* * *

…Мы тренируемся в горах. Если бы в этом лесу остановился табор цыган, они бы украли все листья. Все сплошь золото: желтое да красное. В серебристой реке форель выпрыгивает на камни, чтобы посушить волосы да поглазеть выпученными глазами на косуль. Те вертят задницами у воды, переступают копытцами по камням помельче. Сверху парит сокол. Древние гранитные горы, укутавшись в шубы палой листвы, готовятся к зиме. Нас они не понимают и не замечают. Все верно! Мы тут оккупанты. Пришельцы. Горы говорят по-индейски и с индейцами. Крики кучки дебилов, ползущих по воде, горам неинтересны. Мы с Димой и Сергеем смотрим, как добровольцы Национального Фронта Спасения Квебека от Англосаксонской Тирании проходят препятствия. Корячатся! Дима-полицейский отправляется рыться по вещам приехавших, а я проверяю тормоза грузовика. Они, конечно, ни к черту. Пробег его – 400 тысяч километров, ручной тормоз не работает вообще, а правая фара выбита, как глаз Кутузова. Но Игорь-молдаванин не заменит грузовик, пока тот не рассыпется на дороге. На 40-м шоссе я уже этого ждал. Машин собралось много… все сигналили, возмущались… А тут откуда ни возьмись – легавые. Одна машина, другая. Явно дорожный инцидент! Я надеялся, в «пробке» все мои сорок пассажиров задохнутся и вся эта история с Независимым Квебеком, которая начала действовать мне на нервы, рассосется сама собой. Увы. Все выжили. Потея, как крыса в перевернувшемся корабле (я не видел такую, но опишу вам мельчайшие детали ее, вплоть до волосков, ведь я – эта крыса), я проехал мимо полицейских машин. Еле выбрался из города. Пошло 15-е шоссе, потом Трансканадская трасса… Как всегда за городом, стало легче. Машин все меньше, все больше уток и домиков по бокам трассы. Луга, гольф… Как хороша Канада! По горам добираемся к домику, выгружаю добровольцев у мостика у озера. Выясняется, что сучка Джудит взяла акваланг! Не верит мне, сомневается, что были какие-то агенты, якобы спрятанные на дне озера. Улыбаюсь, желаю удачи в поисках. Уточняю место. Так что, когда облаченная в гидрокостюм идиотка всплывает, лицо у нее кислое, как кленовый сироп, простоявший на солнце месячишко-другой. Да, действительно. Решаю, что в следующий раз нужно снова отправить Джудит в подводные поиски, но перед этим перерезать какой-нибудь шланг у нее на акваланге. Она определенно становится угрозой! Со мной совершенно согласен и Малыш Даун, которого я привез в грузовике, но в кабине. Он сейчас совсем вытянулся, ему уже на вид все четырнадцать. Дома ему приходится складываться, изображать из себя гимнаста, из тех, что прячутся в коробочки фокусников. Уменьшается в пять раз! Поэтому родители Малыша Дауна искренне верят, что парню все еще год. А он же не виноват, что растет как на дрожжах! Это все магия Маниту и Брата-Бобра… что-то такое они дали скушать братцу Дауну, грибов каких-то. Но тут маскироваться не нужно, на базе нашей Малыш Даун может побыть собой. Лыбится, глядя на жопу Джудит, которая ползет на брюхе по камням через реку. Говорит, что с удовольствием бы… Да не вопрос, говорит Сэм. Я его с Малышом Дауном познакомил, и они сразу друг другу понравились. Не настолько, чтобы Сэм малыша трахнул и задушил, но все-таки. Сэм обещает, что когда придет время Джудит, то Малыш Даун обязательно получит свою порцию пирога с мясной начинкой. Даун мычит и хлопает в ладоши. Заметано! Мы сидим на бревнышке и отдыхаем, я забил папироску с местной травой, затягиваюсь… передаю Сэму, Малышу… Крики новобранцев-сепаратистов – кажется, им навстречу вышел медведь, – словно собрали в большой стеклянный ящик и бросили в воды реки. Словно с затонувшей подводной лодки кричат они. Нам все равно. Маниту смотрит на нас глазом сокола и благословляет пометом, брызнувшим из птичьей задницы. Малыш Даун хотел было счистить его с моего плеча, но я мягко останавливаю парня. Если птица нагадила на тебя, это, считай, к большим деньгам. А-а-а-а… Еще затяжка… Новобранцы скрываются в лесу. Их по пятам гонит, как вальяжный, уверенный в себе волк домашних овец, Дима-полицейский. Наконец-то он дома! Наконец-то может командовать! Ничего не делать, получать за это деньги, распоряжаться людьми… Жалко, пытать пока нельзя! Наконец пропадает вдали и Дима. Малыш Даун рассказывает о непростых отношениях с родителями. Они, мать их так, англофоны и евреи, а он, получается, патриот франкоговорящей Канады и антисемит. Везде евреи… одни евреи… весь мир сраный принадлежит евреям! Ему в школе ребята – да, периодически Малыш Даун, выбравшись из люльки, ходит тайком в школу – рассказывают. А кто ребята? Сплошь иранцы, сирийцы да арабы. Они столько ему всего рассказали! И про Сион, и про заговор, и про тайные правительства, и про паука в банке, который кровь со всего мира сосет. Протоколы Сионских Мудрецов! Заметил ли я, что в Канаде даже весь бизнес принадлежит евреям? А еврейские кварталы? А одежда? Все верещат по поводу мусульман с их платками несчастными, а евреи нагло расхаживают по Монреалю в кипах и рваных рубашках. Бабы – в закрытых наглухо платьях и колготках телесного цвета. Толстых! Даже летом! Ни на жопу посмотреть, ни на сиськи! Это разве нормально? Неуважение к местной культуре… Да и к мусульманской общине!

