И Энтолинера со страхом осознала, что во многом так оно и было. Леннар действительно говорил, что черная бездна, которую он открыл своим гостям, всего лишь изображение, что на самом деле космос мгновенно убьет, что та желтая звезда отстоит от них на невообразимое разумом расстояние…

Похоже, ее мысли отразились на лице, потому что Моолнар понимающе кивнул:

— Нам ясно, что обычный человек не может противостоять самому Илдызу и его ближайшему прихвостню. И потому Храм не держит на вас зла. Мы хотим успокоить то волнение, которое поднялось и в вашей душе, и в этом городе, благословенном богами. Но сейчас над ним нависла тень мерзкого демона Илдыза и его прислужника, ненавистного всем светлым людям Леннара! И вы должны…

— Я должна?… — сверкая глазами, с вызовом повторила королева, которой претило вот так просто сдаться.

— Вы должны выдать Храму тех шестерых гвардейцев, которые сопровождали вас в вашей поездке. Альда Каллиеру — в том числе.

— Каллиеру?! — выговорила королева. В ее глазах снова вспыхнул яростный огонь, и она гордо вскинула голову. Нет, то, что рассказал им Леннар… это просто НЕ МОГЛО БЫТЬ ЛОЖЬЮ!

— Калли-е-ру? Так… вот чего вы желаете! Хорошо, что вы еще не потребовали в качестве платы за мое очищение… не потребовали вот этого дворца, в котором мы находимся… Моих фамильных драгоценностей, моего трона и моей короны, наконец!!!

— Вы сами придете к тому, что трон придется оста вить, а корону снять, чтобы ее не сняли вместе с головой другие, — сдержанно произнес Стерегущий Скверну и сошел вниз по ступенькам трона. — И сохранить вам если не корону, то хотя бы голову — в силах одного лишь Храма. И вы должны выполнить все наши требования. Вы меня понимаете?… Иного выхода нет. Сам предстоятель веры, Сын Неба, уже уведомлен обо всем произошедшем и дал свое благословение на все, что я счел бы нужным предпринять. Первый Храм знает, что делает!!!

Энтолинера стояла, низко опустив голову, и слушала. Потом медленно подняла глаза и, глядя исподлобья на высших служителей ланкарнакского Храма, произнесла, цедя по слову:

— Я не желаю этого слушать. Если нужно, я сама поеду в Ганахиду, в Первый Храм к предстоятелю Ириалааму. Да!.. Я не выдам вам Каллиеру и никого не выдам. Вы бунтуете против меня чернь, сеете слухи, будоражите народ, подстраиваете мерзкое нападение головорезов и еще более мерзкое спасение от них с помощью, ах, одного-единственного служителя Храма! Как наглядно вы даете мне почувствовать свое место! Чей горлопан на площади Гнева чернословит меня, меня, законную королеву?! Кто возмутил народ? С чьей руки кормятся все те изуверы, которые рубят головы ни в чем не повинным животным и водружают их на пики? С вашей!!! И вы, только вы виновны в том, что творится сейчас в Ланкарнаке! И вы называете себя носителями Чистоты?! Даже самая грязная ланкарнакская свинья из вонючего сарая в предместье Лабо имеет больше прав на этот громкий титул, чем вы!!!

Никогда еще королева не осмеливалась на такие слова против Храма. И едва ли осмелилась бы — до знакомства с Леннаром. А теперь…

— Ты глумишься над Благолепием! — воскликнул Омм-Моолнар. — Ты оскорбляешь Храм и самую веру в Ааааму! Ты думаешь, тебя спасут твои беллонские мерзавцы… чужеземцы, которые давно растоптали истинную веру — там, у себя, в проклятых ледяных пустынях Беллоны?!

— Оставь, пусть говорит, — промолвил Гаар, и в его глубоких глазах сверкнули искры.

