О том, принимал ли какое-то участи в происшедшем князь, ничего не известно. Мимо Владимира эта трагедия, свершившаяся в связи с его победой и в его дружине, пройти не могла. Однако и он считал жребий в воле богов, и он ничего не мог – при тогдашней своей вере – в событиях изменить. И вместе с тем для религиозной обстановки в Киеве гибель Феодора и Иоанна стала жестким, кровавым рубежом. До сих пор, даже во времена Святослава, не было явных гонений на христиан. Правда, те, кто доверяет рассказу Иоакимовской летописи о крещении «огнем и мечом», должны верить ее же свидетельствам о Святославе – гонителе христиан, разрушителе церквей и даже братоубийце. Очень поздние редакции Жития Владимира, кстати, приписывают почти точно те же злодеяния ему. Но все эти сведения не находят никакого подтверждения в достоверных памятниках. Повторим – согласно подлинным древним источникам, ни Святослав, ни Владимир настоящими гонителями не были. Просто христианам в описываемые годы жилось в Киеве неуютно.

Но притеснения, опасность насмешек или неправого суда – одно. Прямая смертельная опасность – совсем другое. Феодор и Иоанн погибли потому, что исповедовали христианство. Так это было в действительности, и так это поняли все иноверцы в Киеве. А значит, русское язычество стало другим. При Святославе оно только ревниво оборонялось от чуждых влияний. Теперь оно претендовало на единственную истину, безжалостно уничтожая несогласных. Как в Древнем Риме. Как во многих других странах, освященных христианским мученичеством.

Да, Феодор и Иоанн, не поступившиеся христианской верой, исповедавшие ее открыто перед лицом смерти, явились первыми мучениками Русской Церкви. Единственными за языческую эпоху. Древние и прочные, укрепленные государственным правом языческие культы могли выстаивать против такого смиренно-твердого противления веками. Но и прежний Рим в конце концов пал. Языческой Руси, на счастье русов, хватило нескольких лет. Феодор и Иоанн дали пример. Проверять, насколько другие христиане готовы следовать ему, язычники более не осмеливались. Счет христианам шел не на единицы, и жрецы могли опасаться настоящих волнений. Владимир же еще раз оценил преданность христиан своему Богу – и ему прибыло раздумий.

Начальный летописец заключает рассказ о первых мучениках Руси словами: «Были ведь люди невежественны и поганы; и дьявол радовался сему, не ведая, что близка уже его погибель. Так ведь прежде тщился погубить род христианский, но прогнан был крестом честным в иных странах. Здесь же, мнил окаянный, – “здесь мне жилище, здесь ведь апостолы не учили и пророки не прорицали”. Не ведал пророка, глаголющего: “И нареку не людей моих людьми моими”. И об апостолах сказано: “Во всю землю изошли вещания их и в конец вселенной глаголы их”. Если телом апостолы и не были здесь, то учения их, как трубы, звучат по вселенной в церквах, их же учением побеждаем супротивного врага и попираем под ноги, как попрали его и эти оба, принявшие венец небесный со святыми мучениками и с праведниками».

А Владимир между тем снова шел на войну, не оставляя себе времени на сторонние размышления. Князь продолжал доказывать дружине свое право на власть, и доказывал успешно. За ятвягами настала очередь радимичей. Настала логично – после покорения вятичей оставлять их вернейших союзников независимыми было неразумно. Тем более что радимичи жили гораздо ближе к Киеву. Уже при Игоре они находились почти в замкнутом кольце покоренных Русью племен, но полюдье обходило их стороной. Вроде бы когда-то радимичей обложил данью Олег. Во всяком случае, предание о давней, чуть ли не с появления радимичей в начале IX века, зависимости их от Руси жило в Киеве. Но то предания, в область которых уже отступало понемногу и княжение Олега Вещего. Игорь и даже Святослав покорением радимичей не озаботились. Это, конечно, добавляло смелости вятичам в их отложениях. Для защиты от киевских войск лесистые земли радимичей годились не хуже вятичских или древлянских.

