— Он же дурак и бабник! — едко заметила невестка. — И первый друг моего бывшего. Два сапога пара. Со школы дружат…

— Ладно, — отмахнулся Вадим Ильич. — Разберемся. Но если в этом деле замешан Демьяновский, то я Камилле не завидую. Злопамятный тип. Опять-таки решала. У него все в городе схвачено и задушено. Тут не всякий адвокат справится, будь он даже семи пядей во лбу. Нужно узнать, заведено ли уголовное дело, и если нет, то пусть Милка быстро уезжает к отцу. Так и передай, слышишь? — Макаров внимательно посмотрел на дочь, и Ева, столкнувшись с встревоженным взглядом отца, понимающе кивнула.

— Что там с шашлыками, Вадечка? Уже можно мясо на шампуры нанизывать? — поинтересовалась Алина. И Ева, воспользовавшись минутной паузой, поспешила вон из кухни. Быстро набрала сообщение Камилле и в недоумении уставилась в экран телефона, когда вместо Милкиного ответа пришло сообщение от Агафонова.

— С наступающим, моя девочка, — написал ей владелец холдинга. — Лови от меня маленький подарок.

Ева не задумываясь ткнула в ссылку, ведущую на ютуб, и обалдела, увидев себя, в первый раз пришедшую в офис. На негнущихся ногах она добралась до спальни, которую делила с Настей, и, упав на кровать, принялась смотреть фильм о себе.

— Благодарю за подарок, Михаил Александрович, — напечатала она Агафонову. И пока судорожно соображала, что бы дописать еще, пришел гневный ответ.

— С каких пор, Ева, мы так официальны? Кажется, прошлой ночью ты звала меня по имени.

— Та ночь прошла, — быстро написала Ева. — В свете дня все кажется по-другому.

— Да ничего мне не кажется, — тут же пришел ответ. — Ладно, малыш, до встречи!

— Ага, — обрадовалась Ева, наивно предполагая, что встреча эта никогда не состоится. — До свидания!

Посмотрев еще пару раз фильм со своим участием, она направилась на кухню и в дверях замерла от неожиданности.

Отец с билетами в руках гордо стоял посреди кухни. Ева заметила промелькнувшее на маленьких белых листочках лицо известного рэпера.

— Есть четыре билета на Басту. Предлагаю разыграть. Счастливчики отправятся завтра в «Роза Холл».

— Тут и без розыгрыша все ясно, — просипел, входя на кухню, Никита. — Вы с Алиной не пойдете, Илья с Тоней тоже. Остается детский сад и я.

— Ну мало ли, — шутя подначил отец и хитро глянул на старшую дочь.

— Папа, папочка, — заверещала, запрыгала Ева. — Я давно мечтаю! Дай мне билетик, пожалуйста!

— На все, — хохотнул отец. — Думаю, вы вчетвером прекрасно проведете время.

Ева со всего размаху бросилась отцу на шею.

— И все-таки ты — самый лучший! — радостно воскликнула она и побежала хвастаться в гостиную, где Егор и Настя наряжали елку.

— Как дите малое, — ласково улыбнулся вслед Илья. — Как подумаю, что встретится ей такой же урод, как Милке, кровь стынет в жилах. Лично придушу ублюдка.

— Ева у нас девочка разумная, к взрослому мужику в койку не прыгнет, — отрезал Макаров и добавил задумчиво: — Может, нужно мальчика из хорошей семьи подыскать…

— Вадим, — нахмурилась Алина. — Дай ей самой устроить свою судьбу.

— Но… — попробовал возразить Никита. — Ей только дай волю…

— Оставьте девчонку в покое, — поддержала Алину Тонечка. — Влюбится в ровесника, выйдет замуж…

— Научитесь доверять ей, — тихо, но твердо заявила Алина. Макаров, с минуту подумав, чмокнул супругу в щеку и обратился к старшему сыну:

— Умные жены у нас, Илюша, — затем перевел взгляд на Никиту и велел: — Но ты на концерт пойди, Никитос. Проследи, чтобы никто не обидел.

