И опять что-то зашуршало по каменному полу и уже предсказуемо закончилось очередным бряцаньем металла. Наверное, старец занял место поближе к молодому парню для удобства прослушивания его истории.

– Н-ну, про моё заточение здесь вы уже знаете, – напомнил молодой.

– Да ты это, ты не нервничай, молодой человек, и тогда не будешь заикаться, – прозвучал дельный совет от взрослого собеседника. – Да-да, просто успокойся, будь ласков. Кх-м, к-хе-м…

– Я п-постараюсь, – обнадёжил его молодой.

Настала пауза.

Вероятно, парень собирается с мыслями или решает для себя что-то. А может, и просто успокаивается, следуя мудрому совету старца. Во всяком случае, закончилась его молчание довольно быстро.

– История м-моя, – молодой человек начал и запнулся. – Сейчас, я постараюсь успокоиться. – Так вот, история моя проста, как и многих ж-живущих, – продолжил он более спокойным голосом.

Я же превратился в слух, так как мне очень интересна эта обычная история.

– Жил в стольном граде великий вельможа… Э-хх! – послышался вздох.

– Кхе-кхе… – кашлянул старик. – Продолжай, молодой человек. Начало более чем интересное!

– Так вот, жил этот великий в-вельможа ни в чём себе не отказывая, – приободрился успокоившийся парень, что отчётливо следует из его изменившейся интонации. – А всё почему? Я так думаю, что из-за жизни его, беспокойной и связанной с постоянным риском для жизни, – он сам и задал вопрос, и ответил на него в продолжении повествования.

Звякнул металл, уже привычно нарушив звуки голосов собеседников.

– А имечко есть у этого вельможи? – вкрадчиво поинтересовался старик.

– Знамо дело, есть, конечно, – среагировал парень. – Да вот только я не ведаю о нём, а если бы и ведал, то не стал бы называть его, – пояснил молодой.

– Кх… Э-м, а это почему? – наводящий вопрос прозвучал от старца. – В чём такая загвоздка в имени да в титулах этого вельможи?

– Дык, я же и р-рассказываю! – возмутился молодой собеседник, и настала пауза.

Я с закрытыми глазами лежу, но что-то мне подсказывает, что парень сейчас обидчиво отвернулся от любознательного старика.

– Прости меня, молодой человек, – извинился старец. – Не перебью я тебя боле. Продолжай!

– Жил этот вельможа на широкую ногу, – молодой рассказчик, наконец, прервал молчание. – И был он настолько велик, что позволял себе всяко. Ну, это когда с походов возвращался. С дальних и опасных земель, – прозвучало немного конкретики. – М-может, он великим военачальником был, а может и самим Магистром, Варлодом даже мог быть… – в его речи промелькнуло непонятное мне титулование.

– К-хм! – кашлянул старик и снова бряцнул металл о камень.

– И жена у него была и родня богатая, к-кормящаяся за счёт него, – вновь зазвучала молодая речь с ноткой зависти в интонации. – Э-эх… Видимо, и наложницы были и девки распутные, коих он в стольном граде на «красной» улице навещал по ночам, – ещё немного конкретики донёс молодой повествователь.

– К-хе-м… Кх… Кх… – закряхтел старец и простуженно прокашлялся. – Э-ээ! Позволь, я продолжу эту историю за тебя? – он неожиданно повернул диалог в иное русло, предложив поменяться ролями с молодым. – Эта история мне знакома, и без имён да титулов всяческих, я тоже смогу её обсказать, – нотка хитринки, или интриги промелькнула в его хриплом голосе.

Мне показалось, что старикан этот доподлинно знает и пацанчика, и его историю. Интересно, а кто он вааще такой, и не пришло ль мне время воскресать из забытья официально? Лан, подожду малёхо.

– П-попробуйте, – односложно выразился парень.

Оковы, а это именно они, раз бряцают при шевелении старца, снова загремели по каменному полу.

Странно! Я, например, абсолютно точно не закован, так как ничего не чувствую на своих руках и ногах. Парень, наверняка, тоже свободен от принудительной фиксации железом. А почему такое неравноправие, или это дискриминация по заслугам и возрасту?

Мои мысли прервали приближающиеся звуки.

Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь…

Доносятся они откуда-то справа, сопровождающиеся коротким эхом. В уме возникла картинка идущего человека, который ведёт чем-то по железным прутьям вертикальных решёток.

Звуки остановились на некоторое время. Прозвучали невнятные слова коротких переговоров и вновь…

Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь… Бдзи-нь-нь…

Удары приблизились вплотную, сопровождаемые звуком шагов двоих человек. Остановились они справа от меня, в метре, ну, максимум, в полутора.

– Та-а-акс! – зазвучал строгий голос. – Завтрак подан! – прозвучало пояснение визита слегка насмешливо или с издёвкой.

То, что это надсмотрщики или служивые из местных застенок, сомнений у меня нет.

Что-то погрузилось в жидкость, где брякнуло о дно и стенки ёмкости. Затем, характерная звуковая палитра полностью подтвердила услышанное мной. Это раздача еды узникам.

Быстрые шаги простучали по камере рядом со мной, что-то стукнуло о пол в непосредственной близости и затем поодаль. Ага! Это мне мою порцию поставил молодой, а потом и старика с собой не забыл.

– А ентот, чево? – прозвучал вопрос тем же самым голосом, и наверняка меня касающийся. – Так и не оклемался чо ль?

Ему никто не ответил вслух. Скорее всего, ограничились кивками, следуя каким-нибудь запретам рот раскрывать.

– Мы с пониманием, – согласился с молчаливым утверждением надсмотрщик. – Это ж надо, как ему наш сержант приложил рукоятью свово палаша. Думу гадаем, как не убил…

Новая пауза.

– Везунчик, коих свет отродясь не видывал, – продолжил рассуждать строгий голос. – Да-а-а-с! Самого Емельяна с ног свалил, а самёхонек и не покарябавшись остался?! – раздалось предложение с нотками удивления и уважения. – Знаменитай дебошир, Емельян-то ентот. Да и вообще-то, старшина он до кучи, что в страже имперского приказа, самый суровый он ноне старшина, Емельян… – очередная пауза.

Ему в ответ ни слова не раздалось, а вот мне поплохело моментально. Во меня угораздило! Жди теперь Саня, дурная башка, неприятностей покруче этой кутузки.

– Ну эт присказка всё, – тон надсмотрщика вновь стал строг, как и при докладе о завтраке. – Слухайте и болезному передадите! С тебя, господин неплательщик, три рублика имперских отступного, иль пять шомполов, – началось озвучивание расценок за освобождение. – Со старика… – зашуршала какая-та бумага, явно находящаяся в руках оратора. – Х-м? – он удивлённо хмыкнул. – Дешевят приказчики, ох дешевят! Прося всего-навсего половинную от цельного. Авось найдётся сердобольный какой… Да-ас! И кто нам истории будет сказывать тоды? – добавил надсмотрщик с грустью. – Прямо грусть-тоска одолевает.