Владимир выступил в поход вверх по Днепру весной 984 года. Впереди себя, в авангарде, он выслал часть дружины во главе с воеводой Волчьим Хвостом. Волчий Хвост справился с задачей и сам. Углубившись в радимичские леса по Сожу, где располагались главные поселения врага, воевода прошел его земли почти до самых кривичских рубежей, не встречая сопротивления. Наконец, на реке Пищане, одном из притоков Сожа, киевлян встретило племенное ополчение радимичей. Волчий Хвост вступил в битву и разгромил их наголову. После этого радимичи покорились Владимиру и обязались доставлять «повоз» наравне с вятичами. Это сохранило им некоторую самостоятельность на полтора века. Притом обитатели Киевщины еще долго издевались над северными соседями, так и не дождавшимися главной княжеской рати, присловьем: «Пищанцы от волчьего хвоста бегают».

Теперь Русь Владимира охватывала почти все восточнославянские земли. Где-то земля находилась под прямым княжеским управлением, где-то сохранялись племенные или удельные княжения. Но верховную власть Владимира признавали все. Полностью независимыми от нее (и зависимыми от Чехии) оставались только белые хорваты. На западных границах покорены были лендзяне и ятвяги. Сверх того, дань Владимиру по-прежнему платили финские племена – эсты, вадьялы, вепсы, меря. Ни один прежний русский князь не добивался такого могущества. И ни один из них не пользовался в полную мощь отлаженным государственным механизмом, основы которого заложила княгиня Ольга.

Но Владимир не успокоился на достигнутом. Он снова готовился к войне, и она отличалась от предыдущих. Свою способность править на рати он дружине доказал. Но идеальным вождем для дружины в прежние века был князь, завоевывающий добычу в богатых края Юга и Востока. Наверняка немало мысливших так пережило походы Святослава – хотя в целом новое поколение дружинников по неизбежности стало более здравомыслящим и больше ценило достойную защиту ближних рубежей, чем дальние походы. Но сейчас Владимиру представился случай уподобиться отцу. И случаем этим он воспользовался, тем более что повод граничил с необходимостью.

Здесь опять придется сказать о политических просчетах великого завоевателя Святослава. Расчистив было Волжский путь от хазарских поборов, он не задумался о дальнейшей его судьбе. Дон и Керченский пролив – путь к Византии – он крепостями прикрыл, но и не пытался закрепиться в низовьях Волги. Более рачительные соседи через некоторое время обнаружились.

Святослав, разумеется, не истребил хазар полностью и не хотел этого делать. В Крыму и в самой русской Тмутаракани осталось немало хазар. Они продолжали исповедовать иудаизм, а к западу от Керчи сохранили независимость. Позднее местные хазарские князьки приняли каганский титул, отреклись от прежней религии и уже как христианские правители сохраняли за собой власть до первых десятилетий XI века. При этом часть их подданных, как и хазары под русской властью в Тмутаракани, все равно оставалась иудеями.

Основная масса волжских хазар бежала на юг, в подвластные им некогда земли Дагестана. Часть осела в горах и смешалась с местными жителями. Другие ушли вдоль Каспийского моря еще дальше, к границам стран ислама. Сильнейшим мусульманским государством Закавказья и всего Кавказа в Х столетии стал Ширван, на землях нынешнего Азербайджана. Ширванские правители, ведшие род от древних иранцев, приняли титул персидских царей – шах, ширваншах. Ширван находился в стороне от оживленной русской торговли с Востоком. Она обогащала в основном земли к югу и к востоку от Каспия. В том числе главного соперника Ширвана на крайнем севере мусульманского мира – среднеазиатский Хорезм. Хорезм исстари являлся основным торговым партнером Руси и Хазарии. Именно по этой стране, «Хвалисам», на Руси и Каспийское море именовали Хвалисским.