Левой лопатки что-то коснулось. Не дергалась, пытаясь расслабиться. Будто кожаной перчаткой дотрагивался от одного края до другого и вниз до поясницы. Окружности ягодиц обводил с особой тщательностью, подбираясь кожаным лоскутом к самому лону. Талия, левая рука, щека, ключицы, грудь… горошины сосков напряглись, став настолько чувствительными, будто их касался ни шлепок стека, а острие кинжала.

Ожидала боли, знала, к чему ведут его игры, но пыталась расслабиться и прочувствовать удовольствие от медленной пытки. Смаковал каждое движение, действуя легко и неспешно. Хотел ли напугать? Не знаю. Я не боялась. Вместо того чтобы обжечь чувствительные ореолы, резко прижал к горлу гибкий пруток, поднимая подбородок выше, словно мог любоваться выражением покорности на моем лице в этой темноте.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Александр, продолжая удерживать стек.

— Все, что пожелает мой Господин. — играю, точно зная, что ему требуется.

— Ты сегодня была капризной девочкой, Анжелика. Спорила со мной…

Пруток переместился на губы и начал елозить, продвигаясь к уголкам, вставая, словно лошадиная уздечка.

— Что же мне сделать с тобой?

— Наказать. — проговариваю еле слышно, прикрывая веки.

Рот опустел, и грудь моментально обожгло. Кратковременная, почти неощутимая боль, от которой и следа не осталось.

— Ответь правильно, Анжелика!

— Наказать, мой Господин.

Удар прилетел с другой стороны, заставляя выгнуться от ожога. Стон сорвался с губ, но двигаться нельзя. Эта игра для двоих и только от меня зависит, насколько жестокой она будет.

— Накажи меня, мой Господин! — желание просыпалось, проскальзывая меж сжатых с силой зубов вместе с воздухом.

— Подумай, Анжелика, как ты должна просить? — кончик стека ласкал живот, приближаясь к самой чувствительной точке, но, не доходя до нее.

— На коленях, мой Господин? — видела картинки на том сайте и могла предположить, что именно этого он и желал.

— Правильно… — шлепок коснулся клитора, слегка оглаживая. — На колени! — хлестнул, попадая прямо по возбужденной плоти.

Застонала, медленно опускаясь на пол, когда неимоверно хотелось продолжения.

— Я жду, Анжелика. — оглаживал кончиком стека лицо.

— Накажи меня, мой Господин… пожалуйста…

Ударил вскользь по соску, заставляя тот болезненно сжаться. Медленно обвел ноющую грудь и хлестнул еще раз.

— Этого достаточно, Анжелика?

— Как будет угодно моему Господину. — сердце выбивало дробный ритм, дыхание участилось.

С предвкушением ждала того момента, когда он наконец ворвется в меня, заставляя прокричать свое имя. Нежные складки набухли и увлажнились лишь от одной мысли о том, что Александр возьмет меня прямо на полу.

— Правильный ответ, Анжелика. Ты исправляешься, но еще не искупила свою вину. Я хочу, чтобы ты встала на четвереньки, как можно выше поднимая задницу.

Повиновалась безропотно, хотя грубое слово и резануло по слуху. Ощущения от стека, гуляющего по спине, сводили с ума, не давая думать ни о чем. Шлепок скользнул по пояснице, округлостям ягодиц, и даже по анусу, направляясь к входу во влагалище. Потерся, словно наглый кот о ноги слишком добродушной хозяйки и обжег, вынуждая дернуться вперед.

— А теперь, мы немного изменим правила. Я знаю, тебе это понравится. Положи подбородок на сложенные руки, максимально выгибаясь в спине.

Сделала и это. Хотелось умолять его продолжить, но мужчина замер, ожидая, пока я приму более удобную позу, если так вообще можно выразиться об этой стойке. Как только я замерла, Александр перешагнул через мое тело так, что я чувствовала обе его ноги по бокам от себя.

— Кончишь тогда, когда я скажу. Поняла?

— Нет. Разве…

— Ты снова споришь, Анжелика? — голос звучал устрашающе.

— Нет. Я поняла, мой Господин.

— Когда ты кончишь?

— Когда вы скажете, мой Господин. — темнота усиливала все ощущения, заставляя концентрироваться именно на них.

Нет лишних звуков, видов, информации. Лишь я, ощущения и тот, кто пленил мое тело, собираясь забрать и душу.

Шлепок все также лежал на ягодице, ожидая своей очереди, тогда как возбужденных складок коснулись пальцы. Оглаживал подушечками края, заставляя кусать губы от все нарастающего желания. Задевал чувствительный бугорок, намеренно задерживаясь на нем все дольше, истязая круговыми движениями. Готова была растечься по полу лужицей, когда совсем немного вошел во влагалище, и отчаянно застонать, когда вновь вернулся к складкам.

— Такая мокрая, готовая… — доносилось сквозь толщу из ощущений.

Движения стали быстрее, сильнее. Подбиралась к пику слишком скоро, готовая в любую секунду взорваться оргазмом. Клитор пульсировал, и казалось, разбух до невероятных размеров. Мышцы начали самопроизвольно сжиматься и разжиматься, сходя с ума, как и их обладательница. Почувствовала, как ягодицу обожгло, но каждое его движение, каждый удар лишь подначивали совершить непоправимое. Стонала во весь голос, испытывая наслаждение как от ожогов стеком, так и от его неугомонных пальцев. Здесь не было ничего и никого, даже Александр пропал из моего личных граней этого мира, где доводили до исступления ненасытный кожаный стек и страстные быстрые пальцы.

Виртуоз играл свою музыку, используя как инструмент мое тело. Чувственные всхлипы, свист и соприкосновение шлепка, хлюпанье возбужденной до предела плоти. Понимала, что больше не могу. Не знала, чего хотела больше: Александра в себе или, наконец, кончить, разрываясь в оргазме миллионами осколков.

Не заметила, в какой момент его ноги исчезли, перестав сдавливать бока, а вот эрегированный член ощутила в полную силу. Он вошел рывком, без предупреждения, заставляя закричать от чувства наполненности. Врывался глубоко, как никогда раньше, вынуждая узкие стенки расширяться, подстраиваться под долгожданного гостя. Губы давно пересохли, силы истекали, а тело тряслось из последних сил, сдерживая оргазм.

— Сейчас! — прямой приказ, принесший облегчение.

Мир взорвался. Тело разрывалось на части. Лоно пульсировало, сжимая в себе член все больше и больше. Одна волна, вторая, третья… Они приходили одна за другой, сливаясь в единую, но имели разную мощь. Кипяток исходил из самой сердцевины, разлетаясь по крови, телу, коже, прокатываясь до шеи в самый затылок, заставляя тот испытывать онемение. Его рыки и хрипы слышались сквозь своеобразные вакуумы, будто эхо далекого голоса. Хотелось уплыть в темноту, свалиться в спасительный чернильный обрыв, но Александр крепко держал ягодицы, впиваясь пальцами в мякоть тела.

Рывок, и последний… не дал окончательно распластаться на полу, не имея больше возможности держаться в стойке. Подхватив на руки, отнес на кровать. Холодные простыни обожгли, словно и не было кожи, будто ее содрали с моего тела, настолько все оставалось чувствительным. Дикий крик заглушил поцелуем, укладываясь рядом на край, сжимая в болезненных объятиях.