– Я смотрю, – сказала она, пристально вглядываясь в место посередине пруда, где совершенно ничего не было. Улыбаясь и хлопая в ладоши, она была единственным зрителем шоу, созданного ею самой.

Ладно, может быть, она действительно чокнутая.

– Кэти, – тихо позвала я.

Вздрогнув, она вскочила на ноги, нечаянно обрызгав меня.

– Ой, прости!

– Сейчас жарко. Небольшой душ не повредит. – Я села на берег. – С кем ты разговаривала?

У нее запылали щеки.

– Ни с кем. Сама с собой.

– Опять твоя сестра?

Кэти вздохнула, потом кивнула:

– Она катается на коньках.

– Катается на коньках, – невозмутимо повторила я.

– Да, примерно на шесть дюймов выше теперешнего уровня воды.

– Понятно. А ей удобно безо льда?

– Да. Она не знает, что сейчас лето, просто делает то, что делала перед смертью. – Голос Кэти упал до шепота. – К тому же она меня не слышит.

Я долго всматривалась в Кэти. Капп у нее на голове съехал набок, около ушей вились выбившиеся пряди. Подтянув к себе колени, она обхватила их согнутыми руками. В ней не чувствовалось ни волнения, ни смущения. Она просто смотрела на пруд, на это сомнительное видение.

Я сорвала стебель рогоза и принялась крутить его.

– Чего я не понимаю, так это того, что ты веришь во что-то незримое, но упрямо отказываешься поверить тому, что другие люди – врачи, коронеры и, бог мой, даже твои родители – считают свершившимся фактом!

Кэти подняла лицо:

– Но я действительно вижу Ханну ясно как божий день – в шали и зеленом платье, в коньках, которые перешли к ней после меня. Но я никогда не видела ребенка, пока он не очутился в коровнике, завернутый во что-то и уже мертвый. – Она нахмурила брови. – Чему бы ты поверила?

Я не успела ответить, поскольку появились епископ с дьяконом.

– Мисс Хэтэуэй, – начал епископ, – нам с Лукасом необходимо сейчас же поговорить с нашей молодой сестрой.

Я сразу почувствовала, как дрожит Кэти, а от ее кожи исходит резкий запах страха. Она не дрожала так сильно, даже когда ей предъявили обвинение в убийстве. Пошарив в спутанных стеблях тростника, она отыскала мою руку и вцепилась в нее.

– Тогда я хочу, чтобы присутствовал мой адвокат, – прошептала она слабым голосом.

Епископ был удивлен.

– Ну, Кэти, зачем?

Она не осмелилась даже поднять глаза на старика.

– Пожалуйста, – пробормотала девушка, потом с трудом сглотнула.

Дьякон с епископом переглянулись, и Эфрам кивнул. Дрожащее покорное существо рядом со мной не имело ничего общего с девушкой, смотревшей прямо мне в глаза и говорившей, что ребенка не было. В тот момент Кэти совершенно не походила на девушку, рассуждавшую несколько минут назад о том, что видимое одному человеку может быть непонятно другому. Но это существо поразительно походило на дитя, впервые увиденное мной в суде, дитя, готовое скорее лечь под паровой каток правовой системы, чем нанять адвоката.

– Дела обстоят так, – неловко начал Эфрам. – Мы понимаем всю сложность данной ситуации, и она будет лишь усугубляться. Но ребенок был, Кэти, и то, что ты не замужем… что ж, тебе придется пойти в церковь и постараться все исправить.

Кэти наклонила голову, что воспринималось как проявление неуважения.

Кивнув мне, мужчины зашагали по полю прочь от нас. Кэти какое-то время приходила в себя, а потом подняла ко мне бледное лицо.

– О чем они говорили? – спросила я.

– Они хотят, чтобы я исповедалась в моем грехе.

– Каком грехе?

– Что родила ребенка вне брака.

Она пошла вперед, а я следом за ней, стараясь не отставать.

– Что будешь делать?

– Исповедоваться, – тихо произнесла Кэти. – Что еще мне делать?

Сильно удивившись, я повернулась и загородила ей дорогу:

– Можешь начать говорить им то, что говорила мне. Что ты не рожала ребенка.

– Я не могу им это сказать. – Ее глаза наполнились слезами. – Не могу.

– Почему не можешь?

Кэти покачала головой, щеки ее пылали. Потом она бегом бросилась в волнующееся море кукурузы.

– Почему?! – пригвожденная к месту отчаянием, завопила я ей вслед.

Люди, привезшие инвертор, установили его для меня в коровнике. От инвертора, который подключили к генератору, находящемуся рядом со стойлом для отёла, открывался прелестный вид на полицейскую ленту, по-прежнему огораживающую место преступления – на случай, если мне понадобилось бы вдохновение для опровержения обвинений против Кэти. Сразу после четырех часов я вынесла к коровнику свои папки и компьютер и принялась за работу адвоката.

Леви, Сэмюэл и Аарон каждый у своей стойки доили коров. Похоже, Леви поручили то, что у амишей считалось черной работой: выгребание навоза, добавление зерна, – а взрослые мужчины обтирали коровам вымя чем-то, похожим на страницы телефонной книги, после чего подключали их парами к откачивающему насосу, работающему от того же генератора, который опосредованно запускал мой компьютер. Время от времени Аарон относил контейнер в доильное помещение и с громким плеском выливал молоко в цистерну.

Какое-то время я наблюдала за ними, захваченная слаженностью их привычных действий и тем, с какой добротой их руки гладили коровий бок или чесали у нее за ухом. Улыбаясь, я осторожно подключила ноутбук, произнеся быструю и пылкую молитву, чтобы все это не разрушило мой жесткий диск, и загрузила его.

Экран развернулся и засиял, на нем возникли иконки и панели инструментов. Потом появилась экранная заставка – компьютерная графика акул у океанского дна. Я взяла одну из папок, полученных от прокурора, и, открыв, разложила на сене. Листая ее, я попыталась сформулировать в уме ходатайство о предоставлении услуг помимо адвокатских.

Подняв глаза, я увидела, что Леви, стоявший у амбара, завороженно смотрит на ноутбук, позабыв о лопате. Сэмюэлу пришлось подойти к нему и легонько стукнуть. Но потом Сэмюэл сам взглянул на экран и вытаращил глаза, удивляясь буйству цвета и натурализму изображения акул. Его рука дернулась, словно он еле удержался от того, чтобы не дотронуться до картинки.

Аарон Фишер даже не повернул головы.

В дальнем конце коровника замычала корова. Ноздри мне щекотал сладкий запах сена и фуража, а фоном служили ритмичные хлюпающие звуки доильного аппарата. Отключившись от окружающего, я сосредоточилась и начала набирать текст.

Широкий луч света упал ей на ноги, потом изогнулся дугой вверх по стене и потолку, а затем прошелся по тому же кругу. Кэти с бьющимся сердцем приподнялась на локте. Элли спала, и это было хорошо. Кэти выползла из кровати и опустилась на колени у окна. Сначала она ничего не увидела, но потом Сэмюэл снял шляпу и луна осветила корону его блестящих волос. Глубоко вздохнув, Кэти накинула одежду и заспешила к нему навстречу.