Пораженно слушаю. Интересуюсь, неужто это наш Малыш Даун проникся мусульманской пропагандой, отказался от родителей? Что за черносотенные штучки, откуда эти гитлеровские высказывания… Он что, Бухенвальд тут решил организовать? А ну-ка, рассказывай! Мы уже улеглись на травку, верный Сэм принес одеяло. Мы прижались спиной к планете Земля, и та несет нас. Вот лучшая карусель! И вертится недостаточно быстро, чтобы у нас закружилась голова. О Земля! Как я люблю этот кораблик… Странную люльку гигантского космического обзорного сто тысяч других прилагательных колеса. Я влюблен в воздух, я пью его, как олени в канадских парках – воду. Та отдает на вкус серебром, и я кладу себе под язык монетку на случай встречи с Хароном. Или с Луной. Она обожает серебро, потому что разбрасывала его когда-то со своего платья на Землю. О Луна. О Земля. Да у меня встал! Малыш Даун, смеясь, утверждает, что я все в мире… чего уж, сам мир!.. воспринимаю как объект сексуального вожделения. А если я не хочу поиметь членом, то имею глазами, слухом, всеми органами восприятия, короче… Я жру и пью этот мир, я пользую его. Ненасытный Владимир, хапуга. Ну на то он и Владимир, владыка мира, примирительно говорит Сэм, забывший уже свое настоящее имя. Столько их у него было! Кстати, о Сэме. Он делится со мной и Малышом Дауном кое-чем… Не могли бы мы помочь ему в одном небольшом дельце… Исключительно совет! А что случилось? Ну…

* * *

…после того, как я упросил Сэма не убивать бродяжек, тот выполнил обещание. Уже само это выдавало в нем иммигранта, человека свежего, непривычного еще к канадским условиям. Какой смысл держать слово? Я ведь и проверить не мог! Зачем отказывать себе в удовольствии… наслаждении? Просто потому, что у кого-то… я говорю о себе!.. – есть какие-то предрассудки, стереотипы. Тем более я уже от них отказался. Убийство – вовсе не плохо, ничего особенного в этом нет. Мне даже понравилось! Куда лучше убить того, кто действует тебе на нервы, чем терпеть. Но когда я просил Сэма не убивать шлюшек, то еще этого не знал. А сейчас поздно! Видите ли, Сэм оказался человеком чести. Перестал охотиться в метро. Не выходил на Сэнт-Катрин в дождь… Местной полиции этого только и надо. Они сразу свернули программу поисков загадочного маньяка. Наверное, остепенился! Шеф полиции города даже дал по этому поводу пресс-конференцию. Через средства массовой информации поблагодарил анонимного преступника и посоветовал обратиться за психологической помощью к какому-нибудь специалисту. Преступник ведь тоже жертва! После этого главный легавый города вернулся к любимой теме. Финансирование! А поскольку проклятое правительство в Оттаве сокращает расходы на полицию, то мы отказываемся патрулировать улицы в ночное время. Крутитесь как можете! И еще, мы бы хотели изменить отношение провинциальных властей к выплате денег на обед с 14.00 до 16.00 при условии, если полицейский встал в 6.40, но если уже в 7.55, то мы готовы допустить сокращение финансирования…