— Что ты себе позволяешь? — прорычал он, пытаясь оттеснить Агафонова. — Ты вообще кто такой?

— Это мой папа! — тоненьким голоском взвизгнул Егор, сжимая тонкие костлявые кулачки. — Он тебе сейчас покажет, Никитос!

— Да, — пропела младшая девица Макарова, глядя на старшего единокровного брата. — Никитос, Никитос, скоро ты получишь в нос!

Агафонов силился не рассмеяться, но и выпускать Евину руку из своей не собирался.

— На нас уже оглядываются, — прошипел он разгневанному родственнику своей ненаглядной. — Сбавь обороты, парниша. А если я у кого и спрошу разрешения пообщаться с Евой, то явно не у тебя, мальчик, — скривился Михаил и добавил раздраженно: — У Евы есть отец, и мне кажется, он не будет против…

— Сейчас узнаем, — прорычал Никита и деловито полез за трубкой.

— Погоди, баклан, — осадил его Агафонов. — Я сам.

Никита недоуменно уставился на совершенно незнакомого человека, так яростно оттесняющего его от собственной сестры. И прекрасно понимал, что никакие уговоры не воздействуют на отца. Взрослый холеный мужик явно не годился в женихи Евдокии.

— Давай, попытай счастья, ушлепок», — фыркнул Никита, наблюдая, как незнакомец достает из кармана айфон последней модели и нажимает на уже имевшийся контакт.

Ева во все глаза смотрела на своего бывшего или будущего любовника, сверлила гневным взглядом старшего брата и от всей души желала провалиться сквозь землю.

«Ну какого фига? — мысленно возмутилась она. — Устроили тут рыцарский турнир! Нашли себе ристалище на Роза Хуторе! — тяжело вздохнула Ева. — Рыцари, блин!» — только и успела подумать она, когда в трубке Агафонова послышался родной и знакомый бас.

— Здравствуйте, Вадим Ильич, — весело начал Михаил, подмигнув Еве и сыну. — Это Миша Агафонов, я вам клинику строил…

В ответ Ева услышала радостный бас отца и поздравления с Новым годом.

— Мы тут случайно с Евой встретились, — с места в карьер возвестил Агафонов. — Если вы не против, мы сдадим мальцов хмурому бебиситтеру и погуляем немного. Намерения? — весело переспросил он и на глазах у всех, притянув растерянную Еву к себе, чмокнул ее в нос. — Намерения у меня самые серьезные, Вадим Ильич. Я глубоко уважаю вашу дочь, и со мной она под надежной защитой…

«Особенно в ванной! — захотелось закричать Еве. — И в лифте! И в спальне с камином!»

— Я включу на громкую связь, — провозгласил Михаил, — чтобы твердолобые и тугоухие тоже расслышали, — рыкнул он, недобро покосившись на Никиту.

— Да, конечно, — разрешил отец. — Погуляйте. А как проголодаетесь, приходите к нам ужинать. Особых разносолов уже не осталось, но шашлык и французское вино гарантирую.

— Спасибо, — пробубнил растерявшись Михаил. — Мы обязательно придем.

— Папа, спасибо! — радостно проорала Ева и торжествующе уставилась на брата. — Вопросы есть, Никитушка?

— Нет, милая, — криво усмехнулся он и, повернувшись к детям, скомандовал: — Быстро в машину, народ.

— Папа, — Егор подбежал к отцу и расстроенно выпалил: — Я думал, ты приехал ко мне… А ты к Еве! Мама говорит…

— Сынок, — Агафонов наклонился к ребенку. Привлек к себе, обнимая. На короткий миг ощутил щуплое угловатое тельце. — Я люблю тебя. А приехал и к тебе, и к Еве, и дом посмотреть. Все тут, на Красной Поляне соединилось. Нам с Евой поговорить нужно. Вечером еще увидимся, и завтра тоже. Можем кататься вместе пойти.

