Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я попытался отнестись к ее рассказу серьезно, но она прочла сомнение в моих глазах.
— Река Эревотер вышла из берегов и затопила большую часть руин, а то, что когда-то было большим холмом, превратилось в болото, — продолжила она, раздосадованная моим недоверием. — Посмотри, даже небеса над нами полнятся грозовыми тучами, как напоминание о гневе Эзрекиила.
Вспоминая сказки о колдовстве и рыцарской доблести, которые любил в детстве, я подчас удивляюсь, почему не поверил Галасс. Мне было трудно увязать небылицы для детей с реальным лесом перед глазами. Что-то во мне стремилось доказать ей, что в этом месте нет ничего мистического: мне хотелось объяснить, что все произошло из-за постоянно меняющегося ландшафта Калибана, и не более.
— Если мы хотим вернуться с великой честью, то должны совершить подвиг, — сказал я ей. — Подумай о том, как будущие оруженосцы рассказывают историю Лютера и Галасс, о том, как они отважились идти через Сумеречное Болото в поиске зверя, устроившего логово в ее родовых землях. Может, ты и не поднимешь Серый Дом из болот, но сможешь вернуть его славу. Да, кстати! Я говорил тебе, что мое красноречие способно поколебать даже самое неприступное сердце?
Галасс поразмыслила над моим предложением, и я увидел, как выражение страха на ее лице превратилось в желание. Она протянула руку в перчатке, сжав кулак, и я стукнул по нему своим в рыцарском согласии.
— Но кое в чем ты ошибся, — сказала она, и ее улыбка вернулась впервые с тех пор, как мы расстались с Кири. — Барды будут петь о великолепной Галасс и Лютере, а не наоборот!
Итак, мы поехали дальше.
Я думал, что руины города и были границей Сумрачного Болота, о которой предупреждала Кири, но к полудню смысл ее слов стал намного яснее. Леса уступили место болотистой низине, за исключением поросших деревьями холмов среди ила и тины примерно в километре впереди. Их вершины были увенчаны развалинами древних зданий.
На протяжении нескольких километров почва становилась все более топкой, пока скакуны не начали вязнуть в ней, тяжело дыша. По возможности мы передвигались обходным путем от одного холма к другому, время от времени останавливаясь на самой сухой земле, которую только могли найти. В довершение всего широкую лощину, в которую мы спустились, заполнял туман, сужая нам обзор всего до пары сотен шагов, а холмы, служившие ориентиром, превратились в далекие тени.
Именно тогда у меня появились первые дурные предчувствия, но Галасс была поглощена новым планом, и я не хотел показывать ей, что боюсь. Сумерки еще не наступили, но тучи уже сгустились, солнце почти не светило, и мы решили разбить лагерь на вершине холма, пока не стемнело окончательно. Мы нашли относительно сухую землю и, привязав наших коней к кривым деревьям, принялись разводить костер и строить укрытие.
Внезапно хлынувший дождь еще больше испортил настроение; туман сменился ровной стеной падающих капель. Между тремя деревьями мы натянули брезент, укрылись вместе с лошадьми под этим навесом и перекусили всухомятку. Забавное дело, в старых сказках никогда не упоминалось ни о том, как неудобно спать в промокшем насквозь снаряжении, ни о том, как унизительно мочиться под проливным дождем. Я начинал понимать, что был чересчур самоуверенным.
Настала очередь Галасс нести вахту, но мне все же потребовалось некоторое время, чтобы уснуть. Дождь тарахтел по навесу, рядом бежали ручейки свежей воды. Я спал урывками; в конце концов, меня разбудило тяжелое фырканье коней, и в тот же миг рука коснулась моего плеча.
Открыв глаза, я посмотрел вверх, в наполненную звездами щель в лесном пологе. Это было прекрасно. Редко увидишь такое зрелище: звездный свет в Альдуруке затмевали печной дым и свет настенных фонарей, в то время как в самом лесу ночное небо скрывалось за кронами деревьев.
Галасс крепче сжала мое плечо, вдавливая наплечник в тело; фырканье коней становилось все более настойчивым.
Присев, я понял, что она смотрит вниз, как и наши кони. Туман поднимался от мутной воды внизу, создавая впечатление, что мы сидим на вершине горы над пропастью. И в этом была своя красота, скорее умиротворенная, чем величественная, но мне было не до того, чтобы ей наслаждаться: я увидел то, что встревожило мою спутницу и лошадей.
В густом тумане двигались тени.
Всадники выстроились гуськом, а за ними шли пешие воины. Силуэты двигались с запада на север примерно в половине болтфолла от нас. Я сразу понял — то была не армия живых, ибо от нее не исходило никакого шума. Ни топота ног, ни копыт, ни звона сбруи, — ничего.
Кожей на щеке я почувствовал дуновение холодного ветра, но он не всколыхнул листья на чахлых деревьях и не взъерошил гривы коней.
— Мертвые из Серого Дома, — затрепетав, прошептала Галасс.
Меня тоже затрясло от страха. Я потянулся за пистолетом в кучу вещей, служившую мне подушкой. Вытащив его из кобуры, я выпрямился.
— Думаешь, призрака можно застрелить, как зверя? — прошептала Галасс, хватая меня за руку.
Мы наблюдали, как полупрозрачные воины скользят сквозь туман и уходят все дальше в болота. Я не видел ничего, кроме смутных очертаний и теней в тумане. Каждый раз, как кто-то из них проходил мимо, я опасался, что какой-нибудь воин обернется в нашу сторону и увидит, как мы, дрожа от страха, стоим на вершине холма, а затем поднимет тревогу ужасающим криком.
Но никто нас не заметил, и мне в голову пришло, что, может быть, призраков там и нет. Или это просто мираж-воспоминание, запечатленное на местности вокруг Серого Дома и видимое каждый раз, когда соединяются свет звезд и туман.
Должно быть, видение длилось всего несколько минут, но нам казалось, что прошли часы, пока последние призраки не растворились в тумане. Мы еще долго стояли, не шевелясь и до последнего пытаясь разглядеть в тумане призрачный строй.
Больше в ту ночь мы не спали. Хотя