Но королева оказалась кратка. Далее она сказала всего лишь одно слово. Протянув руку в величественном жесте, бледная, с растрепавшимися и легшими на плечи волосами, она была прекрасна, и даже Стерегущий Скверну, которому в силу возраста и некоторых известных уже читателю наклонностей не очень нравились женщины, вдруг поймал себя на том, что едва ли не любуется этой… этой нарушительницей вековых законов, предательницей на троне, этой пособницей кровавого и неуловимого Леннара! Любуется!!! Гаар невольно поднял руки к голове в некоем охранном жесте, и тут же королева произнесла то самое, одно-единственное слово:

— Вон!!!

Сумрачные тени пролегли под глазами Омм-Гаара, сразу огрузневшего. Он заговорил медленно и вкрадчиво, но в его голосе чувствовалась скрытая мощь, с каждым словом прорывающаяся все сильнее. Речь Стерегущего Скверну можно было сравнить с камнем, сорвавшимся с вершины горы и увлекающим за собой все больше и больше других камней — и наконец вызвавшим лавину. Омм-Гаар говорил:

— Верно, ты забылась, королева. Верно, тебе давно не напоминали, чья власть первична. И давно, слишком давно Храм не напоминал тебе о своей силе и о своих правах, оставаясь клинком, вложенным в ножны. Но если ты хочешь, чтобы лезвие, сверкнуло!.. О, ты получишь это. Ты уверена в том, что это ты права и что это ты держишь в своей руке законную власть над этой землей. Ты думаешь, будто мы, жрецы Благолепия, хотим узурпировать твое право распоряжаться… Ты думаешь, будто мы из зависти ли, из подлости или из желания владычествовать устроили бунт. Ты ошиблась, правительница. Никакой зависти. Чему завидовать? Завидовать твоему бедному роду, ловчее остальных растолкавшему локтями толпу и дорвавшемуся до подачек Храма? Завидовать тебе, потомку мытарей, сборщиков податей, этих цепных псов на службе у древних Первоотцов?… Или ты… — тут голос Омм-Гаара загремел, и со стороны казалось, что Стерегущий, будучи совершенно в своем праве, извергает справедливую хулу на голову непокорной, обличает, заклинает, молитвословит, — или ты не помнишь, КАК и КТО даровал власть тем, кто мнит себя правителями, королями земель под рукою Ааааму? Предками твоих королей были отпущенники Храма, те, кого назначали на местах надзирать за сбором податей и налогов. Вот из этих мздоимцев, из тех, кто был жаднее и пронырливее прочих… вот из них и пошли те, кто впоследствии возлагал на свою голову королевский венец!

Власть… ваша, королевская власть! Да разве можно сравнить право светских правителей, всех этих королей и королишек, отдавать мелкие, бытовые приказы — с ИСТИННОЙ ВЛАСТЬЮ Храма?… С той властью, которую Первоотцы древней веры Купола, великий первоосвященный Замбоара[2]и его наместник Элль-Гаар, получили по голосу самого пресветлого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо! — В конце этой фразы Омм-Гаар задохнулся и, жадно хватанув искривившимся ртом воздух, продолжил: — Воля бога дала Храму власть, воля бога дала нам силы задушить беды и горести, обрушившиеся на народ во время оно, победить мор и глад, и что против всего этого можете возразить вы, крохоборы, ничтожества… короли, короли?… Для меня, как для истинного служителя Благолепия и потомка легендарного Элль-Гаара, благочестивый плотник или торговец выше, чем правитель-отступник!!!

По спине Энтолинеры текли холодные, будоражащие мурашки. Ослабевшие в запястьях руки заметно подрагивали. Стерегущий Скверну помолчал. Он сощурил глаза и выговорил мягким, почти нежным голосом:

— Мы желаем тебе добра, дочь моя. Я имел право на гнев, а у тебя есть право на покаяние. Воспользуешься ли ты им?… В твоих глазах непокорство. Раньше не было этой неукротимости, и мне не нужно гадать, от кого ты переняла ее. ОН умеет искушать, не так ли? Он открыл тебе то, что ты считала непостижимым? Проникать в тайны древних святынь опасно и святотатственно. Вы не боитесь, юная правительница?…