Поэтому ясны чувства, которые я испытывала всю неделю. И как тщательно я подбирала одежду для сегодняшнего дня. Вот скажите, когда распалившийся мужчина обращает внимание на фасон и цвет этой лишней преграды на пути к женскому телу? Однако женщине все равно надо облачиться в самое новое, самое лучшее, самое привлекательное — прежде всего для нее самой привлекательное…

Но, похоже, мое новое муслиновое платье, в котором вечерами уже явно холодно, не произведет на Кароля нужного впечатления. Да вообще никакого впечатления не произведет! Как и я сама, в него облаченная.

Я подвинула мольберт и сказала нейтрально:

— Кароль?

— Он удрал! — отозвалась моя натура, до сих пор угрюмо созерцавшая закат.

— Прости?

— Сбежал! — рявкнул развернувшийся Кароль. — Удрал! Сделал ноги! Понимаешь?

— Понимаю, — хладнокровно сказала я. — И незачем так орать, я отлично слышу. Он сбежал. А кто такой этот «он»?

Кароль двумя длинными шагами дошел и обрушился в кресло. Поднес к губам сцепленные руки и вновь уставился на закат. Я машинально взялась за кисть.

— Финеар, — произнес Кароль через пару минут.

Моя рука зависла в воздухе.

— Финеар? — сказала я, касаясь холста нежнее и легче пуха — на лице Кароля возле переносицы проявилась синяя тень усталости. — А ведь кто-то совсем недавно говорил мне, что следует быть осторожнее с обвинениями…

Кароль мрачно улыбнулся. Отлично, вот эта-то улыбка мне и нужна!

— Ты была абсолютно права. Мы с самого начала подозревали Финеара, еще до этих нападений на меня. Организовали ловушку, чтобы вывести его на чистую воду и не быть голословными — демоны побери все эти наши родственные королевские связи! — и ведь он в нее попался! На него указали все подручные: и ведьмы, и наемники. Позавчера мы собирались арестовать Финеара и привезти в столицу. А он просто — раз… и, — пальцы резко расцепились, растопырились, словно Кароль показывал цирковой фокус, — пф-ф-ф! Растворился! Убежал, потому что кто-то его успел предупредить!

— Скверно, — кивнула я сосредоточенно.

— Скверно?!

Кароль взлетел с кресла, как пружиной подброшенный; сунув руки под мышки, заметался по комнате — каждый раз, вскидывая взгляд, я находила его на новом месте.

— Это не просто скверно, Эмма! Это катастрофа!

— Не преувеличивай.

— Мы два года — понимаешь, два года! — плели сеть, заманивая в нее этого жирного паука Финеара…

— И кто же был в этой сети аппетитной мухой-приманкой? — поинтересовалась я, не отрывая глаз от портрета. — Уж не ты ли, Кароль?

Тишина. Я вопросительно вскинула глаза и брови. Кароль стоял напротив, молча глядя на меня.

— Понятно. Значит, ты и в самом деле подставлялся, специально ходил по улице открыто, каждый день ожидая нападения? Прости, Кароль, но у тебя и впрямь с головой не всё… хорошо.

Кароль отмахнулся с досадой: «Да знаю я, знаю!» — и вновь рухнул в кресло. Он едва не глодал от злости собственные сцепленные пальцы. Чуть ли не впервые я видела его таким мрачным, откровенно расстроенным… Просто великолепно! Лишь бы он не успокоился слишком быстро, чтобы я успела подчеркнуть эту глубокую морщинку между бровей… и стиснутые губы… и незнакомый блеск в глазах: святой человек, пришедший на Волчий полуостров из далекой-далекой страны Единого бога (бедняга, и как тот один со всем управляется?), назвал бы такой блеск дьявольским. Так что за дальнейшую судьбу Финеара можно было не беспокоиться. Вернее, беспокоиться как раз стоило — но только самому Финеару.

— Вы собираетесь его искать?

— Где?! — огрызнулся Кароль. — За которой из границ?

— Но, быть может, — умиротворяюще заметила я, — он вовсе не сбежал к своим союзникам за границу и прячется где-нибудь в Ристе? Почему бы не использовать поисковые амулеты и магов-поисковиков? Это не считая полиции и пограничников.

У Кароля дернулся угол рта.

— Самая умная, а?

— Рядом с тобой-то?! Почему бы и нет? — смиренно сказала я, заработав в ответ кривую раздраженную усмешку.

— Давай-давай, издевайся… — пробормотал Кароль. Со вздохом выпрямился, вытянув длинные ноги чуть ли не до мольберта. Потер небритые щеки. — А я ведь еще и не спал, между прочим!

— Да ну? — отозвалась я. — Хочешь, чтобы я тебя пожалела? Не выйдет: раз уж пришел, придется позировать до ночи. Голову чуть правее, пожалуйста.

— Жестокая-жестокая Эмма, — вынес мне мрачный приговор Кароль. Завозился в кресле, устраиваясь поудобнее. — Расскажи о чем-нибудь, а?

— Что, например?

— Например, как ты всю неделю по мне скучала. Как все ясные глазоньки проглядела, в окно меня высматривая…

— С чего бы я в окно таращилась, раз ты обещал появиться только через неделю? Какой в этом прок?

— Вот я и говорю, — пожаловался Кароль, — жестокосердная!

— Ну-ка, ну-ка, а сколько раз ты вспоминал обо мне во время своей охоты на Финеара?

Кароль хотел было соврать, открыл рот, посмотрел на меня и закрыл. Со слегка смущенной усмешкой дернул себя за ухо.

— Ну-у-у…

— Вот-вот, — покивала я. — А занималась я эту неделю вот чем…

…Дом пропитался ароматом яблок — дама Грильда делала свой знаменитый сидр, который, как и крыжовенное варенье, ни в коем случае нельзя было доверить кухарке Магде. Ибо требует он вдумчивого и ответственного подхода: и подбор сорта яблок (в данном случае ильтсамайский осенний), и очистка, и измельчение, и добавление в нужной пропорции сахара… Чем мы и занимались целое утро. А еще надо было перелить уже перебродивший сидр из летнего белого налива. А когда переливаешь, само собой, необходимо попробовать его из той, и из той, и еще вон из той бутыли… и постепенно начинаешь смотреть на мир сквозь радостно-солнечную призму напитка.

Через пару часов мы с Грильдой сидели на заднем крылечке, хохотали и беседовали о своем женском, вечном (бутыль из темного стекла перекочевывала из рук в руки). Мы не слышали ни стука, ни звона колокольчика, Магда сегодня отдыхала, и потому появление Олафа Линдгрина со шляпой в руках оказалось для нас полным сюрпризом.

…Кароль зыркнул на меня из-под бровей.

— Этот-то еще зачем приперся?

— …А пришел Олаф — пришел, Кароль, а не приперся! — поскольку хотел показать мне вновь приобретенный экземпляр картины…

— Ха! — прокомментировал Кароль.

— …но, поняв, что сегодня я вряд ли в состоянии дать его покупке должную художественную оценку, крайне огорчился. Отклонил предложенную пробу сидра, сославшись на слабую голову, и с явной неохотой удалился. Как раз перед приходом милейшего нашего господина полицмейстера…