— Ну как же, Ангелин Сергевна, это же ваш любимый Антон Палыч! — тут я над ней немного посмеялся.

— Да разве? — удивилась старая учительница, стараясь что-то припомнить. — Хотя он мог, эдакий проказник, мог…

Когда выходил из дома, меня подловила тётка Дарья. Начала что-то про кошек.

— Кошками вашими не буду заниматься, — бросил ей, наблюдая, как к дому ковыляет один из «внучков». — Дарья, а это что, Ленкин?

— Ленкин, да. Игнат. И пасынок его с ним.

Рядом с ленкиным Игнатом ковылял, пиная камешки на дороге, какой-то мелкий пацанёнок. 

Игнат поравнялся с нами, поздоровался, сплевывая через дырку в зубах, засунул в рот измызганную сигарету.

— Твой? — спросил его, смотря на пацаненка. Как-то мимо ушей пропустил про пасынка.

— Да где мой, не видишь, киргиз или кто он там! 

— Я русский! — обиженно промычал под нос пацан. 

— Ну какой он киргиз, Игнат?! — встряла тётка Дарья. — Отец его, Азат, так он казах. Но он всю жизнь здесь, у нас, в городе, и родился и женился.

— И помер, — добавил Игнат.

Сергей присел перед пацаном, заглянул в глаза.

— Значит, русский?

— Да, — кивнул тот.

— Но и казах, как папка? — я тоже присел рядом. 

— И казах, как папка. А так можно? — пацанёнок ждал.

— Можно. Даже нужно. 

Игнат опять сплюнул, бросив окурок на землю.

— Слышь, пошли, мать ждёт.

Пацан послушался. Мы поднялись. Напоследок Сергей спросил:

— Зовут как?

— Серым.

— Тезка, что ль? — Сергей заулыбался. Протянул для пожатия руку. Пацан неуверенно её пожал. Потом спросил:

— А с дядей Виктором можно так же поздороваться?

— Можно, — улыбнулся я. Игнат рассмеялся.

— Здоровайся, пока можешь. Подрастешь, пойдёшь к нему в дворники — территорию мести.

— Дворник — тоже работа, — я подошёл ближе. — За неё деньги платят. А ты пока бесплатно поработаешь. Бычок свой подними.

— С чего это? — Игнат не понял.

— Ты же русский, гордишься этим. Так что ж ты, сука, гадишь там, где живешь? 

Игнат неуверенно запустил руки в карманы, обводя взглядом землю вокруг. 

— Да че ты, Виктор? 

— Мужик, лучше подними, — за меня ответил подходящий к Игнату вплотную Сергей. — Виктор не любит, когда сорят. И я не люблю.

— Да че ты, братка? — слегка отступив и пробуя посмеяться, спросил Игнат.

— Какой я тебе братка? Где братку увидел? Поднимай! — Сергей наступал. Игнат подобрал окурок, бросил в урну, выругался и начал отходить к дверям. А там ждали бабки.

— Что Игнат, воспитали тебя?

— Сгиньте, старухи.

— Он теперь меня побьет, или мамку. Напьётся и побьёт, — со знанием дела выдал мелкий.

— А ты сдачи дай! — нашёлся Сергей. — Раз ему, раз! — он продемонстрировал пару ударов правой,

— Под глаз ему!

— Ты чему ребёнка учишь, окаянный! — завопила Егоровна. Сергей рассмеялся.

— Ты не кипишуй, мать, — он повернулся к пацану.

— Значит, пьёт отчим. А батя пил?

— Пил, — уверенно кивнул мелкий. Вот сука, не удался пример. Сергей неловко заулыбался. Я добавил:

— А ты вырастешь, не пей. В здоровом теле здоровый дух. Слушай Сергея, он знает, что говорит. А насчёт отчима… — я посмотрел на помощника. Сергей кивнул и крикнул бабкам:

— Эй, святая троица, если вдруг что, если Игнат или ещё кто будет бузить, — он поднёс растопыренные пальцы к уху. — Звоните, тётки. Я примчусь, как Чип и Дейл. 

— Так их двое, — нашлась Катиха. — Чип да Дейл! Я этот мультик видела, у меня внучка смотрела.

— Да я один за двоих! — заржал Сергей.

— Дядя Виктор, дядя Серёжа, а мне можно к вам, когда вырасту? — вдруг спросил мелкий. Я отследил его взгляд. Пацан смотрел на вереницу наших тачек, припаркованных в ряд за микроавтобусом.

— Сначала вырасти, — я похлопал его по плечу. — Да и не надо тебе к нам. Лучше учись хорошо. Радуй мамку, — я немного подумал, вспоминая себя. — Хотя бы сильно не расстраивай!

В машине Сергей заметил:

— А пацана жалко. 

Ему наш водитель ответил, что ну и что теперь. Сергей не унимался:

— Да таких пацанов знаешь сколько? Будет же без дела шляться…

— Пусть спортом занимается, в секцию какую идёт.

— В какую? Че говоришь, если не знаешь? — Сергей завёлся. — У нас как? За всё заплати: за тепло, за свет. Амуницию сам купи. Тренера без зарплат сидят. 

— Закрывается всё.

— Так и я о чем?!

— Вот раньше…

— Не надо мне твоё раньше! — Серега психанул. — Че мне твоё раньше? Я сейчас живу, сегодня! И тому пацанчику сегодня жить!

— Сергей, что-то предложить хочешь? Какие мысли есть?

— Да какие мысли… — он взглянул на меня. — А ты что, Виктор, ввяжешься?

— Ты же сам мастер спорта, так? — я подумал. — Есть тут у меня на примете один… тоже вроде как спортсмен…

Сергей ещё раз оглянулся:

— Это не тот ли, которого бабу на днях спасали?

За бабу эту Катерина ну очень хорошо просила. Как будто и забыла, как недавно от меня отворачивалась. А тётки наши во дворе… тоже… подливают масла в огонь. Посмотрели на меня с этим пацаненком мелким, Дарья и спроси: когда у меня свои будут? Серега ей ответил, что я скоро женюсь. Вопли начались на всю улицу. Спросили, конечно, привезу ли показать Катерину?

И как я её сюда? Как есть, заберу её, в её платье блескучем, на каблуках и в бриллиантах? И сюда, к бабкам на оценку. Или с ведром и тряпкой — чтоб подъезд родного когда-то мне дома отмывала. Чтоб посмотрела, где я жил, где вырос? Того Виктора больше нет. Тот Витька только в воспоминаниях этих древних старух и старых стен и остался. Дом теперь у меня как дворец. И не один. Машина — не первая восьмёрка, на которой всех желающих с округи катал. И не первая приличная тачка — шведский люкс, Вольво 960, с трёхлитровым мотором мощностью 204 лошадки, автоматической коробкой, круиз-контролем, аудиосистемой, люком с электроприводом… Теперь это уже тоже старьё. Но после этой — ни одной тачке в жизни уже так не радовался. Привычно стало. Всё лучшее. Появилась новое — хочу. Пусть будет. Могу, имею право. 

Катерина всколыхнула что-то, что давно забылось. Что было спрятано. Вытащила наружу. Змея.

Позволила купить себя, будто одолжение сделала. А теперь жертву из себя строит. И, пожалуй, в это и верит. Змея. Сама кусает себя за хвост.