– Как ты это можешь объяснить?

– Никак. Я их не знала. Злату видела раза три, а Николая – всего один. Это чужие для меня люди. И ни один из них не подтвердил свое родство со мной.

– Про твой разговор с Ортман я знаю все. Та не просто тебя выпроводила, когда ты рассекретилась, а чуть не побила.

– Орала, что я над ней издеваюсь и кем-то нанята, чтобы сделать больно.

– А Николай?

– Он был вежлив. Поговорил со мной, сидя на лавке у подъезда. Сказал, что меня обманули и не знал он никогда Златы Эрнестовны Ортман. Но дочь имеет, зовут ее Анной. Есть еще приемная, и обеих обожает.

– А кто тебе вообще сообщил имена родителей?

– Не важно.

– Я так не думаю.

– Обоснуй?

– Тебя могли обмануть.

– Но какой смысл?

– Не знаю. Поэтому и спрашиваю, кто тебя просветил? И как доказал то, что информация верная?

– Я доверяю этому человеку. На сто процентов.

Костя обернулся и остро посмотрел на Оксану:

– А почему ты нас не знакомила?

– У меня может быть что-то сокровенное? Я и так вся перед тобой, чуть ли не наизнанку вывернута! – сорвалась на крик она.

– Если тебя это тяготит, ты можешь разорвать нашу связь, – его губы дрогнули. – Мы же не сиамские близнецы.

– Нет, нет, не хочу… – Оксана бросилась к нему и обняла своими – нет, их общими – руками. – Ты все, что у меня есть! Я хочу быть твоим близнецом, но и иметь что-то свое. Даже у сросшихся телами братьев и сестер есть друг от друга тайны.

– У меня нет и у тебя не было. Но если у тебя появилась потребность что-то скрывать, пожалуйста. Об одном прошу: не верь никому на слово. Мы можем быть слепыми и глухими, как я сегодня. Я хотел бионические протезы, мне предложили их, и я готов был дать этой Милане деньги.

– Это другое! Ты видел ее впервые…

– Не верь никому на слово, – четко повторил Костя и ушел в комнату.

Она мешала сахар в кофе, ложка билась о стенки чашки, и это вывело из себя Анну Ивановну.

– Да хватит уже колотить по фарфору, – гаркнула она. – Разобьешь!

– Куплю вам другую чашку, – ответила на это Варенька. Хоть они стали «роднулечками», она продолжала ей выкать.

– Побереги эту. Мне ее сам Караченцов подарил.

– Артист? «Урри-урри, ты меня слышишь»?

– Да, в 1982 году. У него был творческий вечер у нас в ДК, и он мне чайный сервиз преподнес. Ему вручили его на нашем фарфоровом заводе, а Николаю его не хотелось таскать по другим городам, куда он потом собирался.

Варенька осмотрела чашку. Необычной формы, золоченая, с ангелочками, в советское время наверняка считалась шиком. Сейчас же никого такой посудой не удивишь.

– Весь сервиз побился, – продолжила Кулеж. – Осталась, кроме этой посудины, еще молочница или, как я ее теперь называю, «мелочница». Храню в ней пятаки да десятки.

Отложив ложку, Варя сделала глоток кофе. Пересластила, но все равно сойдет.

– Анечка, я хочу с вами посоветоваться.

– Валяй.

– Стоит ли мне идти на похороны Николая?

– Ты сдурела, что ли? – аж подпрыгнула Кулеж.

– Мы все же были вместе когда-то… Не чужой.

– Я тоже с ним была, но не собираюсь этого предателя в последний путь провожать.

– Вы просто сожительствовали, а я была его супругой.

– Какая разница?

– Вы к своему бывшему мужу на похороны ходили, а развелись еще раньше, чем мы с Колей.

– Мне пришлось из-за сына и внуков, они общались. Как муж мой Аркадий не выдерживал никакой критики, но как отец и дед он себя отлично проявлял.

Варенька знала бывшего Анны Ивановны, и ей он очень нравился: обходительный, серьезный, немного суховатый, зато непьющий. Среди военных это редкость. А Аркадий Кулеж был равнодушен к алкоголю, но имел другую страсть – к оловянным солдатикам. Он собирал их, расставлял по позициям и, как думала Анна, играл в них, когда никого нет дома. «Лучше б пил», – бурчала она. Но Варя думала, что проблема была не в фигурках. Аркадий не желал плясать под дудку жены, и ее это раздражало. По молодости они были гармоничной парой, но Анна, став руководителем, начала превращаться во властную женщину. Сначала она командовала только на работе, а потом и дома начала. Муж не желал подчиняться и, чтобы не конфликтовать, ушел в свое хобби, но и оно супруге не нравилось.

Промежуточных мужиков Анны Ивановны Варя не знала, только Коленьку, крайнего – Кулеж категорически не желала сдаваться и называть его последним. У нее еще много лет впереди, и без романтических отношений она их себе не представляла.

Так вот о крайнем…

Его звали Семеном, и он занимался медом. Родом был откуда-то из Ставрополья.

Мужчинка так себе: не семи пядей во лбу, нагловатый, толстоватый и, увы, грязноватый. Кулеж его, естественно, отмыла, отчистила, приодела, а он все равно выглядел опрятно только по утрам, когда в свежем. Но лицом Сема вышел. Оно пусть и простовато, но приятно. А улыбка какая! Ее даже рондолевые коронки на клыках не портили. Симпатичный и обаятельный «пчеловод» дамам нравился – не только Анне Ивановне, но и другим. У него чаще, чем у остальных, тетки покупали продукцию.

Он, естественно, тоже был младше Кулеж, но не юн, за полтинник точно перевалило. У Семы дома ничего не осталось. После развода он все имущество жене и детям оставил, а сам, можно сказать, с голым задом отправился в путешествие по России на пятнадцатилетнем микроавтобусе «Ситроен». В нем – мед да барахлишко. Первое время торговал на трассе, но его быстро оттуда выкурили – на всех федеральных дорогах своя мафия. Стал заезжать в поселки и городки средней полосы, но и там торговля не заладилась. Продавал мед, но выручал мало, хватало только на бензин и еду. До столицы округа добрался, но, как увидел масштабы города и торговли в нем, понял: не потянет. Директор ДК машиностроителей помогла – разрешила на ярмарке постоять день бесплатно. На второй тоже. За баночку липового меда, что отдала сыну для внуков – полезно при простуде. Так у них и закрутилось…

Как говорила сама Анна Ивановна, это был мужчина ее мечты. Тот самый, которого ждут всю жизнь.

– Что в нем такого необыкновенного? – недоумевала Варвара. Мужик и мужик. Не самый плохой, но точно не лучший.

– Он медовый пряник.

– Не понимаю.

– Сладкий, ароматный. Я, как ты знаешь, не люблю все это… Не принимает организм. Банку маринованных помидор уплету. Целую рыбину соленую. Упаковку мини-сосисок с кетчупом. Вот это вкусно. Но пряники медовые… Они для меня… Как мечта, что ли? Я смотрю на них, вдыхаю аромат, а там и сдоба, и мед, и корица, и яблочко из прослойки – слюна течет. Вот так и Сема: он мой пряник. Но я еще и могу его употреблять, как соленый огурец… Кстати, огурец у него большой такой, семенной.