За этим кроется что-то большее, не банальный развод. Адамади предали, а он не простил? Думаю, такие мужчины не прощают предательств.

Поднимаюсь наверх и теперь точно понимаю, что не усну. Все это не должно меня тревожить. Ни его прошлое, ни настоящее. Моя задача — отдавать ему себя и отрабатывать деньги. А потом, после, пытаться собрать себя по кусочкам и жить дальше. Только внутри все сжимается и давит на грудь, вынуждая сердце биться как сумасшедшее. Это все окончательно лишает мен покоя, и я сажусь в кресло у окна, кутаюсь в любимый плед — единственную вещь, которая напоминает мне о доме, и смотрю на ночное небо. Как странно… Никак не могу распознать свои чувства.

Он приехал перед рассветом. Черный внедорожник останавливается перед главным входом, и я замираю, всматриваясь в окно. Из машины выходит высокий мужчина, муж Мирославы, он быстро открывает пассажирскую дверь, и я зажимаю рот рукой. Константин медленно выходит из машины. Его когда-то идеальные брюки разорваны, нога выше бедра перевязана белым бинтом, сквозь который сочится кровь. Рубашка помята и забрызгана бордовыми каплями. В свете фонаря он очень бледен. Вадим помогает ему подняться по лестнице, а Адамади сжимает челюсти и морщится, каждый шаг даётся ему с трудом. Мое сердце разрывает аритмией.

Скидываю с себя плед и выбегаю в коридор. Понимаю, что в одной комбинации, и возвращаюсь в комнату. Надеваю халат, плотно затягиваю пояс и выхожу назад.

— Грек, бл*ть! Хватит геройствовать! — слышу их голоса на лестнице и замираю. — Надо в больницу.

— Не сдохну, — хрипло произносит Константин. — Андреич справится и дома. — Все, дальше я сам, — с придыханием говорит он, словно нечем дышать. — А ты к жене поезжай, уже весь телефон оборвала.

— Андреевича встречу — уеду, — мужчины проходят в коридор, и я вновь забегаю в комнату. Облокачиваюсь на дверь, и, кажется, самой нечем дышать. Слышу, как они заходят в комнату, вновь выхожу и уже решительно иду к спальне Константина. Сталкиваюсь в дверях с Вадимом и отступаю.

— Что с ним?

— Бандитская пуля, — ухмыляется мужчина. Он тоже слегка потрепан, но вполне здоров.

— Можно мне к нему?

— Это ты у него спроси, — отвечает он, обходит меня и спускается вниз. Решительно нажимаю на ручку двери и вхожу в окутанную мраком комнату. В нос бьет запах улицы и гари с примесью терпких духов Константина. Он стоит возле кровати спиной ко мне и снимает с себя грязную рубашку, кидая ее на пол.

— Почему не спишь?

— Что с тобой? Давай помогу! — подскакиваю к Адамади.

— Иди спать, София! Я сам! — сквозь зубы цедит он и расстегивает ремень на разорванных брюках.

— Нет, я не уйду! — не знаю, откуда во мне столько смелости и напора. Ноя просто не могу уйти.

Константин

Просыпаюсь от того, что что-то гадает на пол и катится. Открываю глаза и морщусь от боли в ноге. Обезболивающие отпускают, и ногу начинает жечь. Но все могло быть гораздо хуже, парни прикрыли меня, и ранение в ногу — самое лучшее, что могло со мной произойти. Андреич вытащил пулю и залатал меня. Все хорошо, но в голове туман, окутывает слабостью от потери крови, и ужасно хочется пить. Поворачиваю голову к окну и вижу Софию. Девушка сидит в кресле и сосредоточенно что-то черкает простым карандашом на белом листе.

Так и не ушла.

Упрямая,

Девочка оказалась с характером, и мне почему-то не хочется его подавлять. У меня нет цели сломать ее. Пусть остаётся личностью. Так вот эта личность вчера ни за что не захотела покидать мою комнату и намеревалась за мной ухаживать. Прислуги полный дом, и мне не нужна помощь Софии, Но она упрямая, а у меня не было сил ей отказать. Думал, сама убежит, когда увидит кровь и открытую рану. Но нет же, она ещё доктору помогала. Морщилась вместе со мной, словно ей тоже больно, бледнела, но не отступала.

Потом я уснул и думал, что она покинула мою комнату. А вот она, во всей красе. В белом спортивном костюме с капюшоном, с ушками, как у зайца, в белоснежных носочках и с косой на плече. Что-то рисует с серьезным видом и сводит брови. Красивая, непосредственная, маленькая и такая упрямая.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Рисую, — спокойно отвечает, продолжая черкать на листе.

— Можно это делать в другом месте?

— Нет, нельзя, потому что я рисую тебя, — так уверенно заявляет она. А раньше боялась меня, считая монстром.

— Что? — усмехаюсь.

— Ну, не всего тебя, а твои руки.

— Почему именно руки?

— Мне нравятся твои руки, — выдает она. София поднимает на меня глаза, и я вижу, как она устала. Всю ночь здесь просидела и сейчас черт знает сколько времени. Она откладывает карандаш и идёт ко мне. — Доктор сказал выпить тебе вот эти таблетки. — Перевожу взгляд на тумбу, замечая там несколько таблеток и стакан воды. — Он приедет вечером. А еще он сказал обязательно поесть.

— София, марш спать свою комнату, я сам справлюсь! — пытаюсь сесть, но это оказывается не так просто, любое движение отдается болью. Девочка тут же подскакивает ко мне и подставляет подушки так, чтобы я оказался в полусидячем положении.

— Пейте таблетки, Константин Александрович, — строго заявляет она. — А я принесу вам завтрак.

— Думаешь, если я ранен, то не смогу тебя вышвырнуть из моей комнаты?

— Думаю, что сможете, вы довольно сильный мужчина, — специально обращается ко мне на «вы», пряча улыбку. — Но делать этого не будете, — уверенно говорит девочка и выходит из спальни.

Забавно.

Решила поиграть в сиделку. Ладно, пусть играется.

Выпиваю таблетки, запивая их водой, и откидываюсь на подушки, закрываю глаза, оценивая свое состояние. Слабость, нога ноет, но жить буду. Мрази! Убил бы этих тварей ещё раз. Но это всего лишь пешки, исполнители. Расходный материал, который никто не жалеет. Исполнители чужой воли, а вот заказчики предпочитают оставаться чистенькими. Кто-то вновь развязал против меня войну.

И ведь не боятся, твари, переходить мне дорогу! Уничтожу! Мне нечего терять, я иду до последнего.

Дверь распахивается, и в комнату входит София со специальным подносом-столиком в руках. Ставит передо мной еду: бульон, отдельно сухарики, чай, пахнущий травами и мед.

— Спасибо, а теперь иди, позавтракай сама.

— Я взяла себе йогурт, — показывает бутылочку с фруктовым йогуртом и вновь садится в кресло, поджимая под себя ноги. Она, и правда, похожа на маленькую, уставшую зайку, особенно в этом белом костюме с ушками. По сути, ещё такая девчонка. Пока я ем, а точнее запихиваю в себя еду, чтобы набраться сил, поскольку, что бы там ни говорил доктор, а завтра мне надо быть в строю, София в кресле, медленно пьет йогурт и засыпает.

— София!