— Для исполнителя много выпендриваешься, — после удара в его уже разбитую челюсть я вытер платком руку. 

— Сладкая баба, — продолжил он, отплевываясь. — Моя баба. Тебе такой не…

Живым он не выйдет. Я забыл про брезгливость, хотя до этого брезговал его бить. Пьяная харя плевалась ругательствами, но в глазах его было другое чувство. Раскаяние? Боль? От этого стало ещё паршивее. Я чувствую людей. Знаю, куда надавить. Когда он произносил это: «Моя», «сладкая». Это было и для меня, и нет. Этот вдрабадан пьяный Сокол страдал. 

— У кого Катя? Кто заказал? — я повторил вопрос. Сам пока больше не бил, подошёл Илья. Бил он, я спрашивал после каждого удара. Птичка не пела.

Рассказали ему, что знаем про брата Глеба, пообещали, что в тюрьме ему не спрятаться. Больше он не жилец. Ответ один — где Катя, не знаю. Сергей сплюнул:

— Виктор, может, эта воробушка и правду говорит. Исполнитель может на знать. Таким букашкам, — он опять сплюнул под ноги, — не докладывают. Мы тут промутили кое-что… с подставным заказом. В общем, ищем посредника его. Бранский есть такой, может, слышал?

Никогда не слышал, но всё может быть. Кивнул. Пусть ищут посредника.

— Камеры у клуба проверили? На засекли передачу Кати? — поинтересовался я.

— Не… — вдруг ответило избитое пьяное тело. — Так вы не найдёте, я чисто сработал. Камеры разбил предварительно, передавали в укромном уголке. Номеров на машине не было.

— Сука, — Илья врезал запевшей птичке под дых. Сокол упал на пол. Илья добавил по почкам ногами. Быть катькиному хахалю инвалидом.

— Я же говорю, олухи… — опять прохрипел Сокол, — не найдёте без меня… на меня ещё выйдут.

— Нахрен ты кому сдался, выходить на тебя! — психанул Илья. Это пьяное туловище его бесило. А я уже начал подозревать, что опьянение соколиная сволочь изображает нарочно, чтобы ругаться свободнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Ищите Бранского, — только сказал я. — Этого не убейте, — кивнул на пойманную птичку. — Пусть пока будет живой.

Ещё через три часа привезли Бранского. Связанного, выкинули туда же, на пол, под ноги сидящего на стуле Соколовского. Мне доложили, я вернулся. Как только Бранский пришёл в себя, узнал птичку.

— О, Сокол здесь. И тебя поймали. 

— Рассказывай! — Муха пнул связного под рёбра.

— Можешь убить. Хоть меня, хоть Соколика. Мы ничего не знаем.

— Ты-то, сука, знаешь, — Илья пнул ещё раз. Чувствительно. Бранский свернулся в калачик. Продышался.

— Ничего не знаю, всё анонимно. А ты много о себе возомнил, Виктор.

Муха хотел пнуть ещё раз, я остановил. Подошёл, присел рядом, спросил:

— Думаешь, твой работодатель за тебя отомстит?

— Ты хоть представляешь, на кого мы работаем? Ваш городишка – тьфу, — Бранский рассмеялся, но смеялся не долго. Илья ударил по почкам.

После непродолжительного скулёжа связной продолжил:

— Ты меня ничем не запугаешь. Ты для моего шефа — никто.

— Я для него никто, он — никто для меня. Мы друг друга не волнуем, должно быть, и волновать не можем. Мне нужен только заказчик. Эту информацию ты охраняешь. Если ты мне её сольёшь, твой шеф тебя сам же и грохнет. Потому что ты облажаешься. Но до меня, скорее всего, ему действительно дела нет.

Говорил я почти наугад, но совсем голословным не был. Я примерно представлял, кто может крышевать их киллерский бизнес.

— Ну так и какой расклад, Виктор? — Бранский снова прокашлялся. — Я в любом случае труп? Только ты сейчас мне начнёшь рассказывать, что я могу выбрать, как мне умереть: легко или мучительно?

— Ну ты соображай порезче, — встрял Серега. — Наверняка видели, как мы тебя скрутили, как сюда повезли. Ты уже не чисто сработал, уже замарался. От тебя мы про заказчика узнаём или нет — подумают всё равно на тебя.

— Убивай, — нагло просипел Бранский. Илья опять психанул:

— Виктор, а давай грохнем? Бесит он меня. Че-то выебывается много.

Какой-то Илья чувствительный.

— Вывезем из города, спрячем, — начал предлагать Сергей.

— И всю жизнь содержать будете? — Бранский захохотал. Его птичка Сокол тоже. В себя пришёл, значит. Очухался. Илья подлетел быстро, наподдал ещё. 

— Дебилами не будьте, я же говорю, на меня выйдут ещё раз, — просипел Сокол.

— Зачем? — всё-таки спросил я.

— Чтобы Катю убить.

Какое-то время мы молчали. В тишине раздался хрюкающий голос Бранского:

— Сокол, не выйдут на тебя… Когда меня брали, я сразу понял, что Виктор меня нашёл и дал отбой…

— И что это значит? — спросил Сергей, отодвигая замахнувшегося Илью.

— Если связной и исполнитель скомпрометированы, с заказчиком свяжется другой человек. Предоставит нового убийцу. Все договорённости сохраняются, дело-то оплачено. Чтобы минимизировать риски…

— Че ты нам это сейчас рассказываешь? Разговорчивый вдруг стал, — Илья всё-таки пнул его ботинком.

— Ты знаешь, кто заказчик, — напомнил я.

— А ещё ты мог уже получить сведения о деталях убийства. Место, время, способ — до того, как дал отбой, — Сокол поднялся на ноги и пошёл к нам. Руки были связаны за спиной, из-за этого он сильно подался вперёд, но идти это ему не мешало.

— А ты че поднялся, скот? — Илья хотел рвануть к нему. Я остановил:

— Пусть договорит.

— Бранский, дай детали, — только выдавила из себя эта битая птичка.

— Чтоб нас грохнули? — поинтересовался связной.

— Нас в любом случае… — он посмотрел на меня. — А может и нет. Я могу спасти Катю.

— Вот скот лающий, — сорвался Илья, — он её выкрал, деньги получил, а когда мы его поймали — переметнулся.

— Спасти хочешь девушку, так что сразу не спас? Не увёз в тот день от клуба? — я подошёл ближе, желая знать ответ. Ответа не было.

— Сокол, после всего, что здесь происходит, работу тебе больше не даст никто и никогда! — пролаял Бранский.

Их перебил подошедший Серёга.