Агафонов приехал на Красную Поляну ближе к вечеру. А когда нашел нужный дом на Лауре и забрал ключи у мужика, присматривающего за Деминым имуществом, вообще стемнело.

Он кинул в прихожей на мраморный пол спортивную сумку и огляделся по сторонам.

— Ну как тебе? — поинтересовался у Зака. — Потом посмотрим комнаты. А пока поешь и спи, — велел собаке Михаил и, насыпав в миску корма, отправился искать Еву.

Как такового плана у него не было. Агафонов, как всегда, понадеялся на удачу и слишком легкомысленно отнесся к поиску. И если до сих пор идея случайно столкнуться на улице казалась ему самой подходящей, то, попав на набережную Мзымты, Михаил растерялся. Толпы людей — пьяненьких и не очень, в дед-Морозовых шапках и с непокрытой головой, с оленьими рожками и со снегуркиными косами, молодые и в возрасте — толклись по обеим сторонам горной реки, смотрели представления, устраиваемые уличными артистами, ели блины и хот-доги, вовсю веселились, горланили песни и поздравления.

«Новый год к нам мчится! Скоро все случится!» — доносилась из каждого угла Аварийная новогодняя.

— Это я маху дал, — недовольно пробурчал Агафонов. — Толчея — не протолкнешься. Здесь Еву точно не найти. Даже если она в полуметре пройдет, не замечу.

Он покосился на часы, показывающие половину седьмого, и решил дойти до конца набережной. Просто прогуляться и где-нибудь поужинать. А вернувшись в Демину хату, все-таки составить план поисков. Позвонить сыну или Макару… Постараться выведать у них хоть крохи информации в пустом разговоре…

Из маленьких вагончиков, торгующих всякой снедью, доносились волнующие запахи: кофе, горячей выпечки и чего-то мясного. Агафонов почувствовал, как засосало под ложечкой.

«Остановиться бы и сожрать какой-нибудь бутер, — подумал он, замедляя шаг, но очередь возле ларька показалась ему ужасной. — Лучше потерплю и зайду в кабак», — решил он, но около следующей кибитки, торгующей вафлями и глинтвейном, остановился, внимательно оглядывая витрину.

— Папа! Папа! — услышал знакомый голос. Почувствовал, как в его тело с размаху врезалось другое и ликуя заверещало: — А я смотрю, ты идешь! Папа! Как здорово, что ты приехал! — закричал Егор, улыбаясь во все тридцать два зуба. Агафонов всмотрелся в ликующую розовую от морозца мордашку сына и, притянув ребенка к себе, поднял на руки и закружил, радуясь встрече.

— А мы на концерт идем. Баста, представляешь! — Егор, обретя равновесие, махнул рукой в сторону двух девчонок, замерших неподалеку с вафлями и горячим шоколадом.

— Здравствуйте, — первой поздоровалась куколка лет двенадцати. Худая блондинка с длинной косой и в розовой шапке и таком же лыжном костюме.

— Привет, — улыбнулся Агафонов и перевел взгляд на вторую — в красной куртке и черных штанах — будто статуя замершую с глинтвейном в одной руке и обсыпанной кокосом вафлей — в другой. Ева, твою мать! Агафонов не мог скрыть своей радости и разулыбался как последний дурак. Внимательный взгляд тот час выхватил выбившиеся из-под белой шапки темные пряди, светящиеся весельем глаза, чуть порозовевшие от мороза щеки и алые губы с присохшей белой крошкой. Агафонову захотелось слизнуть прилипшую кокосовую присыпку и накрыть Евины губы своими, провести ладонью по холодным щекам. Притянуть к себе, согреть своим телом… Увезти, унести в теплый дом. Запереть все двери и не отвечать на звонки.