рабов. Пространство появилось только в коридоре, где должны были работать тяжелые сервиторы. Но и здесь, как и во всем комплексе, не имелось ничего, кроме самого необходимого. Все покрывал слой тускло-зеленой краски; монотонность нарушали лишь случайные полосы и символы в виде черепа-и-шестеренки.

Из этого перехода Кассон снова увел его в узкие коридоры дока. При минимальной силе тяжести Харртеку потребовалась немалая осторожность, чтобы очередной шаг не поднял его к самому потолку, что напомнило об идущем в пустоте «Нунцио Долорес». Воспоминание зажгло в нем искру желания снова объединиться с титаном.

— Клянусь Террой, с каждым сражением жизнь становится все более мрачной, — сказал Харртек, нагибаясь перед дверью, снабженной самым примитивным механизмом герметизации на случай пробоя оболочки. Небольшой выступ оставлял место для резиновой прокладки, окаймляющей дверь, позволяя закрыть помещение вручную. Харртеку в своем негнущемся металлическом подбороднике пришлось постараться, чтобы пройти в этот проем.

— Это кратчайший путь, мой господин. Скоро мы будем на месте.

Кассон хранил молчание до тех пор, пока они не оказались в помещении, более подходящем для передвижения, — белом коридоре с гладким стальным полом, выкрашенным в красный цвет. Кассон остановился и показал на одну из нескольких массивных дверей в стене. В нее можно было пройти без труда, и открытием управлял сервитор. Механизм монотонно произнес имя и звание Харртека, после чего дверь отошла в углубление стены.

— Неплохо, Кассон, — сказал Харртек, окидывая взглядом комнату.

Это был не дворец, но помещение достаточно просторное для нескольких предметов обстановки и отдельного аблатория с левой стороны. Кассон уже повесил на стену трофейный флаг Харртека — полотно из сшитых вместе маленьких квадратных лоскутков, каждый из которых отрезали от знамен убитых его манипулой машин. Эта традиция существовала еще до появления в «Нунцио Долорес» черепов, и Харртеку она нравилась больше. На столе его ждала еда, даже кое-какие свежие продукты: фрукты и овощи вперемешку с кубиками восстановленных питательных веществ и синтетического мяса.

— Совсем неплохо.

Харртек вошел в комнату и повернулся к идущему следом слуге.

— Хочешь, чтобы я помог тебе переодеться, господин?

Головная боль немилосердно давила на глаза принцепса. Он с трудом удержался, чтобы не заорать в лицо Кассону.

— Если ты мне понадобишься, я позову.

— Как пожелаешь.

Кассон попятился. Два аугментатия встали караулом по обе стороны от двери. Остальные ловко развернулись и зашагали обратно. Харртек прислонил голову к холодному металлу стены и стоял так, пока звук их шагов не затих вдали. Слуга тоже поспешил к выходу. Бросив напоследок в сторону Терента вопросительный взгляд, он выскользнул в коридор.

Харртек запер дверь и опустил голову.

Затем пригладил поредевшие волосы. Ощущение успокаивало его до тех пор, пока пальцы не наткнулись на входное гнездо, вживленное в кость черепа. Боль вспыхнула с новой силой и холодными волнами разошлась от затылка. Ногти зацепились за что-то вокруг гнезда. Засохший шрам. Он сковырнул корочку, и новая острая боль дополнила мигрень.

На поднесенных к лицу пальцах виднелись пятнышки крови.

— Бог войны, спаси меня от мира, — пробормотал он.

Харртек был измотан морально и физически. Управлять «Нунцио Долорес» с каждым разом становилось все труднее. Долгая связь между ними должна была сделать этот процесс легче, поскольку дух машины постепенно формировался в соответствии с его данными, и до недавних пор так оно и было. Но в последнее время Харртек чувствовал сопротивление титана.

— Мир, — снова произнес он.

В тишине головная боль стала еще сильнее. Во рту пересохло. Его манили свежие фрукты.

Он стал нетерпеливо сдергивать форму. В первую очередь следовало снять медный ворот. Кованая неразъемная деталь пристегивалась к костюму болтами и защелками из магнитной пластали. Несколько мгновений он лихорадочно дергал застежки, потом опомнился, отключил сцепление и стал дрожащими руками возиться с замками, пока не расстегнул их. Раздеваться без посторонней помощи было нелегко, но от одной мысли о чьем-либо присутствии ему хотелось громко вопить.

Терент прогнал из головы воображаемую сцену того, как он забивает Кассона до смерти.

Неуклюже приподняв командный ворот над головой, он небрежно бросил его на кровать. Массивное порождение высоких технологий тотчас спружинило, грозя упасть на пол, отчего у Харртека живот словно свело судорогой. Но ворот откатился на самый край матраса и остановился. Огоньки, указывающие на состояние прибора, зажглись красными искрами. Терент смотрел на них, пока краснота не заполнила всю комнату кровавым туманом. Он поморщился. Только что из боя — и снова одолевает жажда драки. Вне войны ему не на ком сорвать свой гнев. Ему надо убивать, надо разрушать, надо...

— Успокоиться тебе надо, — сказал он себе.

Он сделал глубокий вдох и беззвучно прошептал мантры, заученные давным-давно для достижения спокойствия при объединении с титаном. Они немного помогли. Харртек открыл глаза.

По краю ворота были нанесены священные символы бога войны — на удачу, как ему сказали, особенно для такого воинственного подразделения, как Легио Вульпа. И он принял эти знаки, как принимал многое другое: не раздумывая, со злобным удовольствием от того, что это уязвит Императора. Существование богов, поначалу казавшееся чудом, со временем стало обыденным. Галактика просто кишела самыми разными загадочными существами. И боги уже не казались неуместными. Символы задвигались под его взглядом. «Император лжет», казалось, говорили они, хотя на самом деле Терент не понимал, что там написано. Он разозлился еще больше. Весь Легио был в ярости от двуличия так называемого Повелителя Человечества, от его лжи о природе варпа и существующих внутри него созданий. Они перешли под знамена магистра войны, как только Воррджук Краал открыл им истину.

Воинская гордость запылала в груди Терента, и нервная энергия наполнила тело, вынуждая к немедленным действиям. Он шагал по комнате, останавливался и снова шагал. Ему даже показалось, что вдали запели медные горны, призывающие к битве.

— Нет, — сказал он себе, — Отдыхать.

Он снова задергал застежки, срывая с себя костюм и разбрасывая по полу тяжелые пластифицированные детали, а потом и военную форму под ним, пока не остался обнаженным и не почувствовал исходящую от тела вонь.

От этого запаха он невольно поморщился. Густой едкий пот сражения. Но звериное естество собственного тела каким-то образом вернуло его на землю. Он опустил плечи. И внезапно ощутил, как сильно устал.