Егор обернулся на Еву и тихо пробубнил:

— Дуська катается на сложных трассах, а я еще только учусь. Тебе интереснее с ней будет, чем со мной…

— Почему, Егор? — добродушно улыбнулась Ева. — Я завтра возьму камеру и буду ехать рядом. Снимать тебя и Настю. Я же обещала. И твой папа может к нам присоединиться, — ободрила мальчишку она. — И мы вас до машины проводим, хоть концерт обсудим, — потянув Агафонова за рукав, неожиданно предложила Ева.

«Вот умница, — подумал он, идя по парковке рядом с Егором, Евой и Настей и вместе с ними горланя: «Раз и навсегда!». — Молодец, девочка! Свела на нет чуть было не начавшуюся склоку, мгновенно обнулила обиды и претензии. Нина бы точно поступила иначе. Настроила б всех против друг друга и сама бы осталась в стороне, — хмыкнул про себя Агафонов. — Да и хрен с ней, с Ниной», — поморщился он, в глубине души догадываясь, сколько гадостей о нем она наговорила Макаровым.

Держа Еву за руку, он наблюдал, как посторонний и враждебно настроенный мужик увозит прочь его собственного сына, как сидящая рядом с Егором девочка что — то заговорщицки шепчет на ухо его родному мальчику.

«Разберемся», — протянул он мысленно и, махнув на прощание Егору рукой, повел Еву через Барсов мост к Ратуше. Рядом на сцене шло какое — то представление, и они остановились лишь на минуту. Сначала застыла как вкопанная Ева, и Агафонову, чтобы ее не толкнули, пришлось встать сзади и прижать ее к себе поплотнее. Сразу внизу началось шевеление.

«Да подожди ты, — попросил Агафонов «малыша», — сегодня к тебе, приятель, точно прилетит птица обломинго… А чуть позже, может, и к нам с тобой госпожа фортуна повернется личиком», — он сунулся носом к тонкой девичьей шейке. Ощутил знакомый селективный парфюм и ставший родным запах чистого тела.

— Ева, — прошептал он, — как же я соскучился по тебе, девочка моя…

— А я думала, мы никогда не встретимся, — пискнула она, поворачиваясь к нему в кольце сильных рук. — Мне казалось, ты не захочешь знать меня… ну когда узнаешь, что я сестра Ильи…

— Грех стыдиться родственников, — усмехнулся Агафонов и, осторожно пальцем приподняв ее подбородок, впился в ее губы требовательным поцелуем.

Когда язык Михаила вторгся в Евин рот, она чуть не задохнулась. Сначала от неожиданности, потом от возбуждения. Ей казалось, что вся вселенная сосредоточилась вокруг них. Кто — то улыбался, кто — то просто не обращал внимания, но находились и такие, кто, так же как и Михаил с Евой, целовались прямо на Ратушной площади.

Агафонов никак не мог вспомнить, когда, вот так бесцельно шляясь в толпе, он бы испытывал не раздражение, а кайф. Когда бы еще от простого прикосновения к женской руке окатывало чувство безмерного счастья и в штанах становилось тесно.

«Про поцелуи и говорить нечего, — мысленно хмыкнул Агафонов. — Просто башку сносит!»

Они с Евой медленно брели по залитой разноцветными огнями набережной и целовались без остановки. Агафонов прижимал к себе свою беглянку и внутренне ликовал:

«Все — таки ты — везунчик, Миша!»

Он всматривался в огромные карие глаза, наивно смотрящие на него, ловил каждую Евину улыбку и не мог наглядеться на свою женщину.

«Как всегда, самые главные решения в своей жизни я принимаю на автопилоте, — хмыкнул он, отдавая себе отчет, что решение жениться на Еве пришло ему в голову, как только она села в такси и уехала. — Иначе б не стал я ломиться за ней в Красную Поляну. Не выискивал бы ее в толпе и не радовался бы как мальчишка!»