– Она не переигрывает, она просто честная, но тебе не понять… – Он умолк, лицо его горело. Настала тишина. Он не мог сказать то, что хотел сказать маме последние несколько лет. Но все изменилось в эту неделю, когда он встретил Белинду. Несмотря на разницу в семь лет, он собирался сказать ей, что любит ее и что возраст не имеет значения. Папа намного старше мамы, хотя пример из них получился так себе. Бен поклялся, что найдет способ разбогатеть, чтобы Белинде не пришлось больше преподавать, и что найдет кого-нибудь, кто исправит ее голос, и станет присматривать за нею во всем остальном… Ее мягкий голос, ее ласковый характер, ее груди, колышущиеся под блузкой… Она была естественной и живой.

– Она не лжет. В отличие от тебя.

Повисла густая коварная тишина.

– Что это значит? – сказала наконец Алтея с угрожающей ноткой в голосе. Она услышала, как Гай что-то прошептал Оливии.

– Ты знаешь, что, мама! – сказал он дрожащим голосом.

Он знал, что они балансировали на самом краю и что следующий шаг станет шагом в пропасть.

Бен покачал головой.

– Это было всем, чем она хотела заниматься, и у нее это забрали. Вот… вот и все. – Бен пожал плечами, отступая от края пропасти. Но про себя подумал, я знаю все про вас с папой, я знаю уже три года.

Гай пробормотал что-то про явку с повинной, и Оливия кивнула в знак согласия. Бен увидел, как она подняла бровь, глядя на улыбающуюся Алтею. Его обуяла ярость: все они – лгуны и обманщики.

Оливия встала.

– Молодец, Корди, – сказала она, посылая ей воздушный поцелуй. – Это было по-настоящему прекрасно. Когда-нибудь я увижу тебя на сцене Ковент-Гардена. Запомни мои слова. Она зевнула. – Боже, как же я вымотана.

Мама тоже внезапно заметила, который час.

– Мадс, тебе лучше лечь на втором диване, раз уже так поздно, – сказала она. – Бен, иди достань постельное белье из нашей комнаты.

Она подошла к детям, слегка споткнувшись.

– Ну вот, доска в полу выскочила, – сказала она. – Надо прибить ее обратно… О, Мадс, ты же с ног валишься. Сейчас я принесу тебе стакан молока. Корд, помоги Бену с бельем.

Она коснулась подбородка Корд.

– Я тобой очень горжусь. Корди, ты слушаешь? Ну, иди, помоги Бену.

Она слегка потрепала дочь по плечу, и Корд встряхнулась.

– Да, конечно, – сказала она.

Спустя многие годы она станет рассказывать Бену про этот момент, как все вдруг стало ей ясно и понятно, словно она нашла потерянный кусочек пазла и вставила его на место.

Она взяла Бена за руку:

– Давай пойдем.

Она стала спускаться по лестнице, Бен вслед за ней.

Корд дошла до родительской спальни раньше его и положила руку на дверную ручку. Она бесшумно приоткрыла дверь, и, когда Бен подошел, она стояла и безмолвно смотрела в комнату через узкую щель. На нее падали золотые отблески тусклого света от прикроватной лампы. Рот ее был открыт и напоминал букву «О». Она медленно качала головой.

Он подошел ближе, опасаясь, что она может оттолкнуть его. Он встал за ее спиной и уставился в спальню поверх ее плеча, щуря свои усталые глаза и со страхом гадая, что же такого она могла там увидеть.

Через приоткрытую дверь был виден их отец, словно толкавший кого-то, прижатого к дальней стене. Он застонал и отодвинулся в сторону, и Бен увидел, что он прижимался к Белинде. Руки папы лежали на ее талии, ее блуза была задрана, голова-откинута, и он целовал ее. Бен видел ее маленькие ровные зубы. Золотые волосы Белинды были разлохмачены.

– Нет! – бешено говорила она. – Тони, я спустилась сказать тебе…

– Тихо, милая, ш-ш-ш, – говорил папа, целуя ее шею.

Он стянул задранную блузку, оголяя ее прекрасную пышную грудь, которую схватил своими большими руками, слегка приподняв, чтобы мягкая белая плоть обтекала его загорелые пальцы. Он начал целовать сначала одну грудь, затем другую, от чего Белинда слегка изогнулась. Ее глаза были закрыты. Бену показалось, что ей плохо.

– Весь вечер я ждал этого, – говорил папа. – Смотреть на тебя – просто пытка, ты хоть понимаешь…

Корд потянулась к руке Бена, свисавшей позади нее. Он опустил подбородок на ее плечо. Ее пальцы сильно сжали руку брата.

Папины волосы растрепались на затылке, и стало заметно, что он седеет. Раньше Бен этого не замечал. На кровати лежала мамина ночнушка из розового шелка со светло-бежевым кружевом. У нее был домашний халат такой же расцветки. Она купила их в «Хэрродс» со своего первого гонорара за «Хартман-Холл»; Бен помнил, как в тот день она вернулась домой на такси и как размахивала сумками, выходя из машины… Он посмотрел на одежду, потом обратно на них. Теперь Бен мог видеть напряженные розоватые соски Белинды Бошан, и румянец на ее шее. Он лихорадочно подумал о том, что, если бы у него случилась эрекция от этого зрелища, он был бы самым отвратительным человеком на земле.

В первые секунды тот факт, что их не заметили, казался невероятным. Но дверь была приоткрыта сантиметров на тридцать, не больше, и он продолжал во все глаза смотреть на них, напряженно вслушиваясь в исступленный шепот, вглядываясь в первобытно-голодное выражение лица Белинды.

Через секунду Корд тихо отступила назад, не смея закрыть дверь, и повернулась к Бену. Ее лицо побелело. Она спросила одними губами: Что нам делать?

Вместо ответа Бен развернулся и пошел наверх, и Корд молча медленно пошла следом.

– Ты знал? – прошептала она, когда они дошли до конца лестницы.

Бен пожал плечами.

– Вообще-то нет.

Его так и подмывало рассказать ей, что он слышал в ту ночь, когда сбежал. Они оба лжецы один другого хуже. Они слышали, как наверху, в гостиной на солнечной стороне, Мадс и Алтея смеялись над чем-то.

Глаза Корд были огромными после увиденного.

– Это… это просто ужасно. Папа… – Она потерла лицо ладонями. – Как он мог?

– Обычное для них дело, – сказал Бен, холодно пожав плечами.

Ее лицо побелело еще больше.

– Что ж, я точно не стану такой, как они, – сказала она. Бен впервые за весь вечер улыбнулся.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю. – Она снова покачала головой. – От шепота болит горло. Что будем делать с постельным бельем?

Ее пальцы сомкнулись вокруг запястья брата, и она умоляюще смотрела на него. Она хотела, чтобы он вернул все как было, но он не мог этого сделать.

Бен подошел к переполненному буфету и взял старое каменное пресс-папье в форме птицы. Корд с недоумением уставилась на него.

– Что ты делаешь? – прошипела она.

Бен встретился с ней взглядом. Он вытянул руку через перила лестницы и отпустил птицу. Она упала на стол в коридоре, вдребезги разбив чашу, в которой лежали ключи, и грохотом нарушив чернильно-черную тишину нижнего этажа. Спустя несколько секунд послышался голос отца.