– Александэр, – я назвался Леркиным вариантом имени с «Э» и обернулся к сокамерникам.

Они так и сидят с хлебом в руках, не смея начать его употребление. И чего ждут, громко спрашивается?

– Кхе-м… Александэр, – продолжил Шен. – Почему вы так поступили?

Я ответил вопросом в выражении.

– Отдали нам свой хлеб, – пояснил китаец. – Оставили только чутка мякиша да пустую воду для себя? – задал он предсказуемый вопрос, но сам улыбнулся, наверняка зная мой ответ.

Я поправился на полу и сел чуть удобнее, стараясь размять мышцы немудрёными действиями. Просто я напрягал и расслаблял их по очереди, борясь с неприятными ощущениями в затёкших конечностях.

– Всё просто, как светлый день, – начал я проводить ликбез. – Голодал я долго, что сказалось на желудке. Если есть начать много и сразу, то будут неприятности. А размоченный хлеб – это пока самое то, – объяснил я и отхлебнул из кружки маленький глоток. – Вообще-то, лучше всего бульоном отпаиваться или раствором сахара. Вам ли, да не знать?

Я мысленно ухмыльнулся, дав понять, что догадался о смысле расспроса, предназначавшегося исключительно для Фёдора.

– К-х, к-хе, – закашлялся Ли. – Мудро!

Фёдор повеселел и впился в краюху и буквально проглотил откушенный кусман, в отличие от китайца, аккуратно откусившего маленький кусочек и начавшего активно его пережёвывать.

– Торопиться в употреблении пищи – вредить себе, – заявил он, закончив работу челюстями. – Вам ли этого не знать, – подметил он риторически, вернув мне моё же выражение.

Вот хитрец! А он очень непростой китаец, и это я обязан признать.

– Да, Александэр, а мы туточки историями, да небылицами балуемся, – продолжил вновь наречённый старик. – Молодой человек не желает присоединиться? Например, послушать про нелёгкую жизнь господ бастардов, – добавил он и изучающе глянул мне в глаза.

Я не успел толком обдумать услышанное и сформулировать дальнейший диалог, как в коридоре справа послышались торопливые шаги нескольких человек.

– Ч-шш! – Фёдор приложил палец к губам. – Это т-тюремные т-торопятся сюда. И это… счас молчать надобно! – парнишка испуганно предупредил меня и спешно занял место между мной и стариком.

Я покосился на китайца и встретился с его встревоженным взглядом.

– Да-да, – подтвердил старец, часто кивая. – Молчите, молодой человек, и только кивайте, если согласные, или вертите головой коли не согласны с чем! – дал он мне совет по поведению с надзирателями и замолк, отрешённо уставившись в стену напротив.

Я внял их словам и приготовился к ведению возможного диалога на языке телодвижений, ибо к жестам сложно отнести мотание и кивание головой. Посему, не мудрствуя лукаво, я окрещу этот язык именно языком телодвижений. Ну, и в стену уставился, взяв пример с сокамерников.

Послышались приближающиеся голоса.

– … доклад ведь делали, ваш благородь, господин капитан! Да со усеми подробностями описывали егойное состояние-то. Ну, хворый же он, да в беспамятстве всё времечко! – прозвучал уже знакомый голос надсмотрщика, что пищу разносил. – Я сам, лично, с оказией был давеча и убеждался. Оклемается, вот тады мы ентова страдальца враз на волюшку выпустим. И деньгу евойную вручим, что передал тот, чьё имя не можно называть.

– Мне всё едино! – капитан, который явно привыкший повелевать, резко оборвал собеседника. – Хотите проблем заиметь за юношу того? А ну-ка, доложи-ка мне, за него коего дня отступные внесены? А? Его сестра, дюже крикливая молодая госпожа, все пороги управ, да коллежских магистратов оббила… – добавил он веской аргументации с раздражением в голосе. – Ну, споказывай, где хворый?

Я покосился на коридор сквозь решётку и отметил приближение, как шагов, так и более яркого света, сопровождавших идущих к нам представителей власти. А когда они приблизились, то я испытал недоумение в очередной раз. И есть отчего!

Причина моего пребывания в полуступоре проста, и кроется в очередном необъяснимом явлении этого перпендикулярного мира. Источник света появился первым и представил из себя обычный огонь. А несуразица в том, что он плыл по коридору без дополнительных аксессуаров. Например, без фонаря или факела, ну, или ещё какого-то там необходимого атрибута.

– А ты убеждал меня в его беспамятстве? – грозно рявкнул капитан, и заставил сопровождающего вжать голову в плечи. – Смотри, окаянный!

Я уже рассматриваю вошедших, стараясь не пялиться, но получается так себе. Плохо получается.

Человек в форме и мужик в плаще встали напротив нашего каземата. Вояка одет уже современнее всех, виденных мною военных. Правда, есть различия в тех же гетрах на голенях. Но это что-то явно современнее моих первоначальных представлений об этом варианте мира. Цвет обмундирования, к слову, совсем чёрный. И лишь только пуговицы выделяются на нём своим блеском натёртого серебра.

Мужик в плаще носит треуголку на голове вместе с париком. Ну, это мы уже видели. В руках у него трость и никакого оружия я не вижу.

– Вы готовы покинуть это гостеприимное место? – строго спросил мужик, коего я отнёс к представителю из Коллегии Сыска и Наказания, в чине капитана.

Я кивнул, следуя совету молчать.

– Вот видите? – он резко обернулся к вояке и вперил в него негодующий взгляд.

Тот нервно поправил широкие ножны и двуствольный пистоль, закреплённые на широченном ремне.

– Дык, ваш благородь… – он развёл руками с одновременным пожатием плеч.

– Молчи! – оборвал его капитан в гражданском одеянии. – Конвоируй молодого господина к выходу, и лодку пусть готовят, – прозвучал приказ.

Представитель коллегии развернулся и быстро зашагал назад по коридору, а надсмотрщик знаком показал мне подняться. Привычным движением он снял с ремня связку ключей, нанизанных на кольцо серьёзных размеров. Лязгнул замок, скрипнули петли и дверь открылась.

Свобода повернулась ко мне лицом! Ура! Но почему же мне не радостно, а?

А всё потому, что мысли мои устремлены не к ней, не к свободе, а к оставшимся двум узникам. Душа просто кричит мне что-то, а я никак не могу понять, что. Может, нет тут случайностей? Нет ненужных знакомств с разными людьми? А может, всё взаимосвязано?

Вот и свежий воздух, что я вдохнул, поднявшись по лестнице на стену? Нет! Это не стена, как таковая, а круговое сооружение, носящее и эти защитные функции островного укрепления посреди реки. Озеро образовано именно ей, той тонкой речкой посреди города, что мы с Лериком наблюдали с холма, и имеет приток и отток.

Высота у сооружения приличная. Есть обширный внутренний двор с постройками и ещё один бастион, чуть повыше этих стен, комбинированных с тюремными казематами и помещениями иного предназначения. Ширина их метров десять, не меньше.

Но мысли мои всё ещё там, вместе с Шеном Ли и Фёдором Мстиславским, ожидавшим наказание за неуплату… За неуплату… неуплату… Эврика!