Машут деревья устало листвой,

Бури сильнее в чужой стороне.

Все удаляется дом мой родной,

Туже и туже пояс на мне.

В мыслях тоска, и не счесть моих слез,

Сердце — дорога, разбитая сотней колес.

Источник: "Юэфу", 1959

Жена Цзяо Чжэн-цина ("Павлины в вышине летят на юг...")

Павлины в вышине летят на юг,

Один из них кружит, кружит устало...

"В тринадцать лет я ткала лучший шелк,

В четырнадцать уже кроить умела,

В пятнадцать научилась я играть

На звучной двадцатитрехструнной цитре.

В шестнадцать я читала наизусть

Предания, поэмы и каноны,

В семнадцать стала вашею женой.

И вот живу я в скорби постоянной.

Чиновником в приказе служит муж,

И потому он в чувствах неизменен

И целомудренную жизнь ведет.

Но потому же часто оставляет

Меня одну, с ним редко вижусь я.

Поет петух, и я иду работать,

Как следует за ночь не отдохнув.

Хоть за три дня я пять кусков наткала,

А все ж свекровь за медленность корит.

Но я старалась, ткала очень быстро...

Да, трудно в вашем доме быть женой.

Не потерплю напрасных понуканий,

Придется вас покинуть навсегда.

Вы объяснить сумеете свекрови,

Что я должна оставить этот дом

И в прежнюю свою семью вернуться".

Примечания

В прозаическом предисловии к этой песне сказано: "В период Цзяньань (196-219 гг. н. э), когда правления династии Хань, в Люйцзянфу жена мелкого чиновника Цзяо Чжун-цина из рода Лю была изгнана свекровью из дома мужа и дала клятву никогда вторично не вступать в брак. Когда семья все же принудила ее к этому, она бросилась в реку и утонула. Чжун-цин узнал о ее смерти и повесился на дереве в своем дворе. Люди того времени сокрушались о них и сложили стихи".

* * *

Чиновник выслушал слова супруги

И матери поведал обо всем:

"Гаданьем по лицу мне предсказали

Ничтожную карьеру и судьбу,

Но счастлив тем я, что досталась в жены

Девица небывалой красоты.

Мы с юных лет постель делили с нею

И к Желтым водам в час один пойдем.

О вас печемся вместе два-три года

И только начинаем нашу жизнь.

Ответьте, в чем моя жена виновна,

Чем заслужила вашу неприязнь?"

Сказала мать чиновнику приказа:

"Обидчива, мой сын, твоя жена!

У ней нет целомудрия устоев,

И самоволья слишком много в ней.

Я долго-долго гнев в груди скрывала,

Но без меня ты справиться не смог!

В семье восточной есть одна девица,

Что красотой, умом — как Цинь Ло-фу.

Любви достойна, внешность несравненна,

Я там уже замолвила словцо.

Теперь прогнать нам нужно поскорее

Твою жену — пускай домой идет!"

Чиновник поклонился, но смиренно

И робко матери в ответ сказал:

"Но если мы жену сейчас прогоним,

Клянусь, вовеки вновь я не женюсь!"

А мать, услышав возраженье сына,

По креслу палкой в сильном гневе бьет:

"Ничтожный сын почтения не знает,

Решился словом помогать жене!

Я потеряла к ней расположенье

И не позволю ей остаться здесь!"

Примечания

В семье восточной... — т. е. в семье, живущей в восточной части поселения (обычно в этой части селились самые знатные и богатые семьи.)

* * *

Чиновник кланяется ей безмолвно

И возвращается к себе в покой.

Он разговор с женою начинает,

Но в горле ком мешает говорить:

"Я сам тебя из дома не прогнал бы,

Но принуждает матушка меня.

Ты возвратись в свою семью на время,

Как я на время ухожу в приказ.

Недолго ты одна пробудешь дома:

Уладим все и будем вместе жить!

Теперь придется потерпеть немного,

Прошу тебя исполнить мой совет".

Ему жена-красавица сказала:

"К чему опять запутывать меня!

В луне одиннадцатой дом покинув,

Вошла когда-то я в твой знатный двор.

Старалась быть в согласье со свекровью

И самовольно не решалась жить.

Трудилась честно днем и даже ночью

И в горечи своих трудов жила.

Не совершала никаких проступков,

Ухаживала честно за свекровью,

Имела я ее расположенье.

И если все же выгонят меня,

То можно ль говорить о возвращенье?

Есть куртка вышитая у меня,

На пей сверкают нити золотые.

Из красной ткани брачный полог мой,

А по углам курятся благовонья.

Шесть-семь * десятков сундуков моих

С резным орнаментом слоновой кости

Повиты пестрой шелковой тесьмой.

Различнейшие вещи в них хранятся,

Различное имущество лежит.

У недостойной вещи очень грубы,

И мало их для будущей жены,

Однако вы их все же подарите.

Не будет впредь у нас сердечных встреч.

Я вам желаю мира и покоя,

Желаю нам друг друга не забыть!"

Примечания

Шесть-семь — характерный для юэфу прием неопределенности счета.

* * *

Пропел петух, вот-вот рассвет наступит,

Жена встает, спешит застлать постель,

Расшитую одежду надевает,

Встречая утра раннего приход.

Обула ноги в шелковые туфли,

Прическу сделала, в нее воткнув

Сверкающие яшмовые гребни.

Одела стан в блестящий белый шелк

И вдела серьги ясные, как луны.

Похожи белые персты ее

На белый лук, очищенный от шкурки.

Алеют, как рубин, ее уста,

Ступает деликатно, осторожно.

Нет в мире равных ей по красоте!

Идет она проститься со свекровью,

Та слушает, но гневом вся полна:

"Когда была я маленьким ребенком,

То в отдаленной местности росла,

Не получая нужных наставлений.

Стыжусь: в такой прославленной семье

Не пара я для знатного потомка!

Имела много свадебных даров,

Но не могу сносить я притеснений.

Сегодня навсегда уйду домой

И вашу доброту ко мне запомню!"

Идет